То ли кто-то позвал, то ли чья-то слеза,
то ли ветер песком засыпает глаза,
поминая немые останки.
В поседевшей степи на глухом рубеже,
в блиндаже закопченном покойно душе,
как броне под ржавеющим танком.
Не дождавшись дождей, тихо плачет ручей,
изливая прохладу коротких ночей
горьким запахом дикой полыни.
Из остывших камней, из костлявых корней
льются слёзы на пепел непрожитых дней,
омывая забытое имя.
И ничто не болит, и никто не забыт,
и отлитая медь на груди не звенит,
лишь землянка с оврагом все те же.
Память снова штурмует заросший окоп,
пробираясь следами затерянных троп -
по живому безжалостно режет.
То ли чьи-то глаза, то ли горе в слезах,
то ли просто ручей, ничего не сказав,
уносил неизвестное имя.
Где никто не забыт и ничто не болит,
только запахи пороха небо хранит
вместе с запахом горькой полыни.