Она снимает свитер и колготки, и приходит лето.
И у неё всё жарче руки, губы и призывный взгляд.
Чем мягче тротуар, тяжёлым взглядом солнечным прогретый,
тем легче для горячей плоти маскирующий наряд.
Теперь она сердца штурмует через взоры - первых встречных,
добавив чувственного пыла в пресловутый летний зной,
себя считая современной Афродитой безупречной,
в своих фантазиях вертя хвостом, как хочет, - то есть мной.
Но это всем сражённым (да и мне) давно осточертело,
они ложатся неохотно в штабеля к её ногам.
А чешуя брони русалочьего боевого тела
влечёт всё меньше в плаванье в мираж пустыни. По волнам
песчинок времени, что собирают жизненные бури,
плывёт (которое по счёту?) лето в годы и лета.
Она не вправе уж качать хвостом свои права «де-юре»,
поскольку я не прежний тот, да и она совсем не та.
И что-то важное в тех миражах соблазна потерялось, –
быть может, лето нашей юности иль вечная мечта.
«Де-факто» здесь она бесхвостою русалкою осталась,
а я всё маюсь там хранителем ненужного хвоста.