Похолодало, ёжатся портреты
на стенах знаменитого музея,
и потускнели словно бы рассветы,
поникла, загрустила Галатея.
А волны на картинах вроде выше,
ветра с морей задули прямо в залы,
скульптура завибрировала в нише,
и инеем покрылись грозны скалы.
Цветы подмёрзли словно и обвисли,
тончайший лёд сковал охотно лужи
и хочет превратить в себя он рислинг
в бокалах – не подвластен стойкий стуже.
А воробьи с картин сорвались веток
чтобы согреться или показалось,
и на полотнах явно меньше света,
природа, люди выглядят устало.
Всё на картинах мёрзнет в самом деле
раз покраснели лица там живущих
и зелень выживает еле-еле,
и ноги разъезжаются идущих.
Влияет жизнь земная на картины
и души тех, кто мир покинул грозный,
мы вызываем даже в небе сплины,
распространяем ненависть и розни.
Тепло и свет вернуть совсем не просто,
к людскому роду множество вопросов,
пороков слишком толстые наросты
и развелось так много кровососов.
И каждый день нас учит терпеливо
как жизнь улучшить, но слепых так много,
и строят мир грядущий они криво,
и неустойчив он как одноногий.
Качается и рухнуть может в пропасть,
предотвратить – нелёгкая задача;
густая засоряет небо копоть
идущих войн и кровью выси плачут.