Когда мои стихи устанут быть рекой,
став пустотой внутри, и пересохнет горло,
и онемевшим ртом, и жаждущей душой
я попрошу воды у русского глагола,
чтоб каждое из слов - начало из начал -
о Родине моей венчать заглавной буквой
и русском языке, что с колыбели стал
и голосом моим, и зрением, и слухом.
И скомканная речь безмолвием стиха
о славе его вновь заговорит молитвой,
о тяжести судьбы, о возрасте Христа,
что равен тридцати трём буквам алфавита,
о тех, кто испокон несли его как стяг,
став Именем страны, и Книгою, и Ликом,
дух сохранив земли, и словом доказав,
и кровью подписав "Могучий и Великий!".
И пусть умрёт моя несмелая строка,
но нет ни у кого той всемогущей силы -
убить во мне зерно родного языка
и в сердце потушить огонь любви к России.
И прозой, и стихом, и в дальнем уголке,
связав себя тугим узлом с корнями рода,
я буду говорить на русском языке,
встав голосом своим в строй моего народа.