У врат обители святой, что на горе, века стояла,
Никчёмно обитал просящий подаяния.
Старик иссохший, чуть живой,
Желал смиренно благодати.
Так я искал любви твоей, но получил одни страдания.
Я тихо прошептал, что я люблю тебя,
А ты лишь скорбно промолчала.
Но я старался вновь и вновь твою любовь завоевать,
Как тот старик, желавший пропитания.
Он верил искренне в людей, в их доброту
И в божество, что проявляло жалость.
Я верил, что любовь моя сумеет лёд твой растопить,
И раз за разом крах терпел. Было обидно, было больно,
Но я надежды не терял.
И так в надежде год прошёл —
Весь год, наполненный смятением.
Моменты радости случались, и слёзы грустные лились.
Но вот настал дождливый зимний день.
У господа обители, что на горе века стояла,
Лежал старик иссохший, неживой.
Не оправдалась его вера в жалость богов:
Он людского не дождался подаянья.
Погиб старик. А вместе с ним — моя любовь,
Любовь к Ани, что не дала мне подаяния
И не дала мне шанса на любовь.
И этим, Ани, ты меня убила.