Когда мне было лет двенадцать-тринадцать, накануне международного женского дня возле входа в городской центральный универмаг я увидела, что продаются нежные букетики цветов. Это были герберы – цветы, похожие на разноцветные ромашки. Они были искусственными, но так ярко горели на фоне серого снега в заснеженном северном городе, что я решилась купить их в подарок для мамы, у которой аккурат восьмого марта был ещё и день рождения. Так было на самом деле или нет, она и сама точно не знала, но именно этот день был записан в её метрике. Интересно, что у её братьев и сестёр дни рождения тоже приходились на праздники: 1 января, 9 мая и прочее. Видимо, так захотелось записать их родителям. Но вернёмся к цветам. Я купила их практически на последние гроши. Мне очень хотелось красиво поздравить свою маму.
Когда я села в автобус с букетиком в руках, окрылённая, моё лицо светилось радостью. Я ехала в предвкушении, что маму обрадует мой сюрприз. Но она почему-то огорчилась и сказала, что искусственные цветы ассоциируются у неё с горем и кладбищем. Мне, тогда ещё никого не хоронившей, были не понятны мамины чувства и стало немного обидно.
Спустя много лет, похоронив маму, я тоже не могу смотреть на искусственные цветочные композиции, хотя икебаны бывают очень красивыми. С тех пор я, если и покупаю цветы, то только живые букеты и всегда мысленно прошу прощения у своей мамы.
Где ты сейчас – на каких облаках покоишься, мамочка? Какие цветы там у вас, в раю?
М.Ю.
Давно, когда вступали мы
то в октябри, то в пионеры,
в канун тринадцатой весны,
ещё не ведая утрат,
на фоне серенькой зимы
я вдруг увидела герберы,
вбирая прелесть новизны,
любуясь, как они горят.
Сулил изящество и шик
безумный день восьмого марта.
Хотелось чудо в дом внести,
раскрасив пасмурные дни.
Отдав последние гроши
за яркий блеск без аромата,
сжимала крепко я в горсти
цветные звёздные огни.
Мне, юной, было невдомёк:
подарок мой напомнил маме
венки, кладбищенский покой,
могильный холод серых плит.
Ко лбу прикладывался лёд:
тушилась память, будто пламя.
Потом, на всё махнув рукой,
мамуля плакала навзрыд.
Забыт уродливый букет –
насквозь искусственный, фатальный.
Зову живые чудеса:
медвяный запах, тонкий стиль.
...А через много лет вослед
мамуле траур был объявлен.
Шепчу в седые небеса
два слова: "Мамочка, прости".
Художник Джоан Портер