Сжимается весь мир до малой точки,
в секунде умещаются века,
в окне октябрь, летящие листочки
распишутся в конце черновика.
Осенний вензель, росчерк залихватский -
закончено! Пускай вчерне, но вот
чернеет ночь, измазанная ваксой,
розеточные двести двадцать вольт,
живущие внутри твоей квартиры.
Включай ночник, и набело давай -
фонарные столбы - ориентиры,
в депо идущий старенький трамвай
с безлюдностью внутри - чиста страница,
и начисто пора бы, но... Прости,
приходит время самоустраниться,
сказав, что с октябрём не по пути.
Всё видно - стёкла в треснувшей замазке,
деревья, остановка на углу.
Весь мир - театр, герои сняли маски,
суфлёр из вены выдернул иглу,
и что-то там бормочет в сетке трещин
в квадратике разбитого окна.
Здесь воздух неожиданно разрежен,
и в опись тишина занесена.
Диспетчеры, вокзалы, разговоры -
всё вписано, хоть бейся в стену лбом.
Кто громче всех кричит - держите вора,
сумеет смыться в случае любом,
подделав подпись, вычертив на белом
какой-то текст... Не опус, не статья,
а вскрикнувший последним децибелом
октябрьский черновик небытия.
Гармония... Её добиться, ей бы
отдать строку... Но не было и не...
Осенние страницы и плацебо -
родительское фото на стене.