Вновь глаз шипы пронзили тьму.
Губ лепестки сорвались вздохом,
И, заклиная высшим Богом,
Я жертву с рук бросал огню.
Стал тенью день, а ночь у изголовья.
Сиянье заструилось кровью,
А на полу растекся лужей вздох.
Огонь жрал жертву, на ветру
безумье пело и плескалось,
И сколько б лет мне не осталось,
Все ж прав Гораций – весь я не умру.