Её не старили ни горе, ни беда...
ни "ширпотреб", как называл он платья.
Ни эта "непотребная еда"...
он был готов лежать в её объятьях!
И он ловил буквально каждый взгляд,
когда она смотрела исподлобья.
И сознавал, что сам он виноват...
куда ж ему бежать с такой любовью.
Заговорённый - так твердил себе...
и улыбался, признавая это.
Он был готов всю ночь скакать в седле
до самого желанного рассвета!
И наступал рассвет, и уходила ночь...
её глаза его не покидали.
И он опять не знал - как боль ту превозмочь,
к утру лежал в её ногах... устали!