Ещё полуденной жарой не стал рассвет,
не тронул степи дуновеньем суховея.
Пропой мне, пташка, пока небо розовеет,
о том, отмерено по сколько зим и лет,
судьбы безжалостным, сухим хронометрАжем,
ведущей летопись сурового Творца.
Я вижу образы усопшего отца,
в безлюдных окнах городских многоэтажек,
и прячусь в тюль, как-будто в саван, от себя,
от предначертанности. Но, нигде не скрыться,
дрожа росой на полу-сомкнутых ресницах,
читаю Отче, занавеску теребя…
Пропой мне, пташка! Коли я вольна дышать,
и слышать музыку в твоих нескладных трелях,
пока живу от сентября и до апреля,
пока в предсердии шевелится душа…