Собирался ветер над холмом у берега,
Завывал и кручился, вихрясь.
Что на это скажет эзотерика?
Пробудилось что в нём, так томясь?
А круги темнели как-то бешено,
Завывал всё громче его глас.
Заискрился воздух в нём разреженный
И в пучине вихря свет угас.
Почернели, задымились его локоны,
Закрутив канатами вокруг.
Если очутишься в этом коконе -
Не успеешь ощутить испуг.
Ветер драл, серчая, древа древние
И бурлил, клокоча, страшный шум,
Завывал, крутясь быстрее, выше, гневнее.
Дух его печален и угрюм.
Затянувши в вихрь всё покалечило
И ломало кости, словно пыль.
Что тебя так, ветер, изувечило?
Что ты так нещадно всё крушил?
Я приду на холмик, где ты крутишься,
Где о землю бьёшься из небес,
Чтобы ощутить то как ты мучишься,
Словно поселился в тебе бес.
И меня утянет исполинская
Сила вся бурлящая твоя.
Все вокруг решили - сатанинская
Жуть пришла к нам в тихие края!
Не трепи мне платье, ветер северный,
Ведь хрупка земного тела плоть.
Сбережешь меня средь тьмы, уверена,
Сможешь жажду крови побороть.
Знаю, это ты пролез чудовищем
В сны мои, как щупальца тоски
И, став вечным проклятым сокровищем
Разуму безумьем вопреки.
Ты вздохнул и тянешься обнять меня,
Но лишь щупальца потянутся, скользя.
В угол, словно зверя, ты загнал меня,
Обвиваешь. Не сдаюсь, нельзя...
Чудища объятия холодные.
Но чарует взгляд мой красота
И на дно зовут глаза голодные,
Остальное всё - лишь суета.
Ты прошепчешь тихо, нежным шёпотом,
Что средь бурь всё ждал одну меня.
И забьётся сердце тщетным ропотом.
И сомкнётся намертво клешня.
Щупальца на рёбрах жмут канатами,
Я усну, в глазах моих темно.
Ты урчишь чуть хрипло, пленя ядами,
Поцелуй меня и утащи на дно...