5. ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ
Поезд тронулся, марш «Прощание Славянки» рванул душу по живому, провожающих на перроне не было, никто меня не провожал, грустно. Я уезжал не на войну, откуда есть надежда вернуться, я уезжал в монастырь, навсегда. Прощайте, родные могилы, прощайте, родные места. Жена и сын, вы меня слышите? Я уезжал от вас с разорванной аортой, а вы этого даже не заметили. Жена, учительница английского, готовилась к экзаменам, а сынок, студент третьего курса, он тоже был занят. Наверно, они думали, что я сошел с ума, и бегу от себя самого, типа, дурью маюсь. Им не понять, что за якобы сумасбродным решением стоят годы, десятилетия размышлений, в нем кроется переворот в представлениях всего человечества. Священный Грааль отнюдь не легенда и не выдумка, а вполне себе реальная вещь, и своим поступком я намерен, и должен это доказать. Он меня и повел в дорогу, а в монастырь или нет, посмотрим, как сложится, но я верил, свято верил, что Грааль меня не оставит, и приведет, куда надо. Если это мой крест, то кто остановит? Нет, мои родные, я все хорошо сознавал, спасибо вам, что вы есть, хотя вы пока еще и маленькие, но ум дело наживное. А я вас очень люблю, это неизменно, как земля под ногами и небо над головой. Я выдержу! Сказал я себе твердо, и пошел в вагон-ресторан, чтобы попрощаться со всеми радостями мира. Вряд ли скоро, а может, уже и никогда, такой случай представится! В ресторане посидеть. Вряд ли монахам такая услуга предусмотрена! Не мог же я лечь, и тупо спать до Москвы. Состояние было, примерно, как у приговоренного к смерти, холодок в груди. Кто желает спать, пожалуйста, а я год, как матушка умерла, нормально не ел и не спал! Разве усну сейчас, когда поезд идет в монастырь?.. Салат из помидоров, селедка с луком и двести грамм водки, не так много я себе позволил. Сок еще апельсиновый, пока столик накрывали. Оказалось, на тысячу двести! Бог с ними, деньгами, я реально прощался с прожитой жизнью. 50 лет человеку, что рубли и селедка, что ему сок апельсиновый? Я оставил дом и семью, еду в неизвестность. Вы прикиньте на себя. Оставьте планы, какие имеете и на что надеетесь, купите билет в один конец, сядьте в поезд, и тогда поймете. Моя жена Вселенная! Она красива, она совершенна. Не про жену речь, про Вселенную. Она поймет. Вот, сижу в поезде, поезд везет незнамо куда, может, в гости к трем убиенным монахам! Зачем-то же их убили? Разберемся! Из прошлой жизни я взял только ноутбук, и даже его не хотел брать, но жена и сын уговорили, вдруг да пригодится, очерки из бродяжьей жизни интересны. Короче, взял с собой небольшую спортивную сумку, куда у сына едва коньки входили 44 размера, а у меня, чуть больше: вся жизнь уместилась. Не больше кошки она оказалась! Я многое хотел объяснить сыну, но что можно объяснить, когда человек не хочет слушать? Деньги правят миром. Да что вы говорите? Своего сына когда-то я носил на плечах, эта кроха держалась за мою голову, а я придерживал его за ножки, это было счастье. И вдруг заявляет, что деньги правят миром!? Кто сказал ему, дядя из подворотни? Я достал деньги, что были в кармане, и порвал на его глазах, а деньги последние, отложены на дорогу, а как еще студенту, юристу будущему, докажешь, что он не прав, жена потом склеила. А вдруг не уеду, передумаю? Спасибо, дорогая.
Что деньги! Я уезжаю, и не пропаду, пусть даже с пустыми руками, потому что все нужное человеку у него внутри. Если я знаю, как устроена Вселенная, то кто отнимет Вселенную? Истину познать можно, но вначале ее надо полюбить. Полюбить больше всего на свете. Как сказал Иисус, кто любит Меня меньше, чем сына или дочь, тот не достоин Меня, и кто не берет креста своего, и следует за Мной, тот не достоин Меня. Истина не дается никому, кто хочет обладать или владеть ею, но тому, кто отдает себя самого, без остатка. Вот, я все и оставил. Короче, вот и прибыл я в Москву, и вышел на Казанском вокзале с небольшой сумкой через плечо и пустыми карманами, все деньги пропил за сутки, кои жена выдала на дорогу. Куда деньги подевались? Вечный вопрос. Сам не понимаю, вроде все рассчитал, чтобы на билет до монастыря хватило, а тут как корова языком. Триста рублей завалялось в кармане, сдача из ресторана, а надо минимум пятьсот: на автобус до Калужской области, пешком идти не хотелось. Вначале я подумал, что обокрали, а потом вспомнил.
Начал-то я свое прощание еще утром, в кафе на привокзальной площади, не сидеть же на вокзале часа два, пока мне, как будущему монаху, поезд подадут. Я не граф Толстой, не барин, мог приехать к отправлению, но жена и сын уходили рано из дома, пришлось уходить с ними, последнюю ночь ночевал у них, мою бывшую квартиру сдали внаем, накануне туда заселились чужие люди. Ничего бы страшного, но тоска. Навсегда уезжал! Жена и сын до последнего момента не могли поверить, однако, день настал, назад пути нет. Отсюда кафе понадобилось, иначе ком в горле не проглотить. Ладно бы кто провожал меня, все веселее. Но я и один управился. И потом, несколько раз в поезде душу от тоски отпаивал, граммов по двести, а покушал скромно, веселись, душа, даже жаркое съел, книжки официанткам подписывал, диски дарил. Зачем они в монастыре? Не батюшкам же про бандитов книжки читать. А вот деньги нужны позарез, пешком до Калуги не дойти, а может, так и надо. Придется в Москве притормозить, нормально. Не впервой в столице без копейки зависать. Надо позвонить кому-нибудь из знакомых, надеюсь, одолжат по старой памяти, да и простят по такому случаю, невелика сумма. Они-то простят, перед собой было стыдно. Как же я так обмишурился, пропил автобус на монастырь. Смех и грех.
На перроне купил телефонную симку с московским оператором за 200 рублей, осталась сотня, на сигареты и проезд по Москве хватит, хотя бы в один конец. А сколько ныне проезд в метро стоит? Даже этого я не знал, а когда-то мотался туда-сюда на самолетах и поездах, как конь бешеный, раза по три в неделю, но то было в начале 90-х, когда я был молод и неплохо ориентировался в пампасах, будь то Москва или лес-тайга, а теперь лучше не ошибаться, а то до Калуги и дальше, до славного города Козельска, впрямь пешком пойду. А пока я вышел с Казанского вокзала на Площади Трех вокзалов, достал свой телефон, нажал кнопку справочника, и похолодел. Справочник оказался пуст? На дисплее не имелось ни единого номера, а чему удивляться. Новую карту дилеры по моей же просьбе в телефон поставили, а старую, где все московские номера имелись? Нет, не выбросил. Но небрежно засунул в один из многочисленных карманов своего походного жилета, где болталось множество всякой дряни, начиная с колоды карт, ножичка-кнопаря, куда без него по Москве шататься, тут, говорят, опасно, и заканчивая паспортом, медицинским полисом и проездными билетами, все это я держал и таскал при себе, в карманах. Сумку с ноутбуком украдут, хрен с ней, а вот жилет я не сниму даже в Сахаре, ни тем более в столице нашей Родины, где тебя могут ограбить или обворовать на каждом углу. Старая привычка, быть настороже. 90-е годы из меня не вытравить, въелись. Я без энтузиазма шарил по карманам. Куда хлам выкладывать, если требуется отыскать клочок картона размером с ноготь? Вон, милиция уже приглядывается, патрули добычу ищут. Ныне уже полиция, обложку поменяли, а суть осталась, хищники. Дело не в том, что в людской толчее или под дулами автоматов выворачивать карманы не очень прилично, найду место, типа сортира или скамейки парковой. Злополучную карту я отыщу, куда она денется! Но ведь телефонные номера надо переписывать, их разом не запомнишь. На память не жаловался, когда-то перемножал в уме трехзначные числа, что там московские номера, но я же их и не знал никогда. Зачем память, если телефон помнит? У меня тряслись руки, а это дурной признак.
Когда нервничаю, я не только авторучкой по бумаге водить, я ложкой в тарелку не попадаю, а, чтобы поменять карту в телефоне? Это просто невозможно. Да я телефон или карту тут же сломаю, уроню в унитаз, наступлю ногой, потеряю в ладони, утоплю в крови, и спущу воду. Выход имелся, выпить граммов двести водки, опохмелиться, или, на худой конец, бутылку пива, что меня успокоит. Точнее, успокоит сам процесс употребления. А сколько пиво, интересно, стоит? Приехал пингвин в Африку, мало тут своих проходимцев! А денег-то мало. Зачем я купил новую карту за 200 рублей, как бы они сейчас пригодились. Зачем в поезде пил, зачем вообще куда-то поперся? Похмелье, куда деваться, делало свое черное дело. В любом случае, если выпью бутылку пива, денег на метро и сигареты уже не хватит. Про курение бродячему монаху пора забыть, а пару сигарет всегда стрельнуть можно. Эх, такой приличный гражданин был, деньги топором рубил. И тут меня осенило. Да пошли все расчеты на букву «х»!
Если Грааль привел меня в Москву без денег, а нервные припадки и пьяные дебоши должны учитываться, то пусть и выручает, все устроится, само собой. Вот, прямо сейчас и проверим, как Грааль работает! Перед отъездом я не замечал, а жена удивлялась, как складно все получается с оформлением квартиры на ее имя. Это же очереди, нотариусы, палаты юридические, волокита. Отправляясь в гости к сатане, не заботьтесь о мелочах, освобождайтесь от балласта, типа, лишних денег! Вспомнив об этом, я мгновенно купил в магазине пачку сигарет, вожделенную бутылку пива и, поглядывая на снующих мимо пассажиров, гостей столицы, стал наслаждаться последним в жизни пропоем. С деньгами-то каждый дурак от Москвы до Калуги домчаться может, а вы попробуйте босиком, как Лев Толстой! А в кармане у меня еще рублей тридцать осталось? Гуляй рванина. Ох, погуляю напоследок. Можно в Мавзолее переночевать. Ленина слегка подвинем, или выгоним. Пусть подышит свежим воздухом, взопрел, небось, в своем саркофаге, прогуляется и посмотрит, как страна живет, займем нагретое место. Хватит валяться, гражданин! Уступите место инвалиду с ребенком, оба в одном лице, и оба дебилы.
Стоя под вокзальным забором с бутылкой пива, я чувствовал себя матерым депутатом, обожравшимся какой-то дряни. Стыдно! Ленин попроще был. Ближе к народу, в гости ходоков приглашал, чайком угощал, расспросить умел со вниманием, не балуют ли чиновники? Но нет, господа буржуи! Я закинул винтовку на плечо, чайник часовому отдал, он потом в кино снимется, буденовку натянул поглубже, и отказался от чая. Некогда нам, депутатам, чаи распивать да в палатах Кремлевских отсиживаться, революцию делали, а вы что тут творите? Капиталисты. Было чувство, что я надел на шею петлю с веревкой, и выпрыгнул в окно, понятия не имея, что раньше кончится, веревка или расстояние до земли. То и другое радовало неопределенностью развития. То ли веревка была безразмерной, то ли прыгнул с самолета, петля никак не затягивалась. Вместо пива по венам струился адреналин. А ведь уехал! И я в Москве. Факт?
Если ничего не произойдет в ближайшие минуты, а я надеялся на Грааль, пристроюсь к милицейскому патрулю, провожу их за угол, там попрошу прикурить, и напугаю до смерти. Оброню, сплевывая табак, что у моего сына черный пояс по каратэ, сын далеко, но приемы показывал. Если патрульные не одумаются, выну перочинный ножичек, нажму кнопку, щелкну лезвием, отберу автоматы, и рвану до монастыря. Давно, видать, Пугачева не было, бояться перестали. Эх, Екатерина, ты была не права, такого парня казнила. Иван Грозный поумнее был. Ермаку, разбойнику, дорогу дал! И тот сколько блага принес? Сибирь покорил. А так бы бояре московские до сих пор с поляками да Литвой бодались, чье болото круче. Екатерина преуспела, потому что правильных мужиков подбирала, они и воевали за свои интересы.
Если не Грааль, сатана-то уж точно сработает. Если не спасусь сейчас вот, немедленно, ничего мой труд не стоит, напрасно я сюда ехал, и в монастыре мне делать нечего, лучше сразу на нары. Надо же, что это, телефон звонит!? Я ушам не поверил. Как это может быть, если я сам своего номера не знаю? Пришло сообщение. Ба! Я забыл про баланс, а у меня 200 рублей на счету, жаль, счет не банковский. Кому позвонить? Я задумался на углу, провожая патруль взглядом Павки Корчагина, провалившего задание ЧК. Нет, жене звонить рано. Она еще на работе, а когда работает, трубку не берет. Сообщать с утра, что деньги уже пропиты, жестоко. Только обрадовалась, что муж уехал, да еще навсегда, зачем огорчать. Слишком стремительно все получилось, она расстроится, а я ее люблю. Дома бы я на эти 4 тысячи месяца два до аптеки гулял, а тут сутки прошли. А ведь не трясет уже! Железные нервы получаются от бутылки пива, и сообразил. А не позвонить ли Славке? Номер его мобильника я не вспомню, хоть режь меня, а домашний помнил наизусть, как Отче Наш. Это мой первый издатель. Впрочем, он меня так и не издал, зато продал другому издательству, разумеется, не в ущерб своим интересам, настоящий москвич. Мы знакомы лет двадцать, из которых вторую половину не виделись, однако, напившись, он регулярно звонил среди ночи, чтобы рассказать какой-нибудь пошлый анекдот, болтал часами. Несколько раз грозился денег выслать, знал, что я прозябаю, но так и не выслал. Отказать не должен, однако дома ли он? Я набрал номер. Издатель взял трубку, аллилуйя, в смысле караул. Не просить же по телефону? Откажет.
- Слава, привет! Как дела?
- А, привет, – голос безучастный, значит, трезвый. – Ты где?
- На Казанском вокзале. Вообще, я проездом в монастырь, хотел повидаться.
Повисла пауза, перерастающая в неловкость.
- Ты меня случайно застал, я на минуту заскочил, – скучным голосом сказал он, давая понять, что некогда ему с приезжими возиться, и умолк, надеясь на мою деликатность. А я тоже молчал, мне деваться некуда. – А! Давай, приезжай, – голос повеселел.
Все ясно без слов. Славка, значит, был в завязке, но тут повод уважительный, монастырь. Как не напиться, если мы лет десять не виделись? Негостеприимно получится! И он назвал станцию метро, куда надо ехать, я на последние гроши купил проездную карту, сел и поехал в один конец. А ведь не подвел Грааль, телефон-то мой зазвонил вовремя. Уверенность моя крепла. Надо рвать нити судьбы! А иначе зачем Человек.
6. СЛАВКА
Мне вообще симпатичны люди необычные, даже странные. Славка из их числа. Ныне ему за шестьдесят. Можно рассказывать много смешных историй, сейчас уместно вспомнить комедию Чаплина, где пьяный богач подружился с нищим бродягой, ведет его в гости, угощает вином, обещает покровительство, а наутро ничего не помнит, гонит взашей. Словом, трезвый Славка – это тертый москвич, копейку не выпросишь, а когда выпьет, душа нараспашку. Задача поймать его между двумя состояниями, чтобы выпросить 500 рублей. Экая сумма! И как такое получилось?.. Очнулся я в подъезде на площадке между этажами, сижу на ступеньках и гадаю, кто я такой и что тут делаю, за окном ночь. Хорошенькое дело! Где я, что случилось? Должен быть в Москве, поехал в монастырь, позвонил Славке. Значит, это его подъезд? Жилетки на мне не было, и, соответственно, не было документов и телефона. Вышел покурить? Я медленно восстановил события.
Встретил меня Слава душевно. Прямо из метро зашли в супермаркет, он сразу к банкомату, снял какие-то деньги, взял тележку, просил подождать. И скоро вернулся ресторан на колесах. Две бутылки дорогой водки, нарезки разные. Сели мы в трамвай, проехали две или три остановки, вышли, погода хорошая, он предложил посидеть на берегу реки. Да это Москва-река! Почему нет? Прошли через парк, расположились на берегу. Из пластмассовых стаканчиков выпили за встречу. А дальше? Хлопнули две бутылки, пошли к нему. Помню, на углу дома находился мебельный магазин «Столы и стулья». Во дворе опорный пункт правопорядка, нашел же, где поселиться! На подъезде установлен кодовый замок. Славка стремительно нажал какие-то кнопки, дверь щелкнула, открылась. Поднялись на третий этаж, я оставил сумку, чтобы не таскаться, потом сидел на лавочке, возле подъезда, курил, дожидаясь, пока Слава выйдет, вместо него явился участковый, руки вверх, предъявить документы! Паспорт, проездные билеты, все в порядке, только что с поезда. Участковый, рассмотрев прописку, чуть наряд не вызвал. Наш город известный, пострашнее Питера и Чикаго, и строго мотнул головой.
- К кому, куда, зачем?!
- В монастырь, дожидаюсь приятеля, сейчас выйдет.
- Вы у нас не задерживайтесь! – дружеский совет вперемежку с угрозой…
Примерно такой вот диалог с бдительным участковым. А что потом? Пошли в продуктовый магазин, еще бутылка водки, снова сок, какой-то стадион во дворе, мужик подошел, ему налили полстакана, ушел. Бутылку допили, купили еще одну, уже четвертую, потом был другой двор, и снова сок, пластмассовые стаканчики, о чем говорили, не помню. Хлопнули четвертую бутылку, а дальше, хоть режь, мозги стерлись начисто. Кажется, мы купили еще водки, типа, живем один раз. Все! Не пейте, дети, в чужом городе с незнакомыми людьми. Но Славка-то знакомый. Поскольку я в подъезде, причем без телефона и жилетки, значит, это его дом. Во всяком случае, кафельный пол похож, мусоропровод, лифт. Я спустился на первый этаж, на улицу выходить не стал, кодовый замок, назад не войти. Да, точно. Если очнулся между вторым и третьим этажом, значит, это его дом. Я поднялся на этаж. Направо или налево от лифта? Когда-то жил налево, но то было лет двадцать назад, а тут? Не помню. Секция направо закрыта, дверь железная, а я точно помнил, что, когда заходили к нему, дверь была деревянная, она вообще не закрывалась. Значит, налево? Черт. И тут дверь железная, хотя и открыта. Может, я что-то перепутал? Осторожно зашел в секцию. Нет, не то пальто! Там рядом с дверью в коридоре громоздились коробки, шкаф стоял, а тут пусто. Вряд ли Славка ночью занимался уборкой, чтобы меня запутать. Получается, это не его дом? Звонить и спрашивать по квартирам среди ночи, где живет приятель по имени Слава, не имело смысла. Если не его подъезд, а подъезд в его доме один, поскольку высотка, кроме мата я ничего не услышу. Надо ждать, пока само образуется! Грааль, ау. Куда завел? В Москве, без ключей и документов, без телефона, можно сказать, босиком, куда дорога?
Под утро начали выходить люди с собаками. Дог, доберман, хорошие собачки. Ладно, москвичи люди образованные, ни одна сука даже не тявкнула, матом никто не ругался. Собаки деликатно проходили мимо, время от времени шумел лифт, никто моей скромной персоной не интересовался. Я делал вид, что приехал в гости, вышел покурить, и задержался возле мусоропровода, бывает, не спится человеку. Наконец, рассвело! Как же мне до монастыря добраться? Это вам дома смешно. А представьте, что вы очнулись неизвестно где, и ни одного адреса в голове. Грааль, ау! Я вышел на улицу, подъездный замок лязгнул зубами, отрезая путь к отступлению. Мама дорогая! Я вообще неизвестно где. И дом не Славкин, не высотка, несколько подъездов. Прямым ходом вышел со двора. Бетонный забор, стройка, окраина микрорайона. Справив за кустами легкую нужду, почти успокоился. Надо искать магазин «Столы и стулья»! Опорный пункт правопорядка, никуда не денешься, иду искать ментов. Поддавшись интуиции, наискосок пересек дворы, и через пару кварталов вышел к продуктовому магазину. Ага! Лес расступился. Здесь мы покупали водку? Точно! Теперь-то я сориентируюсь. По этой улице, центральной в микрорайоне, ходят все автобусы, полквартала налево. Вот его дом! «Столы и стулья» отпечатались в мозгу. А вдруг все-таки перепутал, и он живет в соседнем доме? Надо позвонить, а как, если покурить нечего. Я вышел к автобусной остановке. Народу, тьма тьмущая, хоть и светло, то есть, совсем никого, еще слишком рано. Будем ждать. А вот, и радость, парень по улице идет.
- Молодой человек!
«Молодой человек» меня не услышал, и даже глаз не поднял, хотя никого вокруг не было, обращаться я мог только к нему. Я догадывался, что выпросить в Москве телефон, чтобы сделать звонок, не так просто, легче партизану в Гестапо рацию выпросить. А если беда у меня? Не в лесу же мы, как-никак, это Столица нашей Родины. Не звери обитают. Неужто никто не откликнется? Перечеркнул всю свою жизнь, поехал! Однако после трех попыток нашелся человек, сибиряк заблудился, без лишних слов посмотрел, и протянул телефон. Услышав мое приветствие, Славка выбежал на улицу, чуть не босиком, на лице сияла улыбка от уха до уха.
- Ты куда пропал?!
Поблагодарив доброго самаритянина с телефоном, я поднялся вслед за приятелем в квартиру, которая действительно находилась на третьем этаже, направо от лифта, и дверь в секцию действительно деревянная, даже коробки имелись, и Славянский шкаф, пароль и отзыв не требовался. Едва мы протиснулись в квартиру, навалилось похмелье с книгами. Тут надо бы объясниться. Если вы думаете, что видели книжные развалы, то ошибаетесь. Для этого надо приехать в Москву, побывать у Славы в гостях, напиваться не обязательно. Книги были везде и всюду, они громоздились кривыми и косыми стопами до самого потолка. В комнате и на кухне, везде, даже в прихожей и туалете, открытого пола, не говоря уж о свободном пространстве, не наблюдалось. Ступать приходилось по сваленным на пол книгам и журналам, причем осторожно, поскольку можно задеть и обрушить ближайшую стопку, которая по принципу домино могла упасть, и повалить соседнюю, и вызвать книжное цунами. Одежда шкафов не имела, летние и зимние вещи набросаны на книжных сопках. Диван, единственное спальное место, тоже был завален книгами, лежать можно разве наискосок. Недавно переехал, бывает. Кресла имелись, но найти их невозможно, море разливанное, книжный океан. Из прихожей к дивану вело кривое ущелье, глубиной по пояс, устеленное глянцевыми журналами с голыми красотками, на которых можно засмотреться, поскользнуться, и сломать ногу. Думаю, что в джунглях Амазонки ходить безопасней. Если добавить, что холодная вода в квартире отключена по причине начатого и незаконченного ремонта, а ванна завалена кастрюлями и сковородками, бачок унитаза сломан, а на кухню пройти просто невозможно, разве что с альпинистским снаряжением? Наверно, Слава использовал эту квартиру как склад, потому как жить, даже просто существовать, здесь физически невозможно, можно только выживать. Наверно, он привел меня сюда, чтоб показать, как нелегко ему тут в Москве живется, и чтобы я особенно не рассчитывал на проживание. Да мне надо-то всего 500 рублей? Мы накануне пропили раза в 3 больше. Но то пропили, дело святое, а взаймы кто вам даст! Но выпить надо.
До открытия магазина оставалось около часа, нашлась бутылка пива, мы ее тянули на двоих, как нектар, или эликсир бессмертия. Потирая лоб, Славка задумчиво вспоминал, что с вечера мы пили водку, а я вдруг встал посреди ночи, и ушел. Он решил, что я вышел покурить, а потом, когда хватился, меня след простыл, ни в подъезде нет, ни во дворе, исчез. Он переживал всю ночь. Положим, хватился он утром, когда я позвонил, поскольку не мог вспомнить ни стадион, где мы пили, ни мужика, своего знакомого, который подходил. Как же помнил, что я встал и ушел? Выпили-то мы больше чем по литру, не в один присест, в течение вечера, а вот закусывали только вначале, пока нарезка была, потом сок да сок. Почему я ушел среди ночи? Версия была, но смутная. Слава мог затронуть больную тему, из прошлого, бывали дни веселые, и я, чтоб избежать конфликта, мог удалиться на время, однако по пьянке заблудился, а когда очнулся в незнакомом подъезде, ничего не помнил. Это было логично, и вполне соответствовало моему воспитанию: не люблю поножовщину. Какая разница, из-за чего я ушел среди ночи? Вот и 8 часов! Дождались.
Мы отправились в магазин, причем входную дверь в квартиру Слава просто задвинул коробкой. На мой затуманенный похмельем взор пояснил, что потерял вчера ключ от квартиры и свой бумажник, в котором хранилась банковская карта, проездной билет на метро и автобус, остатки денег, вдобавок телефон его исчез неизвестно куда, позвонить друзьям и занять денег он не мог, а домашний телефон отключен за неуплату, работает только на входящие звонки. Естественно, я чувствовал себя виноватым, понаехали тут, гости из будущего, все деньги пропили, часы сняли, бумажники потеряли, я подавленно молчал. Слава успокоил, что на бутылку денег хватит, а утерянные вещи найдутся где-нибудь в квартире. Ага, как же! В этих катакомбах можно легко отряд спецназа зарыть, никто не заметит, пока они вдруг не выпрыгнут. В магазине я попросил купить сигарет, не хватило пять или шесть рублей, продавец его знал, отпустил в долг. Ситуация осложнилась. Дорога в монастырь расплывалась, расползалась, и таяла в непроглядном густом тумане. Я сомневался, что сумею выбраться из Москвы. Слегка опохмелившись, однако не слишком усердствуя, жена меня хорошо знала, я зарядил телефон и позвонил домой, оптимистично заявил, что обокрали в поезде, попросил выслать тысячи полторы, иначе до монастыря не добраться. Думаю, она догадалась об истинной причине, пропил сволочь, но скандалить не стала, только поинтересовалась, куда выслать деньги. Я назвал номер почтового отделения, тут же дипломатично подсказанный хозяином. Вечером жена позвонила сама, деньги она выслала, увы, почтовым переводом, вместо телеграфного, который приходит в течение часа. Понятно, срочный перевод стоит дороже, но экономия вышла боком.
Двое суток пришлось ворочаться в «ущелье» между книгами, положив под голову сумку с ноутбуком, и выслушивать Славкины рассказы про дальних и ближних родственников, кто умер, а кто держится, и везде одно и то же. Жены изменяют, грабят мужиков, те пьют, болеют неизлечимыми болезнями, потом попадают в реанимацию и умирают. Некоторые мужья разводятся, заводят любовниц, чтоб излечиться от сердечных мук, а толку? Любовницы оказываются хуже. Знакомо все до боли, и скучно. Славка больше не пил, мне было худо. Глупые москвичи! Цена вопроса 500 рублей. Дал бы, чтоб отделаться, а он рубля никому не даст, чтоб не иметь потом выгоды. Когда-то наши пути пересекались миллионными интересами, а тут пришлось раскручивать его на вино в коробке. Он сходил, занял денег у соседей, те же 500. Ключ от квартиры нашелся, а вот бумажник с банковской карточкой и телефон сгинули. Думаю, они не терялись. Он сам их спрятал, иначе нашему пьянству конца бы не было. Меня это устраивало, я тянул по глотку слабенькое вино, выпивая за день пару коробок. Когда пришел перевод, я был как огурчик. Ну! Теперь-то в монастырь? Как бы не так. Дело-то к вечеру, а до Калуги и дальше автобус пилит часов 5, если не больше, а как там и что сложится? Надо выезжать с утра, но провести еще одну ночь в ущелье, без воды и унитаза, сил не было, тем более необходимо помыться, а в этой квартире помывочная процедура невозможна по определению. Я позвонил Лариске, это родная сестра моего друга, что сгорел на даче, мы с ней виделись на поминках, она приезжала на родину, и знала, что я собираюсь в монастырь. Лариска обрадовалась и позвала в гости без церемоний. Слава проводил до метро, я отдал ему долг соседям, те самые 500 рублей, мы выпили пива с фисташками за мой счет, и я уехал. Кстати, вспомнил, почему ушел среди ночи! Но об этом как-нибудь в другой раз.
7. РЕКА ЖИЗДРА
Почему-то я был уверен, что любой монастырь встретит меня с распростертыми объятиями. Не секрет, что многие известные люди поддавались таким порывам, и получалось уйти от мира! Чем же я хуже? И у меня не просто порыв, но серьезные убеждения: меня Грааль повел, а там видно будет. Топор или мастерок, лом или лопату в руки, и я готов к труду и обороне, готов работать бесплатно, как говорится, во славу Божью, на благо людям. Именно бесплатно, а не на хозяина, который только и ждет, чтобы надуть, а если бесплатно, незачем пыжиться. Взаимное уважение, это непременно. Как иначе? На том монастыри стоят. Это я так думал, что скитальцы вроде меня, оставившие дом и суету, обретают в монастыре кров, прибежище, и конечно честно трудятся, отрабатывая пропитание, не более того. Как я ошибался! На следующий день случилась Троица, церковный праздник. В третьем часу пополудни я вышел из города Козельска по направлению к Оптиной Пустыне в бодром настроении. За спиной остался не только Козельск, но пятьдесят лет трудов и лишений, отданных миру, впереди ждал монастырь. Как примут, что будет, меня волновало мало. Я был уверен, что все произойдет так, как должно произойти, даже если мне придется сесть у монастырских врат, и сидеть там под дождем или снегом, хотя бы до самой смерти. Если я по доброй воле зачеркнул мечты и надежды, связанные с жизнью, смерть в принципе уже не страшна. При мне была небольшая сумка, в которой пара сменного белья, спортивный костюм, бритвенные принадлежности, и старенький ноутбук. Этот нажитый скарб я мог, шутя, выбросить в канаву. Денег не было, это уж, как всегда. Деньги не люблю с детства, стремлюсь отделаться, в крайнем случае, пропить, и они отвечают взаимностью.
А хотите знать, сколько вы стоите? Деньги на счету, имущество при этом роли не играет. Засуньте руку в карман, достаньте бумажник, пересчитайте деньги, сколько есть. И порвите! Один раз, для эксперимента. Не можете? Вот именно. А сколько вам не жалко? Сто рублей, двести, триста, тысячу, миллион? Славка однажды сказал, он не сам придумал. Это сказал Александр Дюма, который отец. «Деньги хороший слуга, но плохой хозяин». Гениально! Порвите, сколько есть в руке, станете хозяином. Нелегко? То-то и оно, что пару рублей нищему подать рука не поднимается, даже из расчета на будущие дивиденды в виде Божьей милости. А каково было мое состояние, представьте, если не рубль, а всю свою жизнь выбросил, и рукописи сжег, стер начисто. Утверждаю. Человек владеет не тем, что имеет, а от чего способен отказаться! На пороге монастыря я владею всем миром, потому что не имею ничего в этом мире. А деньги что? Лето не зима, вещи обременяют, жажды и голода не боюсь. Полторы тысячи, что выслала жена, растаяли как дым, суток не прошло. Но разве я обманул ее? Пока нахожусь в мире, я должен жить по правилам мира: но что я нарушил в этике мирской морали? Я никому ничего не должен. Папу своего в расчет не беру, мама умерла. Умерли все бабушки и прабабушки, все мои дедушки и прадедушки, на мне как бы сошлись жизни всех моих предков, которые можно выразить в однокомнатной квартире, которую я отписал жене и сыну. Теперь он наследник поколений. Он сейчас не понимает, но обязательно поймет после. И жена поймет! Такие вот мысли были в голове, и хорошо, вовсю светит солнце, топаю себе по дороге, а дорога ведет в монастырь.
Лариска, сестра сгоревшего Сергея, встретила меня полной сковородой жареной курицы и аж двумя баклажками пива. Вовы, мужа ее, дома не было. Не подумайте плохого, с Лариской у нас ничего никогда не было, мы как родня, успели пообщаться, вспомнили Серегу, посмотрели видео, где друг еще живой, поет песни, и рвануло ржавой пилой по сердцу. Эх, Серега, как же так? Мы с ним дружили с детства. Лариску я помнил сопливой девчонкой, вообще к ней как к младшей сестренке отношусь, и она соответственно, как к брату. А вот с Вовой у них проблемы! История такая. После школы Лариска уехала в Москву, устроилась на завод, получила комнату в общаге, быстро вышла замуж, родила двух девчонок, муж почему-то бросил. На тяжелом производстве гробила здоровье, однако квартиру в спальном микрорайоне получила. Тут Вова и подоспел, мохнатый рыжий рокер. Поженились, у него была своя комната на Рязанском проспекте, продали, купили мебель, машину, обставились. Девчонки выросли, обе красавицы, и вдруг разладилось. Вова начал бухать по-черному, она завела любовника, обычная история. Сейчас в одной квартире живут злейшие враги. Все знакомо до боли! С Лариской мы хорошо посидели, потом пришел Вова, и тоже с пивом. Вначале супруги соблюдали нейтралитет, потом слово за слово, начался скандал. Лариска ушла в свою комнату. Вова вдруг начал мне жаловаться, что она мужика в дом приводила, и он их чуть не завалил. Пиво кончилось, вышла Лариска, видать, услышала его речи, попыталась объясниться, он кинулся на нее с кулаками. В семейные дела вмешиваться не принято, но Лариска нечужая. Вова сполз по стене, а я пошел в магазин. Тут полторы тысячи и закончились, осталось на билет до Калуги. Лариска закрылась в комнате, а мы с Вовой просидели до утра, про душ, который хотел принять, я забыл. А задерживаться тут опасно! Билетных денег не останется, пропьем, и опять застряну без денег. Надо убираться! Пьяный Вова хотел удержать меня чуть ли не силой, схватил за шиворот, потащил в комнату, весил-то я всего 56-58 кг, целый год не ел, жилетку на мне порвал, пришлось уложить его на кровать, и он уснул. Я разбудил Лариску, попрощался, думал, навсегда.
Похмелье в пути было, но дело привычное, особо не ощущал, в Калуге на вокзале, где автобус стоит минут сорок, опохмелился. Сигарет решил не покупать, впереди монастырь, штук пять имелось, а предпочел кружку пива на последние деньги, и купил семечек, надеясь перебить запах спиртного. Забавный момент на вокзале, почти предзнаменование. Помните евангельского голубя, спустившегося с небес? Я стоял на площадке, куда должен подъехать автобус, голуби слетелись, а я при семечках. Вначале на асфальт сыпанул, они кучу малу устроили. Ну, соколы, посмотрим, кто смелый, настроение самое благодушное, весь мир люблю. Следующую горсть рассыпать не стал, просто ладонь раскрыл. Такого не ожидал! Голуби не дрессированные, они же не ручные, дикие. На ладонь одновременно вспорхнули штук пять, когтями вцепились, крыльями машут, сверху еще толпой налетели. Тьма голубей на руке, до плеча облепили, будто я цирковой фокусник, рукав обгадили. Тьфу ты! Дурак. Я выбросил семечки, с конфузом в сторону отошел. Разве бывает, чтобы дикие голуби прямо с руки клевали? Может, оно и бывает, только раньше я такого не видел, и решил, что это намек сверху, птички Божьи не обманут: правильной дорогой идете, товарищ! Так держать.
И вот. Я шел перелесками вдоль убегающего за горизонт шоссе, вдыхая запахи солнца и остатки свободы. До монастыря, как поведала женщина с подбитым глазом на выходе из Козельска, оставалось пять или шесть километров, можно доехать на автобусе, но мне спешить некуда, зачем сокращать дорогу, да и денег не было на такую роскошь, как автобус. Я по этой дороге, как выяснилось, шел всю жизнь, и вот приехал за тысячи километров, и скоро эта дорога неизбежно закончится. Возможно, это мои последняя дорога, и последние километры жизни. Я приближался к мосту через реку, далее дорога лениво поднималась в гору, пора сделать привал, умыться, а лучше помыться после пьяной ночи, омыть ноги, выпить пива. А почему нет! На выходе из автобуса я подсчитал финансы, подвел дебет с кредитом, и наскреб денег на бутылку пива. Понимаете, нет? Последняя в жизни бутылка пива. Если в монастыре учуют запах, ничего, я в лесу переночую, а вот отказать себе в последнем утешении я не мог. Еще имелось пяток сигарет. Излишества жизни перед монастырской аскезой. Я спустился к речке под названием Жиздра.
Странное название! Полагаю, Жиздра означает не просто Жизнь, но «Река, дарующая жизнь». Очевидно, жизнь вечную? Мудры древние славяне, если предвидели день сегодняшний. Чуть далее за мостом заметил двух рыбаков с удочками. Мелькнула идиотская мысль, которая показывает настроение, в каком я пребывал: что не иначе это как Петр с Андреем, апостолы Христа. Я подошел к ним, и спросил, так ли их зовут, но они недоуменно помотали головами. Извините, господа! Я каламбурил сам с собой, отгоняя от себя возникшую под ложечкой тревогу. Никто в мире не знает, кто я такой, куда и зачем иду, зачем? Нити еще не оборваны! Сатана знает, успокоил я себя, но вредить не должен, однако же насмехается, надеясь вывести из равновесия. Мы лет двадцать знакомы: еле выскочил из его цепких объятий, живым остался. Теперь знаю, а тогда представить не мог, с какими силами дело имею.
Поскольку у Лариски не удалось, я помылся в реке, кое-что постирал, развесил на кустах, на ветерке да на солнышке быстро сохнет, под сигаретный дым выпил бутылку пива и, вкушая умильный стрекот кузнечиков, задремал на пригорке, пока не услышал дробный перестук тяжелых молотков, забивающих гвозди. Конечно, какой еще сон я мог увидеть здесь, на пороге монастыря, где найду свой приют и пристанище. Это старый сон, который меня давно не страшил, его я смотрел, как смотрят надоевшее кино, дремота была дороже. Я видел знакомые лица, толпу односельчан, они все стояли и глазели, никто не возмущался. Боли я не чувствовал, ждал, когда начнут раскачивать арбу, стараясь столкнуть под уклон. Работники пилы и топора кряхтели, чертыхаясь себе под нос, чтобы не услыхал их старик в сером балахоне с капюшоном, с библией и крестом в руках. Кривая арба, новейшее изобретение РПЦ, орудие казни и позорища одновременно: это два больших деревянных колеса, размером с человеческий рост, соединенные тележной осью и косыми перемычками из сухого горбыля. На этих досках растягивают и прибивают еретиков, и прочих возмутителей спокойствия, и пускают колченогое сооружение вместе с распятым преступником под откос, там и сжигают. Сухой горбыль горит как хворост. Вот она, усмешка сатаны! Это сооружение, на котором меня во сне распинают, и сожгут, жалкая пародия, карикатура на Грааль. Зачем я делаю это? Сам виноват! Но можно ли винить Прометея за огонь, который он принес людям. Разве он виноват, что прикован к скале, и ворон клюет ему печень? Можно ли обвинять Иисуса за изуверства Святой Инквизиции? Это обман публики, которая стоит, и глазеет. Кривая арба заскрипела, подалась, и покатилась, подпрыгивая на кочках под крики упырей, завершивших доброе дело. Я не желал видеть здание Сельского Совета, птицей порхнувшего в небеса, облака, прыгающие из-под ног и хватающие за горло, чтоб не было возможности вздохнуть, ни закричать от ужаса повисшего на гвоздях мяса, хруста вывернутых суставов. А толпа? Ничего, стоят себе, сельчане, молчат и глазеют.
Во сне испытываю боль, но не физическую. Человек принимает смерть, а они ковыряют пальцем в носу. Почему? Почему вы радуетесь, что не ваше тело висит лохмотьями, не вас скоро сожгут. Все известно заранее. Сейчас начнется падение, ниже и ниже, до самого дна, все ниже во тьму. А душе не запретишь, ей страшно, она сжимается в комок, дрожит и трепещет, как кошка Алиса, она рвется, вытягивается в струнку, и вдруг – хлоп! – будто пробку выдернули. В этот момент просыпаюсь. Кто это был? Там, за батюшкой в сером балахоне, мужик рыжий, патлатый, с жиденькой бороденкой. Я очнулся на берегу реки. Здравствуй, Жиздра! Что я тут делаю? Однако. Пора отправляться в монастырь.
Продолжение следует.