Как поутру лазурь легка!
Перепоясанная светом,
она, без кроя и лекал,
влилась в изгибы силуэтов
покатых палевых холмов,
стволов, искусно искривлённых,
где вяжет ветер-птицелов
корзины крон, уже зелёных.
Прильнёшь и приголубишь чуть
шершавый бок корично-сладкий
(лоскут от девичьих причуд,
пришитых крестиком к подкладке).
Из звуков — неумолчный гвалт
и трепыхание в глубинах,
из чувств, как сотню лет назад —
печаль неволи голубиной.
Всё та же ниточка к ноге,
как обещанье — после, после,
пичужий неуёмный ген —
и вдаль, и ввысь, где мир разостлан,
как пёстрый гленчек под тобой —
чекань, тачай слова по краю…
и взглядом светится любовь:
«Дитя! Дитя!», слегка вздыхая.