МАЙМУР И КАМНИ ИЛЬКЕР
(из карачаево-балкарского эпоса "Нарты"
В месте Сары-Кая – это было давно –
Под скалой жило нартское племя одно.
Жили дружно. Привыкли вставать до зари,
Были ловкие пахари и косари.
А едой их обычной был хлеб с ячменем
И айран из оленьего млека – питьем.
Никогда не чуждались они чужаков,
Каждый дом хлебом-солью встречать был готов.
Ограждали камнями ручьи, чтобы скот
Не мутил их прохладных, целительных вод.
Знали дни, когда ливень пройдет или град,
И не гнали на дальние выпасы стад.
Землю женщины чистили от сорняков.
Непотребством считалось в глазах земляков,
Если кто-то из жадности лань убивал,
Кто в огонь или в чистую воду плевал.
Жили нарты в довольстве в краю близ Сары,
Как орлята живут на вершине горы.
Все мужчины и женщины в этом краю
Чтили камни Илькер как святыню свою.
Блюда с яствами в праздник поставя вкруг них,
Сотворяли помин об усопших своих.
Чужестранцев семейство, придя в то село,
Всеми нартами принято было тепло.
И Маймур, той семьи голова, был женат,
Подрастали в дому его трое ребят.
Мать, как в горы овец уходил он пасти,
Встав навстречу ему, не давала идти.
- Помнишь камни Илькер? Не касайся их, сын.
До сих пор не притронулся к ним ни один.
Как приблизишься ты к заповедным местам,
Валунов не сдвигай, пусть лежат себе там.
Знай, Маймур, что священные те валуны,
Почитают особо их нартов сыны.
- Как хочу поступлю. Запрещать не вели.
Сброшу их, пока в землю они не вросли.
- Говорю тебе, если затронешь ты их,
Много бед навлечешь на себя и других.
Будешь, хилым, горбатым, с отсохшей рукой,
И удачи не будет тебе никакой.
Или конь тебя сбросит с крутой высоты
И навек ты лишишься своей красоты.
Станешь зол и завистлив. Твои сыновья
Воспылают враждой, и погибнет семья!
Ничего не сказав, удалился Маймур.
На высотах сидел он, рассеян и хмур,
То на солнце поглядывал, то на овец,
И на камни упал его взгляд наконец.
Из земли выворачивать камни он стал
И потом с высоты их в ущелье свергал.
Вдруг скала раскололась высокая Ча,
Воды хлынули вниз на село, грохоча.
Нарты поняли, что угрожает им сель
И рванулись в нагорье с низинных земель.
До единого всем им спастись удалось,
Но немало потом они пролили слез:
Ничего не оставил им сель от села,
Жизнь, привольная прежде, в упадок пришла.
В новом месте решили село заложить,
И Маймура простили, позволили жить.
Но раскаянья не было в нем и следа.
К родникам заповедным гонял он стада,
Так что в них до того замутилась вода,
Что уже не годилась она никуда.
Шел на пир, на почетных местах восседал,
Ел в три горла и лучшие яства съедал.
Часто, с этих пиров возвращаясь хмельной,
Он плевал и мочился на берег речной.
Мать реки прочь бежала, обид не снеся,
И река полноводная высохла вся.
Так Маймур сотворил, что в окрестностях Ча
Ни колодезя нет, ни пруда, ни ручья.
Нет ни белки, ни птички в лесу ни одной,
Только волчий оттуда доносится вой.
И старейшины к дому Маймура идут
И виновника бед призывают на суд.
- Он безумец, злодей! Не знаком ему стыд.
Ни земли, ни огня, ни воды он не чтит.
За добро не воздал нам, лишил нас святынь,
Сделал тучные земли подобьем пустынь.
Пусть уходит подальше от нас поскорей,
И берет с собой мать, сыновей, дочерей!
Кто увидит, что он возвратился в свой дом,
Мы тому застрелить его право даем.
И Маймур подчинился, ушел из села,
Но беда вслед за ним никуда не ушла.
Камни скинуты в пропасть, пустует гора,
Нет ни рыбы в реке, у реки ни бобра.
В пересохшее русло вошел аксакал,
Триста камешков мелких в котомку собрал
И бросал их с мольбою: «Вернись к нам, вода!» -
Но, увы, никуда не девалась беда.
Следом на берег множество женщин пришло:
«Помоги нам, Тейри! Погибает село!
Тучи пусть приплывут, как большие киты,
И вершин острия им прорвут животы.
Пусть омоет волна на реке острова,
Пусть опять на лугах зеленеет трава!»
Но по-прежнему нет ни травы, ни волны,
И повалены в пропасть во мху валуны.
В это время в их сторону двигался хан,
На людей налагавший тяжелую дань.
Хоть и бедствуют люди в селе у Сары,
Что за дело ему? Пусть готовят дары.
А Маймур в это время в себя приходил,
Пас в низине овец и коней разводил.
Постепенно сплотилась, окрепла семья,
Возмужали в изгнанье его сыновья.
Приближение хана Маймур проследил
И красавицу дочь на коня посадил.
Пусть доскачет скорее до мертвой реки
И расскажет, что ханские вои близки.
Сам же в горло теснины коней устремя,
Стал врага выжидать с сыновьями тремя.
Хан сражался, но войско свое не сберег –
Слабо было оно против тех четырех.
Скоро нарты в кольчугах на помощь пришли,
Но Маймура и юношей мертвых нашли.
Хан бежал вместе с теми, кто был еще жив.
Так Маймур, свою голову честно сложив,
По-мужски искупил прегрешенья свои,
И тогда побежали, воскреснув ручьи.
Теплый дождик из облака лился семь дней
Над могилами павших в сраженье людей.
И тогда над Эльбрусом, двуглавой горой,
Семицветная радуга встала дугой.
И ледник ее свет отразил как стекло,
Семь стремительных рек от него потекло.
А Маймура как друга тогда погребли
И богатые жертвы Тейри принесли.
(С балкарского, подстрочник Мурадина Ольмезова)