Он снова закурил, едва истлел окурок.
Свечи окопной свет скрывал полутона.
Глядел он сквозь меня устало и понуро.
И сквозь небритость щёк сквозила седина.
Не виделись мы с ним чрезвычайно долго,
Настолько, что забыть успел черты лица.
Он, как и я, сюда пришёл из чувства долга.
А он меня узнал. Поверишь в чудеса.
Сегодняшний замес мог кончиться плачевно.
Но он, "укропа" сняв, меня от смерти спас.
И ночью, в блиндаже, тёк разговор душевный.
В полголоса. И чай лишь близил утра час.
Давно смотрели сны друзья однополчане.
Чтя воинов покой, почти шептали мы.
Свеча прожектором его воспоминаний,
Как лучик в мирный день среди военной тьмы:
*****
«... А помнишь институт? Как ты, герой афганец,
Красавец, ловелас пришёл на наш поток.
Улыбкою своей вгонял девчат в румянец.
И всяк из пацанов завидовал, как мог.
Завидовал и я тебе, в плаще и шляпе.
Но больше твоему уменью убеждать.
С улыбкой пару слов и, не завидуй папе,
И снова страстный стон, и новая кровать.
С твоей подачи мы все взялись за гитары.
И я, хоть и левша, старательно бренчал.
В общаге русский рок и горы стеклотары.
Лишь ты один тогда «Береты» напевал.
На наши голоса сбегались девки сами,
Халатики весьма фривольно нацепив,
Глядели на тебя влюблёнными глазами,
Тебя лишь допустив до прелестей своих...
*****
Казалось, не пройдут беспечнейшие годы.
Но вихрем закружил смертельный карнавал.
Развал страны большой усилием уродов
Как много судеб снёс и всех нас разбросал.
Я, как когда-то ты, примерил и тельняшку.
Чеченскую войну почти что всю прошёл.
Медали на груди, а сердце нараспашку.
С тех пор мне каждый год ложиться на укол...
По дембелю решил вернуться в специальность.
На севера махнул, в карьере преуспел.
А в личной жизни — швах. Такая вот реальность.
Я, три жены сменив, остался не у дел...
Тебя я вспоминал. А тут — жена и дети;
Не тёртый ловелас — счастливый семьянин.
Я ж, вроде всех любил, но Гименея сети
Плелись не для меня. Остался я один...
Я ни с одной из них не портил отношенья.
«Но ты же — солдафон», — один ко мне упрёк.
На службе иль в семье я принимал решенья.
Но ведь мужчина я и знаю, что есть долг.
И я залёг на дно, как древний наутилус,
Поняв, что не смогу природу изменить.
Но года три назад оказия случилась.
Поняв, что это шанс, пустился во всю прыть.
С чеченской мой дружок остался на сверхсрочку,
Сначала в прапорах, а позже капитан.
Из девяностых смерть дала ему отсрочку.
И он пять лет назад почил от старых ран.
У нас же был аврал и я не смог приехать.
Пришлось в последний путь заочно проводить.
Трагический момент стал важной в жизни вехой.
Его жену-вдову старался ободрить.
Два года с нею мы общались перепиской.
Звонил ей иногда, да и она не раз.
Порою мне она казалась очень близкой,
Что даже размышлял, быть может это шанс.
Уж если солдафон я для подруг гражданских,
То может пригожусь служивого вдове.
У боевых подруг поменьше дурей дамских.
А что, коль нам пойти совместно по судьбе.
И тут, как-будто знак — в Москву командировка.
От Брянска до Москвы — всего рукой подать.
И я рванул туда, без дум, и с пробуксовкой.
Боялся не успеть и счастье потерять.
Бежал, как просто друг, особо не надеясь.
Но всё ж мечту «а вдруг» лелеял, что есть сил.
Она отгул взяла, потворствуя затее,
Став гидом на весь день, хоть я и не просил.
С ней побывали мы и на большом кургане,
В мужском монастыре и посетили храм.
Мне рассказала всё, и кто как партизанил,
Чем славен Пересвет, Толстой и царь Иван...
Я ж на неё глядел, без алкоголя пьяный.
И чтоб глаза в глаза, кивнул на ресторан.
Ни сколько не скупясь, накрыл пред ней «поляну».
Хоть тосты поднимал, но вилкой по верхам.
Не ела и она. И я тогда решился,
К оркестру подошёл, свою «коронку» спел.
По взгляду понял я, что мир преобразился,
И что моя стрела нашла надёжно цель...
На берегу Десны мы с ней в снежки играли.
Был без ума влюблён в её задорный смех.
И вот, разгорячась, что сделал бы едва ли,
Подкравшись, запихнул за шиворот ей снег.
Внезапно смех прервав, недоумённым взглядом,
Вдруг глянула в глаза, ко мне оборотясь.
Не сразу понял я, что этому не рада,
Веселье не уняв, пытался приобнять.
«Зачем?» — спросила так, как-будто отрубила.
И я вдруг осознал, насколько налажал.
«Зачем?» — себе вопрос, ведь всё прекрасно было.
Но мудрою вдовой не поднят был скандал.
Конечно, я пред ней пытался оправдаться,
Мол, всяк мужик в душе по прежнему пацан.
Но всё же вслед за ней в поход домой собрался.
И понял, что погас неначатый роман...
Прощаясь, с нею мы, конечно, объяснились.
Сказала, нравлюсь ей; и что-то там ещё...
Но вместе б жить со мной, увы, не получилось,
Ведь мужу дан обет и любит горячо.
Уехал я тогда, не солоно хлебавши,
Пред нею преклонясь — вот верная жена!
Ну и продолжил жить я словно ангел павший —
Работа и стакан. Вот так... А тут война.
Очнулся сразу я и понял, что спиваюсь.
В работе — царь и бог, легенда-инженер.
Но в четырёх стенах тоскливых оставаясь,
Я мог бы преподать совсем другой пример.
Решения всегда я принимаю скоро.
Бегом в военкомат и тут же взял рассчёт.
Не взяли. Возраст всё ж. С чинушей громко споря,
Стал добровольцем и взял в руки пулемёт.
Я мог бы заявить об опыте огромном.
Но это значит в тыл. А мне на передок.
С зарплатою былой все фронтовые скромны.
Но не за мзду пошёл, иначе я не мог...
Почти два года здесь. А в отпуск не собрался.
Медалей только лишь добавилось на грудь.
Тебе к семье. А мне? К чему мне возвращаться?
Я здесь нужней. И здесь не гложет сердце грусть.
Вот как-то так. А ты? Да вижу, засыпаешь.
Давай ложиться. День тяжёлый предстоит.
Я рад, что про меня теперь немного знаешь.
Мы встретились с тобой. А значит будем жить!»
*****
Вернулся в свой блиндаж, когда почти светало.
Лишь голову склонил, как провалился в сон.
И полетел в тоннель сквозь череду фракталов,
Домой с передовой, как ветром унесён.
Но не домой попал, на луг какой-то дивный,
В объятия жены, любимых дочерей.
Ромашки, васильки... Пейзаж до боли мирный.
И девочки мои, что всех девчат милей.
Ни внуков, ни зятьёв. Лишь дочки дошколята,
Красавица жена, с какой шёл под венец.
Тот сон объединил, что дорого и свято —
И солнце, и семью... На всё горазд Творец.
С девчонками, смеясь, мы запускали змея.
Давно почивший пёс резвился в гуще трав.
Жена в венке цветов прекрасней и юнее,
Легко кружила вальс, и руки распростав.
Потом все вчетвером кружились в хороводе,
А пёс не мог понять и лаял, что есть мочь.
Потом, присев к цветам, следили за природой,
Как пчёлки пьют нектар и улетают прочь...
Но вот, на смену пчёл, к нам прилетел и овод.
Зловеще загудел, пытаясь укусить.
Чтоб дочкам завизжать, не нужен был и повод.
И я рубаху снял, семью чтоб защитить.
Машу ей, как мечом. Но овод атакует.
Размером с тигра стал, и чёрен, и свиреп.
Куда исчез лужок? Лишь вороньё ликует.
И тянется ко мне его бездонный зев...
*****
Звук овода из сна, жужжал, как старый миксер.
Как спал, так заорал: «Атас! Под шконки! Дрон!!!»
Сам тут же вниз, на пол, скатился... Снопы искр
И взрыв разворотил наш пообжитый схрон.
Нам повезло, что внутрь не залетел тот коптер.
Изрядно оглушил и подзасыпал вход.
Лишь одного слегка осколками подпортил.
Расчистив быстро лаз, мы двинулись в поход.
А наверху вовсю ревела канонада —
Старался бог войны. Знать, вскоре выход наш.
Проверили БК, навскидку автоматы.
И каждый ощутил свой страх, и свой кураж.
Командуя, я вскользь следил за обстановкой.
Ведь вражья нам «Яга» похерила всю связь.
Шёл рядом ближний бой. И взяв наизготовку,
Мой взвод пошёл трусцой, на выручку стремясь.
Не ясно, ДРГ иль лютый контрнаступ.
Но жёстко было там, где коротал я ночь.
Теснили их хохлы, не оставляя шансов.
Рванули мы туда, товарищам помочь.
Ну а в окопах тех дошло до рукопашной.
Мы, вовремя поспев, включились в рубку все.
Гранатой, штык-ножём и пулею калашной
Вели кровавый бой во всей лихой красе.
В смертельной драке нас разнили лишь повязки.
Со всех сторон летел отборный русский мат.
Бессмыссленен жилет, не помогают каски,
Когда в руках кинжал, лопатка, иль приклад.
Но главный — русский дух. Он в каждом был с лихвою.
И в нас. Но был и в тех, забывших про свой род.
Но нас на бой звала святая правда гоев,
Их сатана толкал и западный урод...
Мы победили их и четверых пленили.
Бежавших покарал наш вездесущий дрон.
Конечно и у нас в бою потери были.
Товарища сыскал. Двухсотым был и он.
Мой друг в крови лежал, в обнимку с гарным хлопцем,
Кинжал вонзил поверх разгрузки, под кадык.
Он справился, хоть враг моложе был и рослым,
Но рукопашку смог осилить фронтовик.
Разняв тела, на нём мы не нашли ни раны.
Чужая кровь его омыла от грехов.
А сердце на разрыв чеченской ветерана
Пустило душу ввысь, избавив от оков.
*****
И я стоял над тем, с кем пил и пел; и плакал.
Хоть из меня совсем не выдавить слезы.
Как славно расписал его судьбу оракул.
И для чего он жил, попробуй, расскажи.
Со стержнем был пацан, со стержнем и мужчина.
Легендой ведь кого попало, не зовут.
За правду он служил, хоть не чурался чина.
С такими трудно жить, но их посмертно чтут.
И верно прав Творец, избавив от привязок,
Воителя, чей путь нелёгок и жесток.
Лишь Родину любил, был как с невестой связан,
Товарищ честь имел и выполнил свой долг.
Ну всё. Вернулась связь: пора нам выдвигаться.
Обязаны разбить фашистское кубло.
Не только за семью теперь я буду драться,
За Родину, за Свет, за друга моего!
25 мая 2023 г. 03 —14 мая 2024 г.