Вор на доверии 6

Евгений Бугров 62
19

Девушки, видимо, решили, что он подрался со «старшим братом» из-за них, и были исполнены сочувствия, которого он не искал, но так получилось. Они предложили поехать, точнее, пойти к ним в общежитие, тут недалеко. Борис был не против, но чувствовал себя плохо. Беспокоила не рука, а вероятность внезапного приступа. В голове стоял неравномерный шум, будто он слышал недалекую канонаду, волнами накатывала муть, слепота и глухота одновременно. Девушек он видел и слышал только между приливами и отливами: они то появлялись, словно выступая из тумана, то исчезали в темноте. Борис отошел в сторону, его вывернуло наизнанку, зато полегчало, правда, глаза лезли из орбит: внутричерепное давление. Девушки терпеливо ожидали. Да уж, устроил им вечерок! Папаша, блин. Хорошо, что ушли, а то мог бы и башку ему свернуть.
- Ну что, пойдем? – спросили девушки. – Здесь недалеко.
Сейчас бы уколоться! Или хотя бы стакан водки, подумал он, и, не ответив, поскольку не знал, что сказать, направился к стоявшей неподалеку палатке. Окошечко светилось в неприютной городской ночи призывным теплым светом. Борис шел на этот огонек, надеясь, что тот спасет его. Запоздало вспомнив, что денег-то, увы, нет, кончились, спустил на семейный ужин с папашей, наклонился к окошечку. Внутри сидели двое парней, они молча на него уставились. Вид у него, конечно, был нехороший.
- Пацаны, – сказал Борис, чувствуя, что вот-вот может отключиться. – Я контуженный, выручайте. Срочно нужна водка. Денег нет, но я принесу, обещаю.
Парни переглянулись. Холеные, блин, мальчики! Пожалуй, ровесники. И долго они думать будут, поверить или не поверить, дать или не дать. Вот же ящики с водкой, штабелем в углу, три ящика!
- Пацаны, лучше выручайте! – изо рта его струйкой капнула слюна, он уже задыхался. – Или я взорву ваш ларек к чертовой матери. Ну! – он сунул руку в оттопыренный карман. А вдруг у него граната?
Парни спешно сунули ему бутылку водки, и захлопнули окошечко. Суки! Борис тут же сорвал пробку зубами, и сделал несколько жадных глотков. Водка была явно бодяжной, паленая! Как все в этом продажном мире. Тело пульсировало с ног до головы, как одно большое сердце. Он слышал, как кровь струится по жилам, слышал даже эхо, как будто стоял в подземелье, или в тоннеле канализаций, ровный шум и отдельные капли падают, булькают, растекаются по организму. Суки, травят людей, за их же деньги! Переждав спазмы, он постучал в окошечко, но не открыли. Твари! Тогда он локтем выбил стекло, и бросил внутрь открытую бутылку.
- Дайте нормальную водку! Или сейчас граната полетит. Считаю до трех… Раз!
Перепуганный продавец тут же подал бутылку «Распутина», его товарищ, видимо, спрятался в углу, за ящиками с пивом, больше негде.
- Еще пачку «Кэмела». И две банки пива, немецкого!
Его заказ был немедленно исполнен, он отошел от палатки. Девушки, как ни странно, его дожидались. Могли сбежать, зачем им эта канитель? Хорошие девочки, наши. Как санитарки: не сбегут, будут зубами тащить, ползти по уши в грязи. Не то что барыги, что паленой водкой торгуют, или папаша. Борис открыл девушкам пиво, себе водку, с опаской глотнул… сойдет. Жить можно! Они направились в общежитие.
Вход был закрыт, наглухо. Девчонки сказали, стучать бесполезно, комендантша на засов закрывает, но есть обходной путь, по пожарной лестнице, на второй этаж. Прошли за угол, вот лестница. Девушкам высоко? Он их подсадил по очереди. Весело живем, думал он, скучать не приходится! Девушки карабкались, как матросы по вантам на мачты. Борис весело подумал, что жизнь не кончается, пока есть такие «матросы», которые, как говорится, в горящую избу войдут, коня на скаку остановят! Оказалось, это общежитие какого-то там, приборостроительного завода. В их комнате жила еще одна девушка, в данном случае ее не было. Понемногу отпустило, чего там! Стало хорошо. И снова сходил за водкой, знакомым маршрутом, правда, в другую палатку, использовал тот же прием: контуженный с гранатой. Все прошло, как по нотам. Никто не хотел испытывать судьбу, надо только убедительно припадочного сыграть. Да какие проблемы? Он им и был. А ночью, что было потом? Лучше не рассказывать, кино для взрослых. Нина, его первая любовь много потеряла… Утром Вика представили его комендантше, как родного брата, приехал на неделю. Вначале толстуха поморщилась, но, когда узнала, что он раненый, вернулся с войны, только из госпиталя, тут же выписала временный пропуск. Все складывалось хорошо!
Но карточный долг никуда не делся.

20

На следующий день Владимир, узнав об обломе, который устроил ему отец, возмутился, и предложил на него наехать. Дескать, у Сан-Саныча, точней, его старшего партнера, очень крутая крыша, которая запросто решит эту проблему. Разумеется, Борис отказался, отец все-таки.
- А что у тебя за дела, с этим Сан-Санычем? – поинтересовался он.
- Как тебе сказать, пока никаких, но перспектива намечается. Сейчас работаю врачом на обычной «Скорой», зарплата мизерная, приходится изворачиваться, буквально вымогать из пациентов, можно сказать, левые деньги, типа, за лекарство, обслуживание, все на грани фола. Посадить не посадят, но геморрой висит постоянно, уволят по статье, а то и дело заведут. Работа адская, мало кто выдерживает, а денег ни фига не платят. Идея в том, чтобы открыть частную службу. Платная «Скорая», для состоятельных клиентов, которые хотят, чтобы их обслуживали качественно и быстро, а главное, готовы за это платить! Что плохого? Но такую фирму открыть очень непросто, и дело не только в деньгах, это же система. Специализированные машины, оборудование, наркотические препараты, всевозможные лицензии, масса проблем! Сан-Саныч, при поддержке старшего компаньона, у которого связи в разных ведомствах и министерствах, и деньги есть, все поможет решить. Но войдет в долю! Понятно?
- Ясней ясного, – скривился Борис. – Идея-то, может, хорошая. А люди? Мне они не понравились, особенно Олег. Гнилой чувак.
- Это понятно, что не понравились! Ты же проиграл.
Владимир усмехнулся, но Борис не обиделся.
- Нет, не поэтому. Они по сути гнилые. С такими людьми лучше не работать. Не выгорит дело, плохо, ты будешь виноват, а выгорит, еще хуже получится!
- Как это, почему?
- Да потому, что они сядут на тебя верхом, и поедут. Ты будешь пахать, а они деньги грести! Клиенты платить, конечно, согласны, но, если что случится? Это же медицина! Болезни, несчастные случаи, жизни и смерти людей. И ты будешь крайним! У кого денег много, тот откупится, а ты сядешь. Это я так, навскидку. Деньги для них важнее, чем ты или я, чем дружба, чем чья-то жизнь или смерть, это предатели. Пока выгодно, они будут с тобой, а если не так повернется, сразу кинут, обжулят. Ну, вроде моего папаши. Гнилые люди, понимаешь?
- Возможно, – не стал спорить Владимир. – Но другого выхода нет. У них деньги, крыша, связи. Чиновники, бандиты, министерства! Как без них? А я всего-навсего врач. Могу лечить, умею, готов пахать, только платите, а все эти заморочки не по мне, и пусть. Каждый делает свое дело, так и должно быть.
- Все равно, – упрямо сказал Борис. – Не знаю, где и когда, они тебя все равно, рано или поздно кинут, или подставят. Я таких людей знаю, сталкивался! Поверь на слово.
- Во всяком случае, – Владимир посмотрел укоризненно. – Они не торопят тебя с долгом. Саныч сказал, что готов ждать хоть год, и без всяких процентов! А за такие расписки, знаешь, спросить могут. Утром сегодня я с ним разговаривал, по телефону. Кстати, ты ему как раз понравился.
- Ну, еще бы. Три шохи на три туза! И это на последней раздаче. Тасовал Олег, снимал Сан-Саныч! Так не бывает. Не знаю, как, но уверен, что кинули, смухлевали. Это не предъява, нет, даже наоборот, благодарю за урок! Теперь подыхать буду, за карты не сяду. А долг я отдам, пусть не беспокоятся.
- Интересно, каким образом. Деньги серьезные!
- Методы есть. Только жаль, слегка криминальные, это примерно, как у тебя на «Скорой», - Борис интонацией дал понять, что эту тему развивать не намерен.
- Может, пока к нам пойдешь? Не хочешь шофером, могу охранником рекомендовать, в новую фирму, деньги нормальные, на жизнь хватит, или санитаром? Там от клиентов зависит. Пойдешь?
- С тобой бы я пошел, в разведку. А с ними – ни за что! Без обиды?
- Да ты что, братишка, базара нет.
Борис попросил еще денег, разумеется, взаймы. Владимир не отказал, но предупредил, чтобы не рассчитывал на него и дальше. Он сам гуляет на боевые, уже кончаются, а тут еще грядет свадьба, а что и как там с фирмой сложится, это еще вилами на воде писано. Пока суть да дело, пришла расстроенная Рита. Выяснилось, у нее вытащили кошелек со стипендией, а где и как, она даже не знает. Вначале решила, что выронила или в магазине на прилавке оставила, но обнаружила тонкий разрез на сумочке, за подкладкой сразу не увидела. Владимир грустно рассмеялся, мол, со всеми бывает! Они помирились, и Борис попрощался, чтобы не мешать семейному счастью, и себе душу не травить. Везет же Владимиру, такая девушка! Милая, симпатичная, грациозная. Да, ночные девочки были хороши, но то совсем другое, не для семейной жизни. Еще его теребил вопрос. Ломов старший! Звонить или не звонить? У того встреча в гаражах с детскими вымогателями, хотел помочь, а что теперь: вписываться или нет? Да пошел он, папаша называется! Сам с ножом кинулся, и его же обвинил, милицией грозил. Вот пусть милиция ему и помогает. Какой дурак? А все почему! Все деньги, деньги. Отдавать не хочет, а ему-то: что делать? Владимир предложил работу, охранником или санитаром, или водителем «Скорой», это не вариант. Надо где-то жить, что-то кушать, не говоря про долг. Сегодня, может, и не спрашивают, а завтра все может измениться. К ворам возвращаться не хотелось. А куда, опять в деревню ехать? От себя не убежишь, надо решать вопросы.

21

Анализируя свои способности, Борис искал им подходящее применение, чтобы иметь какую-то прибыль, а когда нашел, то удивился, как все просто!? Долги надо отдавать.
Первой случилась Татьяна. Они познакомились случайно. Который день болтался по городу, и все как-то не получалось, пока не понял, что выбрал неправильную тактику. Дело в том, что он вначале хотел выбрать жертву, а потом уже заводить разговор, обольщать и соблазнять. Поэтому, завидев подходящий «объект», принимался гадать: сколько ей лет, замужем или одинокая, есть ли дети, какое настроение, а вовремя ли он сейчас, или лучше проследить, улучить момент? В результате, получался перегруз ненужных мыслей, возникало напряжение, как у начинающего актера перед выходом на сцену, он немел и каменел, и упускал момент, когда удобно заговорить, а что сказать, и вовсе вылетало из головы. Когда знакомился, например, с Леной и Викой, которых зазывал в гости, он не имел корыстных намерений, поэтому вел себя естественно. Нет, и не надо, шучу как хочу, а не хотите, подумаешь, есть другие девушки, сколько угодно! И все сложилось как надо. Даже жил сейчас у них в общаге, где его выдали за брата. И совсем иначе работает профессиональный интерес, когда боишься допустить ошибку. Сама ошибка как раз не страшна: мешает напряжение, которое сковывает мысли и фантазию.
Борис пребывал в небольшом баре, где махнул фужер коньяка, и как раз делал выводы из своих ошибок, как увидел женщину, лет тридцати пяти, которая рассчитывалась с барменом за чашечку кофе с пирожным. Пока он строил в голове первую фразу, женщина отошла от стойки, и направилась к свободному столику. И тут какой-то толстяк, он разговаривал до этого со своими приятелями, на вид студентами, вдруг повернулся, и толкнул плечом проходившую мимо женщину, кофе расплескалось. Если бы увалень извинился, тогда бы обошлось, но на свою беду студенты были поддатыми, громко разговаривали, и виновник даже не подумал смягчить свою неловкость, просто обогнул некое препятствие в виде женщины, облитой кофе, и двинулся к выходу. Борис остановил его, тот проходил мимо, молча указал на возмущенную до глубины души даму. Она как раз смотрела на них. Грубиян даже не понял, что от него требуется хотя бы вежливость.
- Да пошел ты! – ухмыльнулся он, собираясь покинуть место происшествия.
Борис мог его сразу выключить, но хотелось выжать максимум. Легким пинком он заплел уходящему парню ноги, и тот грохнулся, даже руки не успел выставить, уткнулся толстой мордой в пол. Пока его дружки с грозным видом вскакивали, роняя столы и стулья, Борис встал ближе к выходу, спиной к глухой стене. Таким образом драка перекроет женщине путь к преждевременному бегству, ради нее он это затеял, пусть смотрит. Борис уже определил противников, как компанию подвыпивших студентов, ничего серьезного. Четверо на одного? Вполне приемлемо, но главное – зрелищно.
- Кто первый? Смелее, – пригласил он.
Первым навалился тот, кто успел подняться, с которого и началось. Картинно размахнувшись, он вложил все силы в кулак, нацеленный Борису в лицо, но попал в стену, и даже не вскрикнул, упал бездыханный. Зрители не могли заметить, как Борис, уклоняясь от удара, ткнул его «лодочкой» в кадык. Жестко сгруппированная ладонь могла сломать парню гортань, поэтому Борис только ужалил его, быстрое движение трудно уловить со стороны, тем более со спины, и парень даже не охнул: вырубился раньше, чем упал.
- Что с ним? – удивился Борис, отступая в сторону.
К нему прыгнул следующий, верный друг и соратник первого, и попытался проявить навыки каратэ, задрал ногу, но как-то неловко. Лодыжка застряла в руках Бориса. Завернув ступню, он поднял ее повыше, удерживая противника в нелепом шпагате. Теряя равновесие, тот балансировал, взмахивая руками: падать не хотелось, но и стоять трудно.
- А белый лебедь на пруду, – сказал Борис, и сделал шаг, поворачивая студента за вытянутую ногу, как раздвинутый циркуль или балерину, и аккуратно ткнул свободной рукой меж разведенных ног. После чего отпустил беднягу, и тот занял место рядом со своим товарищем. Мечтательно свел коленки, и начал показывать, как ему сладко и мучительно больно, засучил ножками и раскрыл рот. Жалобный стон рвался наружу, но ему не хватало смелости дать волю растрепанным чувствам.
- Пасхальные яйца Фаберже, – прокомментировал Борис. – Есть еще ценители искусства?
Оставшиеся двое, нерешительно переглянувшись, вооружились было металлическими стульчиками, но тут из боковой двери появился, видимо, местный вышибала, хранитель патриархальных устоев и мебели. Весь из себя квадратный, он производил пугающее впечатление. Даже вороны, кружившие за окном над куполом собора, не стали каркать, а понеслись подальше от греха. Бармен громко попросил:
- Господа, на улицу! – и погрозил пальцем Борису: дескать, не провоцируй.
Вышибала молча, не проронив ни слова угроз или укоризны, отобрал стульчики у присмиревших студентов, которые, тут же заскучав, потянулись гуськом к выходу из гостеприимного заведения.
- Мы еще встретимся, – тонко прорычал один из них на прощание, будучи уже в дверях. Друг дернул его за рукав, пора валить, и они скрылись. Следом на полусогнутых прокрался хозяин Фаберже, а первый, заводила, так и лежал на полу в античной задумчивости, пухлые щеки тихо алели, прямо девушка с персиками! Борис покосился на женщину, из-за которой все началось. Она с жалостью смотрела на поверженного грубияна: из-за нее пострадал! Вот она, женская логика.
- Надо скорую вызвать, – сказала она бармену. – Пожалуйста!
- Не надо, притворяется. Сейчас проверим, – заговорщицки сказал Борис и легонько наступил на откинутую кисть симулянта. Добрая женщина при виде столь бесчеловечной жестокости, тихо вскрикнула, зато толстяк моментально очухался, выдернул придавленную слегка ладонь, и сел с лицом обиженного младенца.
- Живой, – разочаровалась женщина, и вздохнула. Ей жалеть больше некого?
- Пошел отсюда!! – рявкнул вышибала голосом гориллы, сбежавшей из зоопарка.
Толстяк вспорхнул одуванчиком, и полетел на улицу прочь, словно вынесло ураганом, будто и не было. Борис печально посмотрел на женщину, вздохнул, и тоже вышел, не дожидаясь ни лавров победителя, ни слов благодарности. Мало ли у героев неотложных дел?.. В крайнем случае, дождется ее на улице, вряд ли она трапезничать будет. Столько пережито! И действительно, она поспешила за ним.
- Молодой человек! Минуточку, – окликнула его женщина. – Подождите, пожалуйста!
Да он никуда и не спешил, а пока закуривал на широком крыльце. Как раз начинался дождь.
- Вас проводить? – сочувственно спросил он, рассматривая вблизи ее не первой юности лицо, впрочем, весьма интересное, и даже очень приятное, благодаря горящим от возбуждения, темно-синим, глазам. Прямо фиалки, сливы! Вообще-то, симпатичная дамочка. Он окинул взглядом ее ладную фигуру.
- Да нет, наоборот, – она все еще была взволнована, однако изучающего взгляда не пропустила, и слегка покраснела, даже смутилась. – Они же могут вас подкараулить!
- Ну? Вряд ли, – сказал он, с напускным сомнением оглядываясь по сторонам.
- Я могу подвезти! – женщина указала на черную «мазду», припаркованную напротив бара. – Вам куда?
Моросил мелкий дождь. Борис подумал, что в будущем надо выбирать женщин с машинами, желательно с иномарками, оно удобней, и сразу отвечает на вопрос: а есть ли у нее деньги?
Так они и познакомились.

22

Когда сели в машину, женщина заметно успокоилась, и уже с улыбкой поинтересовалась:
- Тебя как зовут?
- Ему не понравился этот мгновенный переход на «ты», потому как разница в возрасте затрудняла ответную фамильярность.
- А вас? – осторожно спросил он, не скрывая естественного смущения. Если бы он сказал, что грабил поезда и кидал бандитов, побил отца, и женщин старше себя имел без всякого стеснения, лет эдак с 16-ти, переход на «ты» это, конечно бы, облегчило, но знакомство тут бы и закончилось. Это не входило в планы начинающего афериста. А зачем бы он студентов поколотил!
- Татьяна Михайловна меня зовут, – сказала она, и сразу исправилась. – А лучше… Таня.
- Очень приятно, – буркнул он, подумав. – Борис Юрьевич, а лучше… Боря.
Они глянули друг на друга, и рассмеялись, взаимная неловкость прошла.
- Ну, Боря, говори. Куда тебя отвезти. Где живешь?
- Если честно, – он отвернулся. – Нигде.
- То есть? – Татьяна посерьезнела.
- Это длинная история. Вам… тебе. Это не интересно. Короче, с отцом подрался.
- Как подрался? – в голосе ее зазвучало беспокойство. Не переборщить бы.
- Очень просто, – вздохнул Борис. – Он с ножом на меня бросился.
- Как?! – она ахнула.
- Нет, ты не подумай. Он человек интеллигентный, художник. Друг у него Корнеев, ювелир. Знаешь? Да, дело не в этом, – сбился нарочно, давая время переварить информацию, что он из приличной семьи. – Просто выпили за встречу, давно не виделись. Можно сказать, с детства, – Борис горько усмехнулся. – В общем, я приехал, недавно из армии, вырос вовсе без него, вот и выпили. Лишку. Я-то в порядке, а папа разошелся, маму… мою, оскорбил. Они в разводе давно. Не выношу, когда женщин обижают или оскорбляют, даже заочно, тем более, маму. Я его не трогал, честно, только пригрозил, а он за нож схватился, пришлось защищаться. – Борис задрал рукав, показал повязку с пятном запекшейся крови, убедительная деталь. – Вот и тебя эти придурки задели, значит, и меня за живое, да на старые дрожжи, вмешался. Разболтался я, извини.
Он достал сигареты.
- Не возражаешь?
- Кури-кури! – Татьяна была сама внимательность. – И что?
- А что. Ничего, – он щелкнул зажигалкой и открыл окно, прикурил, как бы раздумывая. – Не жить же у него после этого? Мама далеко, да и что там делать, в деревне. По друзьям, конечно, недельку перекантуюсь, но у них свои семьи, жены или родители, неудобно. Думаю, работу найти, в армии шоферил. Только работу надо, чтобы с жильем, снимать денег пока нет. Заработаю, конечно! Такие вот дела.
- А мама как, звонил? Переживает, наверно.
- Пока не звонил, зачем. Переживает мама, ясен перец, отпускать не хотела. Заранее знаю. Приезжай, сынок. Женишься! Трактористом устроишься, или кочегаром. Ага! – Борис хмыкнул. – Жениться, да ни за что. В деревне все пьют, перспективы нет, а женишься, пиши пропало! Был человек, и кончился.
Он выпустил в окно горькую струю дыма, и замолчал. Дождик моросил, навевая грустные мысли.
- Значит, в армии шофером был, – Татьяна искала решение.
- Механик-водитель. Могу водить что угодно, – Борис похлопал по панели. – От такой вот ласточки до БТРа. В Чечне даже танк водил, приходилось.
- Так ты воевал??
- Было дело. Правда, недолго, – Борис выбросил сигарету в окно. – Наскочил на мину. Потом был госпиталь, потом деревня, а потом? Здравствуй, папа! Чуть не зарезал, папа дорогой.
Татьяна, кажется, приняла решение. Включила зажигание.
- Знаешь, Боря! Если никуда не торопишься, поехали ко мне? – она предложила запросто, словно они знакомы сто лет, двигатель нетерпеливо заворчал.
- А удобно? – многозначительно спросил Борис.
- Если приглашаю, значит, удобно. Если интересуешься насчет мужа, так его нет! Недавно развелись. Дочь в этом году окончила школу, только что поступила в московский институт, уехала и все, я живу одна. Я правильно поняла вопрос? Это как бы откровенность за откровенность. Ты душу открыл, ну и я. В двух словах. Едем?
- Почему нет. Едем! – он накинул ремень безопасности.
Борис имел образ деревенского парня, который ни о чем таком не думал, и не догадывался. Да и о чем таком, собственно? Она взрослая женщина, пусть сама думает и берет инициативу в свои руки, а там посмотрим, кто кого в дураках оставит! Татьяна глянула в зеркало заднего вида, и решительным движением включила передачу.

23

У нее оказалась прекрасная 4-комнатная квартира, обставленная дорогой импортной мебелью. Кажется, он попал по адресу, такую курочку ощипать совсем не грех! Небось, при разводе от мужа осталось. Осмотревшись, он посмотрел на доставшиеся по наследству мужские тапки.
- Интересно, очень, – с почтением сказал он. – А кем у вас. Извини, у тебя! Кем у нас муж работает? Мне как-то неловко, Таня. Ты извини, лучше я босиком, – он вышел из тапок, и задвинул их в угол. – Носки новые, паркет не испорчу. Не обидишься?
- Как тебе удобней, – она пожала плечами. – Муж, бывший муж! Никем он не работает. Спивается. Дело не во мне. Просто безработный, а раньше был инженером.
Она сняла жакет, оказавшись в темно-сером платье, весьма строгом. Рабочий костюм.
- А как же… это все? – он широко повел рукой, задержавшись взглядом на старомодной хрустальной люстре, и потолки высокие, метра четыре, квартира в центре. Фигура у нее классная! Усмехнулся. – Наверно, наследство от бабушки?
- Нет, – она ничуть не обиделась. – Квартиру я недавно купила, заработала.
- Да ладно! Сонька золотая ручка… Бандиткой работаешь? Опасная ты женщина. И красивая. Обидно!
- Почему обидно, – Татьяна улыбнулась. – Спасибо за комплимент. Давай так, Боренька, – она словно пробовала на вкус его имя. – Я тут сейчас переоденусь, а ты иди в ванную. Или прими душ, сам разберешься. Я работаю, точнее, служу. В налоговой инспекции. Старший инспектор! Тебе бояться нечего.
- Пока нечего. Я же нищий! И зачем я тебе?
- Это… тайна. Работа у тебя будет, при одном условии. Если ты человек ответственный, – она подошла к нему вплотную. – Все зависит от тебя.
Он смотрел в упор на ее полные губы, вздернутый носик, а глаза… Голову закружило. Не удержавшись, взял девушку за талию, просто побоялся упасть. Но она тут же отвела его руки.
- Малыш! Не спеши. Вначале в ванную. Постой!
Он картинно вздохнул, мол, вас не поймешь: то стой, то иди, то сама к нему прижимается, то руки отводит. Это игра, он понимал. Но ей-то знать не обязательно: все знакомо до слез. Но игра приятная! Она его поцеловала, нарочно, едва прикоснувшись губами. Он, типа, затрепетал от страсти, и она тут же отправила его в ванную. Блин, детский сад, но! Работа есть работа. Когда вышел, освеженный, слегка смирившийся, поскольку пришлось надеть, а как же, махровый халат, наверно, ее мужа, вряд ли ничейный, низкий столик в гостиной был уже накрыт. Салаты, сыр, копченая курица, уже готовая, и темно-зеленая матовая бутылка с золотой головкой. Ого! Мартель. Даже не пробовал никогда, французский коньяк, только в детстве читал. Татьяна тоже в халате, и почему-то с влажной головой. Когда успела? Наверно, в этой квартире не один санузел.
- Открывай! Я сейчас, принесу бокалы.
Татьяна, прижимая ладонью полу халата, продефилировала мимо с загадочным видом Шехерезады. Или царицы Тамары, или Клеопатры? Не все ли равно! Сказки его мало интересуют, а вот башку можно потерять. Надо ли обманывать, хитрить, если старший инспектор налоговой сама готова предложить и выложить все, что имеет? Или, во всяком случае, вполне достаточно, чтобы пожить в свое удовольствие пару лет. Надобности нет описывать детали, все было как надо, и даже лучше. Он разыгрывал из себя голодного скромнягу, а Татьяна его медленно и неуклонно совращала. Когда добрались до постели, она решила, что он едва ли не мальчик, и взялась обучать его каким-то индийским трюкам и замысловатым приемам. Наверно, то была Кама сутра? Ему-то все равно, однако, действительно, узнал много нового, но с ума не сходил, держался, чем ее несказанно удивил и порадовал. А ей все было мало, изголодалась «девушка». Уроки, подогретые мартелем, были по-французски изысканны, временами бесчеловечны, экзекуции продолжались до утра. Куда деваться, устало думал Борис. Бедная Нина! Угораздило ее влюбиться в такого негодяя? Мысль была ехидной и, похоже, принадлежала Митричу.

24

Рано утром Бориса разбудил поначалу теплый, а потом уже и горячий поцелуй. Опять?! Он застонал, изображая сонную невменяемость, и повернулся мордой к стене. Лучше бы его расстреляли. Но Танечка была непреклонна, и растормошила.
- А? Что. Куда? – он слышал скрип вывернутых на дыбе суставов.
- Боренька, малыш, проснись!
И он, ничуть не симулируя, повернулся, как разбитый параличом старик, и открыл глаза, которые ему чудом ночью не выкололи: только за то, что он смотрел не туда, куда ей хотелось.
- С добрым утром! – пропела она голосом птички, топчущей своими лапками мертвого льва.
- Привет, – он заставил себя улыбнуться. – Ты куда?
- На работу, – Таня стояла на каблуках, в своем рабочем костюме, и явно была готова перебить сейчас триста и больше спартанцев. – Солнце, ты никуда не уходи. Хорошо? Я вернусь после обеда, постараюсь пораньше, вечер будет наш. Кушать приготовлено, жаркое на плите, подогреешь. Целовать не буду, помада. Проснулся?
- А ты, не спала, что ли?
- Нет. Я так счастлива, – робко сказа она и, не удержавшись, погладила его по щеке, скользнув пальчиком в рот, и чуть не оторвала ногтем пересохшую губу. – Скажи честно, тебе понравилось?
Борис подумал, что одно неосторожное слово, сказанное из вежливости, может запустить ядерный ночной кошмар, и конца этому не будет. Чего доброго, уходить передумает! Это зверь, не женщина, кто бы мог подумать? Да она бы этих студентов, всех четверых, шутя бы на каблук намотала.
- Ты мастер спорта по джиу-джитсу, – пошутил он, отвлекаясь от страшных мыслей.
- Нет, что ты. А почему так решил? – ласково спросила Танечка.
- Очень гибкая. Вырваться невозможно, из твоих сетей.
- Значит, понравилось!
Он похолодел. Только не это.
- Признаюсь. Я не знал, что такое возможно, – двусмысленно сказал он.
- Спасибо, – сказала она, очень изящно присела, наклонилась, и начала щупать его живот поверх одеяла. Как ни странно, там что-то зашевелилось. Вот так зародилась жизнь, думал он, мечтая хлопнуть стакан водки. Дураки эти ученые. Эта Таня инопланетянка! Ее запускают на безжизненную планету, и все, дело сделано. Там начинаются ураганы, гремят громы и молнии, обезьяны прыгают. Попробуй увернись! Какой большой взрыв? Таня сама взрыв, смесь пропана, полиуретана и полипропилена на каблуках. – Скоро буду, дорогой. Не скучай!
- Ага, пока. Стой!
- Да? – обрадовалась она, не успев выйти из спальни.
- Как ты поедешь, пили всю ночь. Да еще на каблуках?
- Не переживай. Я не дура, вызвала машину, служебную, – как раз под окнами просигналил автомобильный клаксон. – А, вот уже. Ты никуда не уйдешь?
- Нет, конечно. Такое счастье. Как я могу? – он усмехнулся. – Танюша, опоздаешь на трамвай.
- Да, – она никак не могла преодолеть заколдованный порог. – Там я тебе постирала. Все влажное, до вечера высохнет. Пока-пока! – наконец, она исчезла. Хлопнула входная дверь, автоматически щелкнул замок.
Да провались ты, подумал он мрачно и радостно одновременно. Отсюда и голым уйдет, наверняка, и от мужа шмотки остались, а свое в сумке унесет, было бы что носить. Его интересовало другое. Стоит ли овчинка выделки, ради чего страдать?.. Когда Татьяна через несколько часов вернулась, точнее, примчалась на крыльях любви, ее ждало горькое разочарование. Бориса и след простыл! Все оставалось на своих местах, даже салат и жаркое, и даже сотня долларов, которую она оставила в секретере, ничто не пропало. И записка: «Прощай! Ты лучшая». И как это прикажете понимать? Она упала на подушку, на которой он спал, и забилась в рыданиях.

25

Перед уходом Борис созвонился с Алексеем, точнее, Алексом, аранжировщиком, которого рекомендовал Сан-Саныч, договорились встретиться, тот пригласил домой. По пути купил литровую бутылку лимонной водки. Точнее, не купил, а приобрел бесплатно путем скрипения зубов и пары гримас, отовариваться подобным образом входило в привычку. Даже при наличии денег и сносном самочувствии он легко симулировал надвигающийся припадок, ларечники предпочитали отделаться малой кровью, то есть, отдать желаемое. А как? Парень едва не при смерти, жизнью на войне рисковал, контуженный, да разве жалко? Если люди помогают, причем добровольно, грех отвергать такое благодеяние, а им на том свете, если он есть, зачтется. И овцы целы, и волки сыты, и дело доброе сделано, а денег у него и в самом деле нет. Брать 100 долларов из секретера глупо, не тот масштаб!
Алексей, высокий худой парень, лет тридцати, с бородой и волосами до плеч, встретил его хмуро, несмотря на принесенную для знакомства водку. Неужели не пьет? Плохо. Непьющие люди на контакт не идут, очарованию не поддаются, и вообще без настроения и куража хорошее дело не затеешь. Аранжировщик никак не прореагировал на выставленную в коридоре бутылку, молчал провел гостя в комнату, где царил творческий беспорядок. Нотные листы, испещренные вручную, лежали разномастными стопками повсюду. Этажерка с книгами, проигрыватель на полу, колонки, перепутанные провода, а посреди комнаты синтезатор на стойке. Сразу было видно, инструмент в жизни хозяина занимает главное место. Однако, подумал Борис, не похоже, что преуспевает, хотя по нынешним временам, это ничего не значит. Преуспевают бандиты, барыги и разного рода жулики, которые живут хорошо, однако не долго, и сытую жизнь вряд ли стоит принимать за эталон, или хотя бы признак успеха.
Алексей указал гостю на перекошенный диван. Собственно, присесть-то больше и некуда, два стула завалены нотами, а небольшое вдавленное кресло хозяин занял сам.
- Я слушаю.
- Может, вначале выпьем?..
- Вначале дело, – вид у аранжировщика был устало озабоченный, даже мученический, будто он долгое время не высыпался. – Как там Сан-Саныч поживает? – при этом лицо музыканта приобрело укоризненное выражение.
- Да я, собственно, его мало знаю, – осторожно сказал Борис. – Видел его один раз. Он тебя рекомендовал, как хорошего аранжировщика, телефон дал, вот и все. А что?
- Как что. Я не аранжировщик, композитор. Он, когда деньги отдаст? Торопил, надо срочно, и пропал.
- Он тебе должен?
- Конечно. Я ему сделал две песни, а он не появляется. Зачем заказывал?
- Насколько я знаю, он передумал этим делом заниматься.
- Интересно! – Алексей гневно вспыхнул глазами, схватился за сигарету. – Мне нужны эти упражнения? Или больше заняться нечем?! Я партитуру для Бостонского оркестра расписываю, ночами не сплю, мама тяжело болеет, онкология. А он, значит, передумал? Вот и верь людям! Срочно, быстрей, и пропал. Деньги отдай, и пропадай себе, передумывай, сколько угодно, ладно, давай кирнем. Только жрать нечего, без закуски?
- Алекс! – Борис почти обрадовался. – Да без проблем. Ты покури пока! Минут пять, я быстро. Где тут большой магазин или рынок, палатки разные?
- Да вот, напрямую через двор, – Алексей встал, рукой показывая направление. – Только, вначале выпьем, а? Хреново на душе. Вот люди! Хоть бы позвонил. Сейчас, стаканы принесу…
Да, на Саныча это похоже. Они выпили по полстакана, лимонную водку можно вообще не закусывать, почему и взял, но тут дело особое, сам бог велел. Борис отправился на промысел. Вернулся он быстро, с двумя большими пакетами. Композитор при виде сказочного богатства воспрянул духом, воодушевился. Человек по природе, сразу видно, доверчивый, творческий, как ребенок. Таких людей нельзя обманывать! А с Санычем он поговорит.

26

Оказалось, что Алексей занялся аранжировками исключительно ради денег, а так он пишет симфоническую музыку, чему посвящает все свободное время. Однако, последние месяцы, в связи с болезнью матери, ему стало не до творчества. Клиентов на аранжировки ему приводил некий Максим, звукооператор, с которым они поругались. Мало того, что тот брал себе половину денег, он еще догадался дать объявление в газету с домашним телефоном Алексея, типа, делаем аранжировки дешево и качественно. Вместо клиентов стали звонить какие-то рэкетиры, начали требовать деньги за крышу, напугали мать, которая взяла трубку… Короче, дрянь дела.
- И какие планы? – спросил Борис, подливая водку не для того, конечно, чтобы споить, но тому явно требовалась анестезия. Душевный коллапс творчеству не способствует, вообразил тупик на ровном месте! Какие такие рэкетиры? Смех на палочке. Примерно, как у папы, пугают ботаников, стрелки в гаражах забивают. Наверняка, соратники по цеху! Они цены ломят, а тут композитор объявился, припекло, делает все дешево и сердито. Кстати, надо бы узнать, что тут почем.
- Какие планы! Сам не знаю. Вот, человек один обещает пристроить в студию звукозаписи, там всегда поток клиентов. Родители деткам дорогу в шоу-бизнес мостят, аранжировки, студию заказывают. – Алексей хмыкнул. – И куда толкают? Идиоты. Но это их проблема, а мне заработок.
- А ему с этого какой резон?
- Кому. А, Герману? Он своего не упустит, меня выводит на студию, продюсер его приятель, а ему на-шару аранжировки. Песен-то у него много, в советские времена бардом был, а сейчас кому надо, оркестровки подавай. Синтезатор позволяет, техника появилась, все лезут, кому не лень, были бы деньги!
- А Герман. Тоже на студии работает?
- Нет, он сам по себе. Но всех знает, и его знают. Он в тусовке, типа, корифей, начинал еще в 70-х, когда нынешних шоуменов на свете не было. Он многим помогал, они выскочили, сейчас на слуху, а он так и остался, бухает по-черному.
- Если его все знают, в тусовке, зачем ему твои аранжировки?
- В этом весь фокус! – Алексей оттаял, заулыбался. – На студиях какие музыканты? Халтурщики. Привыкли на «самогрейках» работать, задали ритм, гармонию, и пожалуйста! Выходи на сцену, синтезатор сам играет, а ты рот открывай под «фанеру», на студии голос сделают, запишут, петь не надо. Дуракам сойдет, а Герман понимает, штамповка не нужна, а я каждую нотку вручную набиваю. Но и заказать не может, денег нет. А мне деваться некуда. На студии платят мало, зато поток заказов, голову не поднимешь.
- И этот Герман на тебе прокатиться хочет?
- Вроде того.
- Понятно.
В очередной раз выпили, закусили, и перешли к предметному разговору.
- И сколько ты берешь? – спросил Борис, поднимая щекотливую тему. Алексей сразу заметно напрягся.
- Клиенты, которых подгонял Максим, платили по 100 баксов за песню.
Борис понятия не имел, много это, или мало, или нормально, просто задумался, прикидывая ситуацию. Алексей решил, что он уже торгуется, типа, сбивает цену.
- На студии с тебя возьмут, минимум, пятьсот, а то и больше! Я беру дешево, ниже некуда, только потому, что крайне стеснен, деньги нужны срочно. Лекарства, сиделку надо. В принципе, могу немного уступить?
- Да нет. Ни в коем случае, – успокоил Борис. – Просто у меня тоже не без проблем, а цена вполне устраивает. Значит, смотри, какой расклад. Я собираюсь заказать тебе сразу 15 песен.
- Хочешь диск писать, – Алексей покачал головой. – Чтоб ты понимал. Тебе без продюсера не обойтись. Ладно, мы с тобой договоримся, полторы штуки баксов. Но это малая часть расходов. Запись на студии стоит недешево, там от тебя зависит, как и что умеешь, оплата почасовая. Еще сведение, мастеринг, печать диска, и так далее. Реклама, реализация. Не мое дело, но хуже, если начнешь, а потом бросишь, как этот Саныч. Кстати, что за песни у тебя, попса?
- Нет, конечно, – Борис задумался, затрудняясь в определении жанра.
- Блатняк, шансон?
- Нет. Авторские песни, социальные, что ли.
- А, – Алексей заметно поскучнел. – На этом не заработаешь. А как с деньгами?
- Пока не очень, но есть спонсоры. Скажем, я закажу тебе для начала пару песен, или даже одну, разумеется, рассчитываюсь за нее.
- Вначале рассчитываешься, – категорично заявил Алексей. – Деньги вперед.
- Конечно.
- Ты пойми, я не могу работать авансом, хватит. Все на лекарства уходит, кушать нечего. Работаю ночами, а он передумал!? И даже не слушал, даже не позвонил. Он ничего не потерял, а я неделю угробил, душу выворачивал, работаю на совесть. Если бы халтурил, я ему за пару часов минуса сляпал, а я работал!
- Да я понял, понял. Леха, ты не горячись.
- Алекс меня зовут. Леха, лох, лопух. Надоело! В общем, деньги вперед.
- Нет проблем. – Борис мысленно материл Сан-Саныча. – Значит, я оплачиваю одну песню, ты ее делаешь. Если все путем, спонсор дает добро и деньги на всю программу, может быть, частями. Ты деньги получаешь, и спокойно работаешь, пока не сделаешь, что оплачено. Идет?
- Так идет, да. – Алексей кивал головой. – При таком отношении, и работать, творить в удовольствие. Сделаю на совесть, уже сейчас вдохновение чувствую.
- Прекрасно. Что от меня требуется?
- Все просто. – Алексей вытащил из-под кипы нот кассетный магнитофон. – Напоешь сейчас, дальше моя забота. Желателен текст, письменный, чтобы перед глазами был.
- Нот я не знаю, – предупредил Борис.
- Да тебе и не надо, гармонию сам сниму. Ты под гитару поешь?
- Ага. Правда, играю плохо, – Борис застеснялся.
- Ерунда. Мне важно суть уловить, общий настрой, – Алексей поднялся. – Кстати, гитара есть. Макс оставил, пока не забрал. Сейчас принесу!
- Что, прямо сейчас?
- А чего тянуть? Запишем, пока гитара под рукой…
Хозяин вышел из комнаты. Делать нечего, назвался груздем, полезай в кузов, или куда там придется. Борис боялся опростоволоситься перед профессионалом, а с другой стороны? Песни важнее мнений и сомнений, не боги горшки обжигают! Так вот он себя подбадривал. Алексей принес обшарпанную гитару, подстроил. Они еще выпили, включили магнитофон, и Борис, без лишних разговоров, отбарабанил все 15 песен. Чего стесняться, умирать, так с музыкой! Алексей слушал сосредоточенно, никак не выражая своего мнения, ничего не спрашивал и не останавливал, только иногда хмурил брови. Когда автор умолк, композитор сказал:
- Интересный материал, неожиданный. Это твои песни?
- Да, мои. Неважно спел. Не настроился! – Борис готов был оправдываться.
- Почему, все нормально. – Алексей прикрыл глаза, и одной кистью, пальцами, как будто дирижировал, что-то бормоча себе под нос.
- Со слухом у меня плохо. И голоса нет.
- С голосом надо поработать, но это не ко мне. Иногда тембр теряешь, дыхания не хватает, это ничего, потренируешься. Меня другое интересует. Ты как, о музыке имеешь представление? Темп, ритм, размер.
- Мало понимаю, – признался Борис.
- Да, я так и подумал, у тебя неожиданные сбои ритмов, размер меняется. Песня идет на четыре четверти, а на припеве ты вдруг три, пять, а то и семь четвертей сандалишь.
- Так не бывает?
- В том-то и дело! Не бывает, или очень редко, в авангардной музыке, например, но это не твой случай. Самое интересное, ты лепишь вроде наугад, как попало, а на следующем куплете или припеве все точно повторяешь. Ты знаешь, мне понравилось, необычно, кураж есть, драйв прет. Насчет гармонии прямо скажу. Две-три песни блеск, хотя и примитивно. Треть – на троечку, с плюсом. Это нормально, сейчас такое говно гоняют.
- Ага, понимаю. – Борис усмехнулся. – То есть, вторая половина… барахло?
- Этого я не сказал. Просто стандартно, это насчет гармонии.
- А тексты?
- Судить не могу, – попытался тот уклониться. – Я не ценитель поэзии.
- А все же. Твое мнение важно. Может, я вообще, зря все затеял?
- Тогда так. Хвалить я никого не умею, кроме самого себя. – Алексей помолчал. – Одну песню я тебе сделаю, для спонсоров. Пожалуй, сегодня же начну. Честно говоря, ты меня завел…
Это была лучшая похвала.

27

Когда он приехал к Владимиру, тот облегченно выдохнул:
- Ну, слава тебе Господи! Не раздевайся, сейчас выходим.
- А что случилось?
- Да, - Владимир раздраженно махнул рукой, и засунул ее в рукав пиджака. – Как назло, Саныча на месте нет, и Олега этого, куда делись? Звонил им, звонил. Ни того, ни другого! Опять, наверно, в карты всю ночь играли. Придется нам вдвоем ехать.
- Да ты скажи толком. Разборки, что ли?
- Вроде того. Наш офис заняли, который под будущую фирму арендовали. Две комнаты, с отдельным входом в общаге мединститута. Договор мы заранее подписали, только пока не оплатили. Саныч, наверно, закрутился! А тут левая фирма объявилась, ремонт затеяла, надо ехать, потом не выгонишь.
- Ну да, - Борис усмехнулся. – Сан-Саныч платить не любит.
- Забыл человек, с кем не бывает.
- Если разборки, без оружия стремно.
- Да ты что! Мы просто поговорим. В крайнем случае, встречу назначим, а там пусть Саныч с Олегом «крышу» подключают. Или боишься, – Владимир стоял в сомнении. – Может, действительно, не торопиться? Дозвонимся до Саныча, он директор, пусть разбирается. Конечно, чем раньше объявимся, тем лучше.
- А что за фирма?
- Риелторы, купля-продажа квартир, офисов, складских помещений. В общем, недвижимость. Крутая фирма, у них офисы по всему городу, реклама. На хрен им наша общага сдалась, ремонт делают? Не понимаю.
- А как ты узнал?
- Студент один позвонил, живет в общаге. Я им работу обещал, подработка студентам, тем более по профилю, очень нужна, они ждут не дождутся, а тут риелторы влезли. Чего ждать? Поехали.
Они вышли на улицу, и сразу поймали такси.

28

В их будущем офисе вовсю кипела работа, сновали маляры и штукатуры, а в длинном коридоре стояла вдоль стены новая, в упаковочной бумаге и полиэтилене, офисная мебель: компьютерные столы, кресла-стулья на колесиках, разобранный диван. Владимир поймал какого-то работягу с ведром.
- Стоять. Кто за старшего?
Вид у Владимира был рассерженный, и весьма внушительный. Работяга почувствовал неладное.
- Так это! Михалыч командует. Он у коменданта. Это на первом этаже… А, вон они!
Вышли трое. Один был пожилой, в рабочей спецовке. Наверняка, это Михалыч, бригадир или прораб. Рядом с ним, что-то объясняя на ходу, шел белобрысый молодой человек, лет тридцати, не более, в дорогом костюме. Судя по хозяйской походке и манерам, толстой цепи на шее и сотовому телефону, похожему на утюг, которым он размахивал как молотом, парень причислял себя к «новым русским». Следом вразвалочку, как бывалый матрос по палубе Авроры, шагала горилла мужского рода, в спортивном костюме. Выразительная компания деловито прошла бы мимо, но Владимир преградил путь. Борис держался чуть позади, а работяга спешно нырнул в кусты, в смысле, вышел на лестничную клетку и, видимо, там споткнулся. Послышался шум падения, покатилось и запрыгало ведро по ступенькам.
- Немедленно прекратите работу! – сказал Владимир, не поздоровавшись. – Это наше помещение.
Опешившая троица, задержавшись, рассматривала нахала.
- Ты кто такой? – показав порченные зубы, «новый русский» повернулся к прорабу, похлопал по плечу, словно тот был мальчиком на побегушках. – Работай, Михалыч, работай. Чтоб завтра до вечера отделку закончили, – он повернулся к Владимиру. – Ну! Какие проблемы? Коротко.
Михалыч кивнул седой головой, и скрылся в рабочих апартаментах. Владимир собрался с духом:
- Я заместитель директора! Представитель фирмы, которая арендует это помещение. Раиса Ивановна в курсе! У нас есть договор аренды, гарантийное письмо, все документы, юридически: это наш офис. На каком основании вы затеяли тут ремонт!
- Ну и чо? – тот искренне не понимал, повернулся к горилле. – Федик! Ты понял чо?
Телохранитель с задумчивым видом жевал резинку. Владимир не терял надежды:
- Сейчас приедет наш директор с бумагами, и все объяснит. Раиса Ивановна, комендант общежития, в курсе. Деканат дал гарантийное письмо, аренда на 2 года, письмо у нашего директора. Мы арендуем это помещение, так что, ремонт вы зря затеяли… – Владимир не знал, что еще сказать, растерянно умолк.
- Все мозги засрал, – поморщившись, «новый русский» вскинул телефон, набрал номер. – Виктор Палыч? Это Коржик. Тут какой-то крендель права качает, типа, его офис… А? Нет, он вообще ни о чем. Лепит про бумаги, деканат какой-то. Фуфло гонит? Понял, нет базара… Завтра к вечеру обещали. Скоро буду, ага. Отбой, на связи.
Коржик отключил телефон с таким видом, словно поговорил с Господом, и сонно посмотрел на Владимира: мол, тебя проводить или сам уберешься? Телохранитель, уловивший суть интеллигентной беседы, начал обходить шефа с ленивой грацией крокодила, задумавшего поймать косулю.
- Забивайте стрелы! – нервно сказал Владимир, двинувшись по кругу прочь от рептилии. Зато Борису теперь никто не мешал.
- Чо? – Коржик остановил карусель, опустив свой телефон, как шлагбаум, между хищником и жертвой. – Ты под кем, чудило, работаешь?
- Ну, я… Это. Директор у нас. Сан-Саныч зовут. Знаешь?
- Сан-Саныча? – Коржик смотрел на громилу, который двигал широкими челюстями вхолостую, жевательная резинка не в счет. – И я не знаю. А кто это?
- У него еще друг Олег, он сидел, – Владимир совсем стушевался. Коржик глумился:
- Федик, ты слышал? У них Олег есть. Он сидел? Я, в натуре, сейчас помру. В общем, бакланы, валите отсюда! Стрелы они забивать будут.
Борис ударил его пяткой в лоб. Коржик вдруг затеял заднее сальто, прыгнул спиной назад и грохнулся оземь. Федик, удивленный акробатикой шефа, открыл рот, закрыть не успел. Кулак Бориса вломился в расслабленную челюсть, и зверюга повалился, стукнувшись головой о стену, с потолка посыпалась штукатурка. Руки громилы на прощание вскинулись, словно он вздумал поиграть на пианино, растопырил пальцы, ударил ими в пол, и обмяк. Спасибо за внимание, концерт окончен. Борис наклонился над задремавшим пианистом, быстро ощупал. На шум из их будущего офиса выглянула голова в газетной панаме, исчезла. Борис вытащил пистолет.
- Михалыч! – донеслось из-за дверей. – Там заказчиков бьют.
- Это их проблемы. Работайте!
- Надо в окно крикнуть, там еще трое. Позвать, что ли?..
Послышался стук рамы открываемого окна. Владимир, наконец, пришел в себя.
- Ты что наделал?! – страшным шепотом спросил он. – Это же бандиты.
- Да ты что, – не поверил Борис. – А я думал, музыканты. Пора сваливать?
Они бросились вниз по лестнице, но выбежать на улицу не успели. Дорогу на самом выходе перекрыли сразу трое. Метаться по общежитию, искать другие выходы, не имело смысла, и Борис на ходу передернул затвор, взял ствол обеими руками, и двинулся вперед, прямо на замешкавшихся бандитов. Струхнут или нет? Один сунул руку за пазуху, и Борис шмальнул ему в ногу без раздумий, сам напросился. Выстрел заскакал по лестничным клеткам. Двое других брызнули из парадной в разные стороны, бросив товарища на произвол судьбы. Тот лежал на пороге с обезумевшими от ужаса и боли глазами, обнимая раненую ногу. Борис его перепрыгнул, и выскочил на улицу. Владимир, тоже ошалевший, последовал за ним. И куда теперь?.. Ага, машина!
Дверка «Мерседеса» была открыта. Когда бандитов позвали, они побежали, и даже ключ в замке? Раздолбаи. В кустах послышалось пиканье мобильного телефона, вызывают подмогу. Борис, не раздумывая, прыгнул за руль. Владимир занял место, мотор утробно заурчал, и немецкий автомобиль, хищно развернувшись, помчал арендаторов прочь. Впрочем, далеко ехать не собирались. Через пару кварталов свернули во дворы, протерли для порядка «пальцы», бросили «Мерседес», и поймали проходящую тачку. Ушли!

29

- Как ты мог вот так, не задумываясь, выстрелить в человека?
- Где оружие, там война, - Борис пожал плечами, глянул на расстроенного Владимира. – А на войне все очень просто: либо ты, либо тебя. Думать некогда, не выживешь. Никто не заставлял его вставать в дверях. Чего ты переживаешь? Заштопают, обезболят. Да ты же побывал там, забыл, что ли. Врачи как мясники трудятся, ноги-руки отпиливают, пилами циркулярными, чем те парни виноваты? Их калечат, убивают, никто не жалеет. А эти суки жируют, крутых пацанов из себя строят. Федики-коржики-мажорики, пальцы веером, а тут чуть дошло до дела, и в кусты, обделались, машину бросили, ключ в замке. Зачем они с пушками бегают? Здесь мирный город.
- Это их работа.
- Вот именно, работа! Им хорошо платят, правильно? Они знают, на что идут, в отличие от пацанов, которые гибнут на войне. За что гибнут, за кого? Вот за этих самых «новых русских». Бандиты они или охранники, служат хозяевам, и знают это. А если он пес, верный пес, то нечего обижаться на судьбу. Конечно, ты врач, у тебя своя работа, тебе его жалко. И правильно. Но меня не учи и не воспитывай. Я это дерьмо с кровью выхаркал, с кишками выблевал, на березы намотал, до сих пор тошно.
- А если он инвалидом станет!
- И что. Я вот сижу перед тобой, уже инвалид. Как-то живу. Это, во-первых, а во-вторых, я его только зацепил, ничего страшного, кость цела, иначе бы сознание потерял. Артерию не задел, а мясо нарастет, это вообще ерунда. Да там люди, скорую вызовут, общага медицинская. Не в лесу. А вот ты мне скажи лучше. Что за петрушка с офисом! Ваш он или чей?
- Да я сам уже не пойму. Саныч говорил, офис за нами, железно. Пойдем, может, появился…
Борис плюнул на сигарету, бросил ее в ведро. Они покинули место для курения, куда Владимир пришел просто за компанию, сам не курил. Офис Сан-Саныча располагался в Доме Контор, напоминающем муравейник. Да какой там офис, одно название: маленькая комнатка на четвертом этаже, которую он арендовал на паях с Олегом вместе с секретаршей, у того была своя фирма. Девушка отвечала на звонки, и записывала информацию, кто звонил, да что передать. Владимир дождался Бориса, и они пошли по длинному пустому коридору. Арендная плата здесь была непомерно высокая, большинство случайных фирм-однодневок неминуемо разорялось, и весь этаж выкупил какой-то банк. Сан-Саныч был последним из могикан, и его тоже выселяли, до истечения договора осталось несколько дней. Вот они и суетились с новым офисом, а если там обломится, куда деваться? Владимир никак не мог успокоиться, переживал за будущее фирмы.
- Не понимаю, чего ты в драку-то кинулся!
Борис удивился вопросу.
- Да он же нас бакланами обозвал? Типа, пустозвонами, фуфло толкаем. Быка своего натравил. Или надо было ждать, пока по шее надают, под жопу пнут? Все равно бы этим кончилось. Если не миновать, бей первым.
Они зашли в кабинет, секретарша подняла грустные глаза, похоже, она теряла работу, сообщила:
- Сан-Саныч звонил. Я сказала, вы его ждете. Он скоро будет, просил обязательно дождаться.
- Ладно, хорошо. Спасибо!
Они сели на шаткие деревянные стулья, приготовившись провести на них еще какое-то время. Но только взялись за неразгаданный кем-то кроссворд, как в коридоре послышался дробный перестук многих шагов, дверь от сильного толчка отлетела в сторону, и в комнату ворвались… бандиты. Вооруженные люди, человек десять, мгновенно заполнили тесное пространство. Вытащить пистолет ему просто не дали. Его смяли, сбили с ног, и затоптали. Он только успел усмехнуться Владимиру, увидел на миг перепуганное лицо секретарши, и все, полная темнота, аут. Очнулся он спустя какое-то время, словно вынырнул из бездны, с трудом осознал, что лежит на полу, уткнувшись лицом в лужу собственной крови. Руки были сцеплены за спиной пластмассовыми стяжками. Сильно затянули! Вот гады. Господа! И это в центре города, в Доме Контор? Ничего не боятся. А вот он испугался тишины, ничего не слышит. Опять оглох. Но тут же услышал приглушенный звук, кажется, разговаривали за дверью. Шум в ушах, это ничего, пройдет. Борис повернулся на бок, и увидел лежащего в углу Владимира, пока в беспамятстве. А крепко им бока намяли. Подтянув ноги к животу, превозмогая боль в избитом теле, опираясь то плечом, то лбом, кое-как встал на колени, потом привалился к стене.
Опрокинутые стулья, сдвинутый стол, кроме него и застонавшего Владимира, тот приходил в себя, никого не было. К чугунной голове не привыкать, а вот ребра, похоже, сломаны. Глубокий вдох стрелял острой болью, ничего, он старался сдерживать дыхание. Тошнотворная боль в пояснице? Почки отбили. Руки-ноги целы, хорошо, но в сцепке за спиной не повоюешь. И тут в комнату вошли двое. Сан-Саныч и… Коржик в темных очках.

30

- Легко отделались! Дай руки, – проворчал бандит, наклоняясь к Борису. – Потерпи.
Коржик расцепил пластмассовую стяжку, стало полегче дышать, все равно, тяжко. Борис вставать не спешил, куда спешить, пальцы ломило. Затекли, словно чужие. Ничего! Виски стучали, Борис прикрыл глаза, наблюдая за Владимиром. Тот, похоже, чувствовал себя лучше, во всяком случае, его не связывали. Он даже встал, однако, тут же скрючился, и опустился на пол. Поднять стул, видать, сил не было. Хорошо хоть, кости не ломали.
- Директору своему спасибо скажите, – Коржик кивнул на Сан-Саныча. – Вовремя подоспел. И ты, Санек, тоже, объясни пацанам, чтоб не совались не в свое дело. Ты директор или как? Мы бы их прикопали на торфянике, и все, в болоте утопили, и с концами. Понял, нет? Хорошо объясни, как следует.
- Объясню, – заверил Сан-Саныч, с тревогой глядя на Владимира. Лицо доктора кровоточило в нескольких местах, один глаз полностью закрылся. Как он работать будет? Борис почти оправился, точнее, свыкся с новыми ощущениями, притерпелся, даже сумел встать, и теперь стоял у стены с самым равнодушным видом. Лицо свое он не видел, но догадывался, что выглядит тоже неплохо. Коржик приподнял темные очки, показал свои глаза, точнее две щелки. Понятно. Опухоль со лба спустилась вниз, завтра посинеет, а потом расплывется цветами радуги. Борис усмехнулся. Прямо китаец! Удовольствие того стоило.
- А ты мне здорово втер, – весело сказал Коржик, опуская очки. – Давно меня так не радовали. Учти! Обычно я мочу на глушняк, но сегодня, будем считать, разобрались. Если Саныч не оценит, переходи ко мне. Такие пацаны мне нужны. Буду рад! Услышал?.. Ну все, братва, не косите в обиду.
Коржик пожал всем руки, и ушел.
- Ну, блин, парни! Вы даете. Еле-еле вас отмазал. Должны будете, – он поставил несколько стульев, жестом предлагая всем сесть. – Вы знаете, кто это? Правая рука Зверева. Виктор Палыч, слыхали? Первый в городе коммерсант, сосед губернатора, дачи у них рядом. А ты ему в лоб закатал!
- Кому, губернатору? – скривился Борис. – Дойдет очередь, и закатаю.
- Вова! Объясни ты ему. Как сотрудничать?
Владимир, прежде чем встать, выпустил на пол кровавую слюну, в которой блеснули белые осколки. Да ему зубы выбили?.. Хорошее сотрудничество. Врач-то при чем? Хотя понятно. Он Бориса привел, рекомендовал, значит, в ответе. Владимир, наконец, поднялся и сел на стул.
- Что с офисом? – невнятно спросил он.
Прямо английское произношение, усмехнулся про себя Борис. Водки бы выпить! А лучше уколоться.
- Кто вас просил в офис соваться? – Сан-Саныч был возмущен, он даже негодовал. – Юридически офис наш, а фактически, как и вся наша фирма, он принадлежит Звереву. Как и весь Дом Контор. Он главный арендатор, банк его, этот этаж. Понятно?
- Нет, пока не понимаю, – Владимир снова сплюнул, на этот раз слюна была розовой, осколков вроде не было. – И при чем тут Зверев?
- Вы, блин, как дети малые, – Сан-Саныч имел совесть сердиться. – Где я, по-вашему, должен брать деньги, оборудование, лицензии? Это уровень Зверева Я сегодня с ним разговаривал, расклад такой. Он берет на себя все расходы, завязки министерские, миллионные расходы. Как вы себе представляете? Без него никак. А наша задача все организовать, ну и работать, конечно. Прибыль пополам, а как? Он вкладывает деньги, значит, он и хозяин, а что на бумаге, договор аренды, это все липа для налоговой инспекции. Теперь понятно?
- А если его кинуть? – спросил Борис.
- Кого! Смеешься, – Сан-Саныч посмотрел на него с жалостью, как на идиота. – Ты думай, что говоришь. Это же Зверев! Это даже не мафия, это кошелек мафии. Он любого в порошок сотрет. Еще не убедились?
- Быстро нас Коржик вычислил, – Борис сказал это для Владимира, сам-то он сразу понял. Сдал их товарищ коммерсант бандитам. Владимир, видимо, тоже сообразил, но начал оправдывать директора:
- Мы приехали в офис, искали Саныча, а он как раз был у Зверева. Понятно, кто Коржика приложил. Только почему он сразу не объяснил, чтоб мы зря не дергались. Коржик, если правая рука, должен был знать. Мне сейчас больничный нужен, как работать?
- Сделаем, говно вопрос. Это же Зверев, кому он должен объяснять? Коржик получил указание. Сделать ремонт, завезти мебель, а какие там бумаги, какая аренда, его не касается, он бандит, а не коммерсант. Я объяснил, конечно, растолковал, что вы правильные пацаны, а то бы реально закопал. Водилу его подстрелили! Про Федика молчу, тот сам виноват, расслабился, но вы Сеню уронили, его авторитет.
- Какого такого Сеню?
- Семен Коржавин. Сеня. Коржик.
- Понял. – Владимир осторожно ощупывал свою печень. – Ну и банда у него!
- Да нет, парни. Это вам не банда, – Сан-Саныч грустно вздохнул. – Сеня бригадир. А ОПГ Кости Глушакова. Это Федеральный уровень. Теперь соображаешь, Боря, куда ты нас впутал? Учти, если мне что предъявят, стрелки на тебя переведу, не обессудь. С тебя, конечно, хрен что поимеешь, только головную боль, куда деваться. Ладно, не ссы, сочтемся. У меня водка есть! Будете?
Еще бы! Они пошли в туалет умываться.

31

В гости к Татьяне он заявился дня через три, когда ссадины на лице подсохли, а синяками и опухолями он никогда не страдал, с шампанским и одной пышной розой. Она уже, небось, и не чаяла его увидеть, поэтому растерялась, открыв дверь, отступила, и замерла.
- Здравствуй, – сказал Борис, проходя в прихожую. – К тебе можно? Я без звонка.
Там оказалась еще одна женщина, которая, кажется, собиралась уходить. Он поздоровался еще раз, и протянул розу хозяйке.
- Это тебе. Не помешал?
- Спасибо, – приняв цветок, Татьяна зарделась. – Проходи.
Она преображалась на глазах. Только что это была поблекшая женщина в домашнем халате, но вот поднесла розу к лицу, чуть наклонила голову, по губам скользнула улыбка, вспыхнул румянец, а глаза потемнели, и вот уже перед ним загадочная дама.
- Ой, Танюша! Я совсем забыла, мне надо срочно позвонить! – вспомнила женщина, которая собиралась уходить, но вдруг передумала. – Не возражаешь? – она сказала это фальшиво беззаботным голосом, и бросила из-за спины хозяйки игриво-любопытный взгляд, после чего неспешной походкой направилась вглубь квартиры, оставив их наедине. Татьяна тут же приникла, подставила лицо, он лишь коснулся ее губ, и отстранился.
- Я так соскучилась! Проходи, разувайся. Чудесный цветок, сейчас вазу подберу.
Снова послышались шаги, возникла гостья.
- Танечка, какая досада! Ты будешь меня ругать. Левушки дома нет, не отвечает. А я без ключа выскочила, ты представляешь? Придется мне у тебя посидеть. Пока муж не появится… Ну что же ты молодого человека в гостях держишь? Красивый цветок, ищи вазу. Чего ты боишься, я его не съем, иди-иди, я поухаживаю! Проходите, молодой человек, не стесняйтесь. Наслышаны про ваши подвиги, юноша. Давайте шампанское! Вас как зовут?
- Это моя подруга! Вероника Станиславовна, – иронично сказала Татьяна. – А юношу зовут Борис.
- Юрьевич. Если угодно, – сказал Борис, проходя в комнаты.
- Танечка, бессовестная, что ты нас смущаешь! При чем здесь отчество, которое не выговорить. Меня все зовут по имени: Ника. Я совсем юная, в душе! А нам столько лет, насколько мы себя ощущаем. Комплиментов я не выпрашиваю, цену себе знаю, а Лева, так тот вообще за меня дрожит, пылинки сдувает, говорит, что я из детского сада сбежала, будто я глупая девчонка, сорвиголова, совсем ума нет… Ха-ха.
Женщине было лет за сорок, а щебетала и сюсюкала, будто и в самом деле ума нет. Эта пухлая и явно крашеная блондинка вызывала досаду и недоумение. Должна понимать, что им хочется остаться вдвоем, ее назойливое присутствие сейчас не только не обязательно, но неуместно. Хотя, подумал он, глянув на ее обильные ювелирные украшения в виде массивных колец, цепей и браслетов, почему бы и нет. Это же ломбард ходячий. Такую кинуть одно удовольствие. Пенсионеры по помойкам бутылки собирают, а такие вот мадам с жиру бесятся.
Они расположились в гостиной. Татьяна принесла фужеры под шампанское, открыла коробку конфет и шепнула Борису, что надо потерпеть, все впереди, мол, не скучай. А он и не думал скучать, с самым любезным видом слушал болтовню Вероники Станиславовны, которая, приняв залпом фужер шампанского, совсем расшалилась, и начала рассказывать скабрезные анекдоты, сама же над ними заливалась, словом, была душой компании. Когда Ника добралась до подноса с фруктами, терпение Татьяны иссякло.
- Послушай, подруга лучшая. Позвони-ка, Ника, ты домой. Твой Цицерон, наверно, все обои ободрал! Это кот у нее, толстый. На улицу в пальто ходит, на цепочке с брильянтами. И Лева с ума сходит. Потерял свою девочку. Мы люди холостые, а ты девушка замужняя. Позвони!
- Танечка, лапа моя. Так чудесно сидим, что ты меня гонишь? Такой милый юноша, прямо князь серебряный, воспитанный! А ты ужасы про него рассказывала. Будешь злиться, я его отобью!
- Попробуй только! Посажу. Ха-ха, – Татьяна шутила, но чувствовалось, что она на грани срыва. – Мне завтра на работу, Ника. Имей совесть.
- Можно подумать, это ваша последняя встреча! Успеете, вся ночь впереди. Ха-ха.
- А может быть, и последняя, – сказал Борис. Он решился повернуть ситуацию в свою пользу.
- Почему? – встрепенулась Татьяна.
Он не стал объяснять, многозначительность интереснее, достал из нагрудного кармана магнитофонную кассету, взглядом спросил разрешения у хозяйки, вставил в магнитолу, но включать не спешил. Женщины выжидающе смотрели, ожидая сюрприза. Молча вышел на кухню, вернулся с горящей свечой, ему нужна была обстановка. На улице стемнело, но он все равно задернул шторы, и выключил лишний свет. В комнате установил теплый полумрак, подрагивающий от колебания свечи. Наполнил бокалы женщин остатками шампанского, достал из вазы пунцовую розу, подал в руки Татьяне, мол, так надо, и только тогда включил магнитофон. Зазвучало вступление. Это была первая аранжировка, сделанная Алексеем, предстояло исполнить песню без репетиций. Он знал, когда вступать, аранжировщик показал, а там как пойдет. Не терпелось попробовать песню на случайных людях, но он на слушательниц даже не смотрел, ушел в образ.
Песню он написал от лица белого офицера, которого утром ожидает расстрел, бессонная ночь путает воспоминания и былые грезы с пугающей реальностью. А здесь, в квартире, он перестал существовать, и ушел в иные, параллельные миры, где времени нет… Фонограмма сошла на нет. Борис выключил магнитолу, вынул кассету. Аранжировщик угадал в тему, все сделал как надо. Он медлил повернуться. А чего он ждет, аплодисментов? Да они ему даром не нужны. Он все еще был там, в овраге. Его расстреляли, его больше нет. А в гостиной перед женщинами стоял начинающий аферист, которому нужны деньги. Одно не касается другого, иные жизни, иные времена. Здесь все другое. Душа там, а тело здесь, и как жить, существовать? А как получится. Он включил свет, повернулся. Вероника смотрела на него в немом восторге, как на восьмое чудо света. А Таня?.. Темно-синие очи утопали в слезах, она молча положила розу на стол.

32

Переполненная эмоциями, хозяйка ушла в спальню и, не включая свет, затихла там. Верника, наконец-то осознав свою неуместность, посерьезнела и засобиралась домой. Борис вышел за ней в прихожую. Стоя перед трюмо и что-то поправляя в прическе, она поинтересовалась:
- Это твоя песня?
- Чужих не пою. Петь не умею.
- А знаешь, Боря, мне понравилась. Это я с виду… – она выпучила губы, словно для поцелуя, обвела их помадой, посмотрела на него через зеркало, облизнула. – Девушка вроде легкомысленная, а на самом деле, очень даже впечатлительная. Если хочешь, я поговорю с мужем. Он директор филармонии, запросто может включить тебя в какой-нибудь концерт, а там, – он пошевелила пухлыми губами. – В общем, как войдет. Ой, что это я. Как пойдет! – она задорно рассмеялась, убрала помаду в сумочку, повернулась. – Что скажешь?
- Надо подумать, – он изобразил на лице вежливую заинтересованность.
- Конечно, Боря. Обязательно подумай! Дыхание, дикция. Тут я могу тебе помочь! А знаешь, позвони-ка мне завтра? После обеда, – Вероника понизила голос, показав глазами на дверь спальни. – Я дам тебе пару уроков, ты мальчик умный. Татьяне не говори. Запомнишь?..
Она продиктовала номер телефона и выпорхнула за дверь, видимо, и в самом деле воображая себя чуть ли не школьницей. Закрыв замок, он вздохнул, и пошел сдаваться в лапы ожидающей его женщины. Слишком уж она демонстративно ушла, и даже с подругой не попрощалась. Шампанское не слишком веселящий напиток, но газы, газы. Кто их знает? И не ошибся. Ему чуть не свернули шею, и едва не сломали ключицу, даже не дали включить свет. Наверно, так наши разведчики в Отечественную брали особо ценного языка. Без церемоний. Он вскрикнул от боли, ничуть не притворяясь, разве что слегка преувеличил, чтобы имела жалость.
- Что с тобой…
Татьяна включила свет, и тут же отступила, прижимая к груди сорванную с него впопыхах рубашку. Черно-белой расцветкой, с желтыми пятнами и бурыми отливами, он напоминал леопарда. Насиловать такого пленника было бы чересчур негуманно. Прямо-таки бесчеловечно! В Гааге бы Татьяну не поняли.
- Что это, Боря?
- Поскользнулся, упал. Очнулся, гипс, – Борис ободряюще улыбнулся. – Ты что, синяков никогда не видела? Ерунда, до свадьбы заживет. Иди ко мне, – он приглашающе взял ее за руку, в глубине души рассчитывая на щадящий режим, но до кровати дело не дошло. Точнее, дошло не сразу. Он повернулся, и она тоненько вскрикнула, запричитала-заплакала, разглядывая его спину, боясь притронуться даже пальцем.
- Тебе же почки отбили, Боря! Почему ты не сказал, тебе же больно? Да что это такое! Мамочка родная. Кто тебя так?!
- Хулиганы. Пустяки, ребра только сломали. Дышать больно, а так нормально.
- Ребра? Тебе сломали ребра?! И ты еще пел. Ужас какой. Тебе надо в больницу! Сейчас вызову.
- Угомонись, что ты, а как же любовь? – он удерживал ее от попытки ринуться к телефону и звать на помощь пожарных, милицию, врачей, и даже службу газа. Вид у Татьяны был невменяемый.
Борис понял, что перестарался, как футболист, симулирующий падение в штрафной.
- Да я в порядке! – он притянул ее к себе. – Пара трещин, сто раз было. Курю не в затяжку, вот и все. Лучше скажи, тебе понравилось, правда? Петь не умею.
- Очень понравилось, – она приглядывалась, боясь к нему прикасаться, и все же успокаивалась. – Это невероятно, невозможно. Курить не можешь! А как ты пел??
- Честно? Был на уколе. Да и сейчас еще действует. Приятель обезболивающе поставил, и я сразу помчался к тебе. Похвастать хотел, глупо. Да? Извини.
- Это ты извини. Эгоистка, накинулась на тебя! Бедненький.
- Да говорю же, нормально, проехали. Слушай, шампанское не мой напиток. Есть что покрепче? Или я схожу, за водкой. Если честно, анестезия не помешает.
- Есть коньяк, сейчас…
Они выпили, мирно закусили шоколадом, о пошлостях даже не помышляли. Он коротко рассказал о своей жизни, избегая, конечно, криминальных подробностей. Когда коснулся песен, а вел он именно сюда, ради этого и приехал, и в самом деле пел на допинге, она поинтересовалась планами. Он сообщил, что намерен заказать аранжировки, надо только заработать, там видно будет. Может, продюсер какой заинтересуется, возможно, в конкурсе надо поучаствовать, но он в этом мало понимает, поддержка нужна. И Татьяна сама предложила ему финансовую помощь. Он не то что не просил! Но даже в мыслях не допускал, да как можно, от женщины деньги брать!? Он не альфонс какой-нибудь. Она его уговаривала, и не отступала, пока бедный не согласился деньги взять, но с одним непременным условием: взаймы. И сейчас же напишет расписку. С ума сошел!? Да она ее тут же порвет.
Утром Борис получил полторы тысячи долларов, как раз на программу.

33

В отношении Татьяны у него были далеко идущие планы, поэтому на первом этапе он вовсе не собирался ее кидать или обманывать, все деньги отдал аранжировщику. Обрадовавшись, тот заверил, что оставит все дела, и займется исключительно его программой, тем более что песни нравятся, работать над ними будет с удовольствием, а это залог успеха. Пообещал управиться месяца за два-три. Проникнувшись взаимным интересом, они хлопнули в знак сотрудничества бутылку водки, начали вторую, и тут он вспомнил про Веронику, взялся за телефон. У него было прекрасное настроение, тем более, она сама просила позвонить, и как раз после обеда.
- Привет, дорогая! – сказал он бесцеремонно. – Как поживаешь?
Повисла затяжная пауза. По ходу, она его не узнала.
- Привет, – ответила Вероника.
- Ты дома? Сейчас приеду.
- А кто это?
- Ну вот. Всю ночь не спал, мечтал о встрече, хранил верность, и что? Меня не узнали. Вероника! Ты в самом деле ветреная девочка. Или муж дома? Сама сказала: после обеда. Нет так нет, не настаиваю. До свидания?
- Боря?! – Вероника залилась счастливым смехом. – Неужели ты?
- Не узнала, значит, богатым буду. Ты обещала дать… пару уроков. Кажется, ты меня заманивала в ученики? Я готов прилежно учиться! Если ошибся, миль пардон.
- Борис, – сказала она укоризненно, видимо, слегка опешив от его откровенных намеков. Или перестарался? Но нет, нормально, это она кокетничает. – Такой скромный на вид юноша, шалун! Придется, Боренька, взяться за твое воспитание. Так и быть, пару уроков сольфеджио! На шефских началах. Ха-ха!
Пожелав аранжировщику творческих успехов, Борис поехал по указанному Вероникой адресу. Она встретила его игриво, почему-тот в цветастом халате, наверно, считала, что яркая ткань скрадывает полноту. Заблуждение! Пышные формы, в отличие от пухлых кошельков, совсем не в его вкусе, причем безнадежно. Легче застрелиться или нырнуть в прорубь, но ей об этом знать не обязательно, пусть порезвится. Он не скрывал, что изрядно пьян, наоборот, это объясняло, почему он так смел и даже развязен. Так даже лучше, будет что вспомнить, решила она опрометчиво, и сама предложила выпить, да к тому же на брудершафт! Почему нет? Прекрасная идея! Наблюдая за тяжело порхающими ягодицами, он пошел следом за ней на кухню, вовсе не собираясь вступать с ней даже в необязывающий контакт, по пути прикидывая, где тут что лежит. Недолгий опыт общения с домушниками, хоть и не пригодился в свое время, мог принести пользу. Борис не собирался затягивать визит даже на пару лишних мгновений. Он отказался от предложенной рюмки, и затребовал стакан. Типа, лучше налить как следует, чтобы потом не отвлекаться от более приятных занятий.
- Между делом посмакую, – многозначительно сказал он, чем привел цветастое облако в халате в неописуемый восторг. От нацеленного в лицо поцелуя он ловко уклонился.
- Мадам! – сказал он высокопарно. – Я пьян, но не настолько, чтобы забыть о приличиях. Мне надо принять душ, и я к вашим услугам. На всю ночь. Или пока не придет муж. Кстати, он тебя не обижает?..
Не дожидаясь ответа, Борис прихватил почти полный стакан с водкой, и направился в ванную излишне твердой походкой, вдруг остановился. Словно в голову пришла потрясающая мысль. Обернулся.
- А может. Вместе?..
Неожиданное предложение привело «девушку» в дикий восторг.
- О! Сейчас, я сейчас.
Она тоже хотела выпить, чтобы соответствовать его озорству, но не смогла, только пригубила свою рюмку, и поспешила за ним. Они даже взялись за руки, как Ромео с Джульеттой перед тем, как отравиться ядом, и зашли в ванное помещение гигантских размеров. Когда-то тут мылись великаны, подумал он насмешливо, и поскользнулся на керамической плитке, а стакан с визгом воткнулся в стену и разлетелся на мелкие осколки, словно в ванной взорвалась граната.
- Черт! – интеллигентно выругался Борис, материться было бы чересчур. Он ожидал, что за него это сделает Вероника, но та сдержала эмоции. Ванная комната была усыпана мелким стеклом, какая незадача! Неожиданное препятствие не могло остановить Веронику на пути к плотскому наслаждению.
- К счастью, дорогой, к счастью, – проворковала она, открывая угловой шкаф. – Не скучай, дорогой. Я сейчас все уберу! Где-то была швабра? Обычно муж убирает и моет…
Упоминание соперника вывело Бориса из себя. Без объяснений он вышел из ванной и, недолго думая, щелкнул дверным шпингалетом, закрыв хозяйку внутри.
- Ку-ку! – пышка залилась счастливым смехом. – Я сейчас! Я быстро…
- Можешь не спешить, – пробормотал он, вспоминая домоправительницу из мультфильма и Ги де Мопассана одновременно. Иностранцы, что с них взять? Это мы сейчас посмотрим. Он был гораздо менее пьян, чем казался со стороны. Первым делом врубил музыку громче, пусть гадает, что он делает. И молниеносно обыскал квартиру. Его интересовали только деньги, и ничего, кроме них. Зачем тревожить уголовные статьи? А деньги доказать непросто. И нашел, что искал, целое состояние по деревенским меркам, в секретере. Молодца. Управился всего-то за пару минут. Стер «пальцы» с полировки и аккуратно прикрыл секретер, а все прочее его не беспокоило. Измена мужу деяние постыдное, но ему какое дело. Это его совращали, заманили, напоили, а он, простачок деревенский, доверился замужней даме, вдвое старше его! Решил взять уроки, деньги?.. Какие деньги! Еще и оболгали, оклеветали, а вы докажите. Он вышел на середину гостиной, сунул два пальца в рот, и его вырвало на роскошный персидский ковер. Или какой он там? Неважно. А важно отвлечь внимание. После чего выпучил и без того красные глаза, и открыл дверь ванной, выпустив на волю огнедышащую жар-птицу в ярком халате.
Вероника выкатилась из ванной мрачной тучей, постреливая глазами.
- Что случилось?! – прокричала она, перекрывая пронзительные рулады скрипичной музыки, какого-нибудь Брамса или Паганини, он не разбирался, тут есть дела поважнее. Вероника выключила музыкальный центр. Самое страшное, конечно, было впереди.
- Плохо мне стало. Осторожней! Не наступи там, – он указал на ковер.
Мокрое пятно мало отличалось по цвету, и в глаза не бросалось, пришлось быть честным, и даже подсказать, куда смотреть, чтобы более мрачные мысли не закрались в голову. Но и этого оказалось достаточно!
- До туалета дойти не мог?! Скотина, – пухлое лицо исказилось до неузнаваемости. – Это надо так нажраться.
Она шипела, скрипела и стучала зубами одновременно. Дивные звуки, уроки вокала.
- Не кричи на меня, – огрызнулся он. – Сама наливала, а я контуженный.
- Да ты пришел пьяный! – Вероника смотрела с отвращением, типа, с кем она связалась.
- Звала? Я пришел. Иди ко мне, моя пышечка, – он картинно протянул руки. – Пойдем в кроватку! Или вначале на брудершафт?
- Убирайся! Пошел вон. Хулиган, алкоголик! Я милицию вызову.
- Повежливей, – он тяжело задышал. – Припадок будет. Вызывай! Скорую, ментов, всех вызывай. Расскажу, как ты меня в гости заманивала, карьеру обещала, концерты, телефон дала. Муж удивится! И Веронике расскажу, какая ты подлая, подруга называется. Уроки вокала, ага. Друг у меня, кстати, в филармонии работает, в оркестре. Всем расскажу. Да ну тебя, дура!
Он плюнул в сердцах, и направился к выходу. Она его не удерживала, еще бы, только замком яростно вслед защелкала. На все запоры закрылась! Дура и есть, наказывать таких надо. Это вам не уроки сольфеджио.

34

Борис понимал, не мог не понимать, что вступил на опасный и заведомо проигрышный путь. Он давно уже жил на грани и за гранью закона, кривые тропинки судьбы его не пугали, дело не в этом. И муки совести тоже ни при чем. Он не собирался обкрадывать или обижать людей мирных или честных. С них и взять-то нечего, зачем портить карму. И даже деньги прямой роли не играли, это был своего рода приз, или, как принято ныне говорить, бонус, признание заслуг. Более того, он искренне презирал людей, живущих за деньги, это мусор, чего их жалеть, они маму продадут, друзей, родину, это барыги, коммерсанты, не имеющие чести и совести. Они могут думать про себя, что угодно, мол, есть некие правила или нравственный кодекс, который они соблюдают, но это ложь. Пока их не взяли на излом, они будут свято верить в свою чистоту и непорочность, это все лицемерие. Рано или поздно наступит момент, и они предадут всех. Возникнут обстоятельства, которые загонят в тупик, и выбора уже не будет: предательство или смерть, и разве они усомнятся, что выбрать? Парни на войне гибнут: они свой выбор сделали, это герои. А кто же тут жирует, кто приватизировал родину? Бизнесмены якобы, а по сути коммерсанты, барыги, банкиры разные. По телевизору губки бантиком, глазки хитрые, про реформы говорят, а на деле-то что! У него все деды и прадеды погибли в Отечественную, и братья дедов и прадедов, вот это герои. И бабки с прабабками всю жизнь лямку тянули без мужиков, только и надежда была на светлое будущее, и ту приватизировали, украли разные реформаторы. Это как же можно: простить и забыть? Не у него одного, по всей деревне, по всей России миллионы дедов погибли, десятки миллионов, а бабки всю жизнь трудились, на похороны деньги откладывали, на сберкнижку несли, рубль к рублю, и все на хрен вымели, украли, обратили в пыль? И потом прибрали к рукам те самые фабрики и заводы, хваленые природные богатства, самые лучшие в мире, все уши прожужжали в школе, за что и гибли геройски, все стырили эти твари, губки бантиком, Гайдары с Чубайсами, ручки потные потирают. Кому нравится на них трудиться, чтобы кусочек жирного пирога получить, пусть трудится, флаг в руки. Борис в ту очередь не встанет. И все равно, дело даже не в том.
В детстве он читал много книг, так уж сложилось. Сверстники футбол гоняли или что там еще, а он жил среди героев Пушкина, Лермонтова, Шекспира, да и не только их, не перечислить, не пересказать. Надо чувствовать! И уже тогда Борька нутром, всей кожей чувствовал, и понимал, когда еще никаких приватизаций в помине не было, человеческую сущность, лицемерие и продажность, еще коммунисты у власти были. Потому и рухнул Советский Союз, что предали и продали саму идею. А на прибыли и корысти ничто не устоит, все рухнет. Еще тогда он читал Евангелие, и плакал от жалости. Он жалел Иисуса, когда его предали бывшие ученики. А народ, который кричал: распни Его? Это какая боль в душе, чтобы все пережить, и принять смерть, быть оболганным и преданным всеми? Вот это настоящий герой, истинный. Се, Человек! А кто тогда враг? Понятно, что не Понтий Пилат, и не римляне виноваты, не Иуда, не фарисеи с саддукеями, и не люди, которые не ведали, что творят, но кто тогда? Время такое было, обстоятельства, судьба?.. Все сложнее и проще одновременно. Конфронтация с обществом, вот где причина! До конца пока не осознал, но он чуял: виноваты не отдельные персонажи, не та или иная система правосудия, или государственного устройства, а общество в целом, где люди только мелкие винтики. Да, они сильны в своей массе и слаженности, и потому люто ненавидят, и стараются уничтожить все сложное и нестандартное, или все крупное, что не укладывается в их голове. Вот здесь Борис чувствовал кураж! Это интересно по-настоящему, ради этого и стоит жить. Он как бы бросал вызов всему миру, обществу в целом.
Все ваши правила и установки дрянь, ничего не стоят! Вы легко их меняете, как только дунет ветер перемен, и дружно меняете окраску: ату его! И травите всей сворой, не забывая набивать карманы. Да здравствует Святая Инквизиция! Вы все родом оттуда, господа, из нее родились и вышли, всякие коммерсанты, торгаши, чиновники, не говоря про власть имущих, кто миром правит, их суть маммона, золотой телец. Воры и бандиты, они лучше тех, кто поклоняется деньгам, потому что не продались, недаром Христос к разбойникам причислен, и вместе с ними распят. Борис понимал, что путь конфронтации с миром обречен на заклание и гибель, про то и речь. Здесь кураж и сомнение пребывали в нем попеременно, отчего было то мучительно и страшно, а то упоительно до потери сознания, словно овладевала им нечеловеческая сила, противиться которой невозможно. Пока не хватало мозгов, чтобы все усвоить и все легло на место, но он набирался опыта, экспериментировал, изучал, кого-то радовал или огорчал, удивлялся сам и удивлял других, словом, жил интересно, это главное. А что отдельные личности будут недовольны, или вдруг получат по морде, так это их проблемы! Пока так.

35

В гости к Татьяне он заявился через неделю, и то мимоходом, чтобы отдать долг, чем она была удивлена, никак не ожидала. Наверно, принимала за проходимца, так вот, получите! Сообщила, что звонила Вероника, чем-то явно расстроенная, интересовалась, кто он и откуда, дескать, готова помочь с песнями, пусть мальчик звонит, не стесняется. Такого за ней сроду не водилось, чтобы помогать. Небось, втюрилась… Борис понимал, что Татьяна его прощупывает, какие у него планы, намерения, насколько серьезно относится, не знает, как удержать молодого любовника, даже не хотела брать деньги назад, мол, она с радостью поможет. И вообще, почему бы и нет? Пусть поживет у нее, места хватает, ему же некуда было идти? Было некуда, да. Он пожал плечами. А сейчас есть куда, он сам может одолжить, не желаете? С деньгами не проблема, только скажите. Долг вернул, а потом и до кровати дело дошло, тоже мимоходом. А если остаться, начнутся расспросы, подозрения, все это лишнее. После близости встал и ушел, как ни в чем ни бывало, пусть помучается. Семейная жизнь не для него! Но запасной вариант всегда пригодится. Если возникнет нужда, она приютит, одолжит любую сумму. Вероника что? Вариант отработанный. Подумаешь, 3 тысячи баксов, плюс еще столько же в рублевом эквиваленте, для них это мелочи. В милицию не обращалась, и вообще, наверняка, даже от мужа скрыла. Как расскажешь! Потратилась на любовника? Обокрал? Проще списать на какую-нибудь цацку. Там в секретере россыпи золотые, можно рудники открывать: шахтерам работа, подъем экономики, реформы! А тут что? Тьфу. Из-за такой ерунды позору не оберешься.
Подобным образом Борис расширял круг своих любовниц, иногда с весьма высоким положением, иногда так себе, но и они бывали полезны. Он знакомился со всеми подряд, где придется, заговаривал без малейшей нужды и без всякого стеснения. Реагировали с интересом, прекрасно, общение развивал, а если нет, так и мы не очень-то хотели! Пока-пока. Знакомиться вошло в привычку. Он быстро учился, и скоро знал, с кем не стоит связываться, а кого не составит труда кинуть, у кого можно занять в долг, и забыть навсегда, или до удобного случая, вернуть часть, и тут же занять втрое больше, и чем больше тебе занимали, тем сильнее заинтересованы, готовы помогать, сводить с новыми людьми, и рекомендовать. Это же обычная «пирамида»! Если государство позволяет обманывать и грабить своих граждан, по телевизору мошенников рекламирует, то он чем хуже? Ему реклама не нужна, он и сам прекрасно справляется. Знакомясь с новыми людьми, Борис умел произвести достойное впечатление, не стараясь специально, а как бы само собой, входил в доверие, и узнавал нужные сведения или причину, по которой намеченная жертва не рискнет обращаться в милицию, а там по обстоятельствам. Ширился круг друзей и знакомых в самых разных тусовках. В мужской компании все просто, без выкрутасов, поставил бутылку, да хоть десять! Друг. Напоил до бесчувствия – друг по жизни, и вообще – во такой парень! Борис поил и кормил всех подряд, сыпал деньгами, когда были, направо и налево, показывал каратэ, что удваивало уважение в мужской среде и провоцировало женщин на кокетство, а для кого он старается, всех поит и кулаками машет? Не иначе, хочет произвести впечатление. И каждая была уверена, что именно для нее он все затеял. В ход шли фокусы, сеансы гипноза, скупые истории про войну, и он затмевал всех, кто бы тут ни был. Образ рубахи-парня, контуженного и талантливого, действовал неотразимо, наповал. Женщины влюблялись, а мужики мечтали про себя быть похожими хоть немного, чуть-чуть. Господа, а вы не пробовали вставать в 5 утра, и бегать десятки километров, висеть на турнике часами, а могилы копать? Поезда грабить не обязательно, но это тоже опыт, который не купишь, не украдешь, и он стоит очень дорого, подороже вшивых денег. А уж копейки считать, экономить, вообще западло, ниже всякого достоинства, и он продолжал щедро поить, и гнул свою линию, посмеиваясь.
Человеческая натура крайне устойчива, жадный человек – щедрым не станет никогда. Это выше его сил! И прекрасно. Он не раз отрабатывал простой прием. Скажем, потратив за вечер немалую сумму в новой компании, где платил за всех, Борис нечаянно узнавал по телефону, что у кого-то из братанов проблема, срочно требуются деньги до завтра. Конечно, он обращался к тем, кого всю ночь поил, с просьбой. Сколько? И он называл сумму приемлемую, около той, которую «потратил». Как правило, деньги находились, или занимались у соседей, знакомых, не свиньи же они, в конце концов, надо выручить парня. И он уезжал с прибылью, поскольку угощал-то задарма, из коммерческих палаток, проведя при этом не только веселый, но и полезный вечер. Обзавелся новыми знакомыми, а далее по цепочке. И в чем они могли его упрекнуть? Только в том, что обломил халяву, но это даже самим стыдно признавать, хотя обидно. Через недельку, когда уже смирились с обманом, Борис появлялся снова, без труда придумывая причину своего отсутствия: контузия, менты, разборка, да мало ли приключений у такого парня! Но ведь пришел? Думали о нем плохо, а он, оказывается, жизнью рисковал? Да как стыдно. И он публично возвращал долг, который простили, а за глаза обхаяли, за что стыдно вдвойне. Мало того, преподносил гораздо более ценный подарок, чем приводил всех в умиление, и снова поил до бесчувствия, чтобы обокрасть снова, по максимуму. Расчет простой. После пьянки мало кто что помнил, а тут еще тяжкое похмелье, и логика включалась. Если вор, то зачем занимал, если проще украсть? А если обманул, тогда зачем возвращать сторицей, зачем поить? Безусловно, он человек щедрый и, конечно, порядочный, да нет, это кто-то из своих, кто-то позавидовал, а как разберешься? А время идет, день за днем, и что, в милицию? Грязи не оберешься, допросы, подозрения, обыски. А люди-то приличные. И что смешно! Он мог появиться и третий, и четвертый раз.
Однако вечно дурить людей невозможно. Даже в очень большом городе слухи распространяются неизбежно, вначале медленно, как бы ползут, а потом вдруг обрушиваются лавиной. Общался-то много, и если сами жертвы не желали огласки, стыдясь собственной глупости, то свидетелей было не удержать! Да просто рассказать сплетню про ловкача, который так дерзко отоваривался без денег, и как уважаемые люди попадались на удочку дармовой выпивки, или на ворованные у других ротозеев подарки, да это же наслаждение! Даже пересказ слушали, затаив дыхание, а уж поглазеть и пообщаться с настоящим вором на доверии, который владеет гипнозом, не хуже старой цыганки, а как иначе объяснить, просто мечта. Это ему рассказали случайные люди, не подозревая, что это он сам и есть, и он понял, что «рыжие кудри примелькались». Он превратился в живую легенду, и даже в других городах, куда его заносило в поисках свежей поляны, не паханного сада-огорода, про него уже слышали, наступила череда неудач. И, хотя прямых конфликтов не случалось, следовало ожидать, что им заинтересуются те или иные структуры, правоохранительные или криминальные, радости мало. Бывшие любовницы, словно сговорившись, давали от ворот поворот, приличные компании были настороже, ларечники обзавелись газовыми пушками, тоже учатся, того и гляди, вместо бутылки струю газа в рожу получишь, а то и заряд картечи. Времена не сахар, все выживают, как умеют. И даже Татьяна, верная подруга, вдруг сообщила, что собирается замуж, наверно, устала от его редких визитов и хамской неопределенности. Алексей, аранжировщик, никак не мог закончить программу, весь гонорар ушел на лекарства, а жить-то надо, и он искал новых заказчиков, живые деньги, туда и работал, куда деваться, с онкологией не поспоришь, да Борису и самому не до песен стало. Сан-Саныч затребовал долг.
Частями он бы давным-давно отдал, бывали в руках приличные деньги, даже и больше расписки, а поскольку Сан-Саныч не торопил, отмахивался, а ему спешить смысла нет. Когда денег много, кажется, что так будет всегда, лохов на свете много, на его век хватит? Не тут-то было.

36

Шел второй день свадьбы. Владимир женился на Рите. Очередное не очень-то приятное для Бориса событие. Нравилась ему невеста, и даже снилась, но куда деваться. Первый день гуляли в ресторане, приглашенных гостей было много, похоже, дела у Владимира, точнее, в их новой фирме, шли распрекрасно, второй день для своих, дома. С утра опохмелялись. Сан-Саныч с Олегом отозвали Бориса в дальнюю комнату, отведенную для курения, там был открыт балкон. Владимир тоже подошел, видимо, зная или догадываясь о предмете разговора. Они зашли, и закрылись изнутри, чтобы никто не мешал.
- Слышь, Боря. Тут у меня небольшие напряги случились, – Сан-Саныч прикурил, и поставил ногу на радиатор под окном. – Я на полсотни штук попал, зеленых, конечно. Короче, деньги нужны. Понимаешь?
- Понимаю. Я тебе не раз предлагал, частями.
- Да на хрен мне частями! Когда сможешь отдать?
- Саныч, – встрял Владимир. – Ты обещал хоть год терпеть.
- А я что, похож на терпилу? – ухмыльнулся Олег.
- Не тебе проигрывал, не с тобой договор, – Борис пожал плечами. – Через неделю отдам.
Сан-Саныч обрадовался, улыбнулся.
- Вот и хорошо, нормально! Договорились. Я бы не настаивал, Боря, понимаешь, сам попал.
- Три дня, – Олег хлопнул себя по нагрудному карману. – Здесь твоя расписка, Боря. Потом счетчик включу. По проценту в день. Врубаешься?
Борис понимал, что его опять разводят, но расписка есть расписка, долг надо отдавать. Вот почему не раньше, когда деньги были, а именно сейчас, когда везде облом? Закон подлости.
- Саныч тебе проиграл? – Владимир с укором смотрел на Олега. – Кабанов! Не западло с друзей спрашивать, на счетчик ставить? Мог бы и подождать.
- Вова! – Олег поморщился. – Это ты мне друг, а он кто? Никто.
- Все парни, лишний базар. Три дня, значит, три дня. Отдам, сколько смогу. С остатка, пусть, по проценту капает. Все?
- Вот и славно. Боря, без обиды, – Сан-Саныч загасил сигарету. – Все. Пошли!
- А не сбежит? – пьяному Олегу мало было денег, ему хотелось покуражиться, и Борис подумал, что обязательно рожу ему разобьет. Но не сейчас, свадьба все-таки.
Владимир опять вступился.
- Я за Борю ручаюсь!
- Тогда нет проблем, – Олег хохотнул. – Саныч. Если что, мы по расписке с Вовы спросим. Он теперь парень женатый, сам подписался. Да, Вова? Невеста, небось, в положении…
Очень хотелось пьяную рожу молотком отстукать, чем придется, превратить в мясо, фарш, отбивную котлету. Нет, рожей он не отделается, пообещал себе Борис. Значит, Олег Кабанов. Надо будет выяснить, что за фрукт.
- Все, что ли? – хмуро сказал он, и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
Да какая тут свадьба! Тошно. Рита замуж вышла, и вообще. Он поехал к Татьяне.

37

Она встретила его холодно, даже на порог не пустила. Уставившись друг на друга, они застыли в дверях, будто посторонние, словно он ошибся адресом.
- Привет, – сказал Борис, смерив взглядом ее фигуру в нарядном платье. – Ты куда-то уходишь. Или кого-то ждешь?
- Не угадал, – она помолчала. – Я не одна.
Татьяна смотрела как-то странно. Наверно, ждала от него решения! Или уйдет, чтобы никогда не вернуться, избавив ее от ненужных объяснений, или… Что? Или сделает ей предложение. Смешно! Он бы ушел, и никогда не вернулся, но ему нужны деньги, срочно. Взаймы, как угодно. Он переминался с ноги на ногу, и сильно себя за это не уважал.
- Нам надо поговорить. Кто у тебя?
- Муж, – ответила она с достоинством. Но и двери перед ним не захлопнула, значит, надежда есть. И что прикажете делать, падать на колени, просить прощения? Он готов.
- Бывший? – Борису вдруг стало нестерпимо жаль, что кто-то другой завладеет ее душой, мыслями, телом. Другого она будет ждать, и надеяться на взаимность.
- Будущий, – кажется, она уловила в его взгляде неподдельную тоску, вышла на площадку. – Извини, Боря, я действительно не могу тебя пригласить, – она осторожно прикрыла дверь, посмотрела с участием, или даже с жалостью, темно-синие глаза лучились, похоже, он и в самом деле лишний. – О чем ты хотел поговорить?
Она счастлива?! Уйти, значит. Нет. Дело не в деньгах. Он не хотел сдаваться, уйти от неизвестного соперника, уйти ни с чем, попросту сбежать? Ну, уж нет, это не в его правилах. Он стоял и смотрел, не зная, что делать.
О чем говорить?.. Любви не было, и она это прекрасно знала. Лгать, обещать жениться? Себя не уважать. Когда надо обмануть лоха, тогда работа, это другое дело, а в личных отношениях нельзя. Можно, в принципе, просто попросить денег, честно сказать, и она не откажет. Взаймы, почему нет. Но это не победа, просьба, и она останется с неким будущим мужем, который станет заочным победителем, даже не подозревая об этом. Да и не та ситуация, дуэль неуместна. Борис не посягает на их будущее счастье, но уйти сегодня ни с чем? Тоже нельзя. Он презирал фильмы, в которых игрались идиотские сцены, где изнемогающий от любви кавалер падает перед дамой своего сердца на колени, страстно лобзает ей руки, ползает в ногах, унижается, вымаливая благосклонность, или наоборот, грубо хватает за талию, осыпая поцелуями шею, грудь или что попадется, щека или ухо. Да он в свои 13 лет, когда был по-настоящему влюблен в ту самую Нину, которая ныне ничего не значит, знал и понимал в настоящей любви в тысячу раз больше, чем глупые дяди и тети, которые те фильмы снимают. Любовь всегда благородна, она достойна себя, и никогда не унизится до пошлой страсти, грубости или тупого целования неизвестно чего. Борис не хотел лгать, выворачиваться, просить. Он ее уважал, Татьяну, она была честной, искренней, любила его или нет, неважно, просто она была достойным человеком, пусть со слабостями, так ведь женщина! Они и должны быть такими, доверчивыми, наивными, но честными. И как такую обмануть? Невозможно. Это все равно что обмануть, кинуть родную мать. Кстати, давно пора съездить, и на кладбище надо, навестить… Да долго ли ему осталось? Кто знает. Непутевый он, все в жизни не как у людей.
Он стоял и смотрел, а в глазах стояли слезы. Он не хотел, но так получилось, что вспомнил про маму, почувствовал себя бродягой, и что-то где-то заклинило. Ком прыгнул в горло, и выступили слезы, и слова вымолвить не может, и бежать невозможно, совсем глупо будет. Как ребенок, которого обманули, обидели, обещали хорошую радостную жизнь, а подсунули всякое дерьмо, с могилами да ворами. И что он мог сделать? Так судьба распорядилась, вместо чистой любви ткнула мордой в грязь. И кажется, он попал в точку.
- Боренька, родной…
Татьяна ладонями взяла его за голову и бережно, словно это в самом деле малый ребенок, притянула к себе, и не стала целовать, а тихо обняла, и замерла в молчаливом участии. Она его жалела, да, но это была не жалость, а сочувствие, сопереживание, общее страдание по глупой и подлой жизни, которая не жалеет никого, ни взрослых, ни детей, ни мужчин или женщин, ни даже стариков, которым одна дорога. Да, у всех одна дорога, только мы об этом забываем, и все по ней идем, кто-то быстрей, кто медленней, кто обгоняет всех на «Мерседесе», а кого катят на инвалидной коляске, и неизвестно, кому больше повезло. Он рукавом вытер глаза.
- Как его зовут? – спросил Борис. – Кавалера твоего.
- Анатолий, – она отодвинулась. – Анатолий Петрович. А что?
- Кто он, кем работает?
Татьяна тоже оправилась, пришла в себя.
- Почему спрашиваешь? Зачем тебе.
- Хочу знать. Не бойся, – он поискал слова. – Ты мне дорога. Что за перец?
- Не твое дело, – она явно охолодела, и смотрела, по ходу не зная, как лучше от него отделаться, выпроводить из подъезда, а иначе, с него сбудется, начнет шуметь, драться, сцены устраивать. Он все это понимал, читал по ее окаменевшему лицу.
- Тогда я сам спрошу, – Борис не смог Татьяну обойти, она стояла стеной, отодвинуть было бы невежливо, однако он сумел приоткрыть дверь. – Анатолий! Анатолий Петрович, можно вас?!
Она растерялась, пыталась его оттолкнуть, но он держался за дверь.
- Не смей! Иди прочь. Милицию вызову! Борис, – от бессилия она чуть не плакала.
- А что он, не мужик, что ли? Анатолий!
Конечно, будущий муж появился, а куда он денется?.. Вышел мужчина в очках, лет пятидесяти, лысоватый, пузатый, в знакомых тапочках, которыми Борис в свое время побрезговал, в пиджаке. Воротничок рубахи расстегнут, галстук успел снять, щечки дряблые, раскраснелись, глазки блестят. Похоже, они уже выпили! Хорошо сидели, мило беседовали, пока не явился гость непрошенный, который, как известно, хуже татарина.
- Здравствуйте, – дружелюбно сказал Анатолий. – Вы кто?
- Я муж! – заявил Борис. – А ты кто?
Мужчина не то, чтобы поник, он как бы оплавился, как догорающая свеча, растерянно повертел головой, переводя взгляд с Татьяны на него, и обратно.
- Не понял. Это шутка?
Татьяна глубоко задышала, видимо, не зная, как реагировать и что говорить, но вдруг развернулась, и ушла в квартиру, предоставляя мужчинам самим решать, кто тут будущий муж, кто бывший или настоящий. Анатолий, брошенный будущей невестой на произвол, а может быть и на растерзание ревнивым мужем, робко повернулся, чтобы звать на помощь соседей, милицию или кто отзовется, но только приоткрыл рот. Борис решительно взял его за ватное плечо, и направил очками к себе, заглянул в глаза.
- Слышишь меня?
- Что! А? – бедняга готовился вопить белугой.
- Не бойся, слышишь! Анатолий Петрович?..
Услышав свое отчество, тот кое-как сообразил, что разговор предстоит вежливый. Возможно, завяжется даже мирная беседа, спор о футболе, долгая ли будет зима. О чем они могли разговаривать до его прихода? Да ни о чем. Но думали, конечно, об одном, но с разных сторон. Он хотел с нею переспать, желательно без обязательств, а ей хотелось любви, возможно даже замуж, а разговоры ни о чем – это камуфляж, перетягивание каната. Он ее тащит в кровать, она его в загс, а чем кончится, никто не знал. А тут вдруг заявился молодой шустрый парень, то ли муж, то ли любовник, и Анатолию Петровичу стало не до канатов. Это так Борис разумел ситуацию.
- Анатолий Петрович, – веско сказал Борис. – Послушай меня внимательно. Мне все равно, кто ты, откуда, но меня волнует Татьяна. Она сказала, что любит тебя. А ты ее? – Борис вперился взглядом в его переносицу, точнее, в дужку очков.
Анатолий попал в щекотливую ситуацию. Если не любит, значит, девушке мозги крутит, а если любит, может нарваться на ярость молодого соперника. Неопределенный кивок послужил ответом.
- Значит, любишь! Это хорошо, – Борис тяжело дышал, на всякий случай изображая легкую невменяемость, типа, бесить его не следует. – Я очень хочу, чтобы Таня была счастлива. Она любит тебя, что поделаешь? Короче. Если обидишь! – Анатолий Петрович отрицательно замотал головой. – Я тебе голову оторву вместе с яйцами. Это я обещаю. Веришь? – Анатолий немедленно начал кивать. Он мечтал выжить сегодня, сейчас, а что будет завтра, его уже мало заботило. – Не слышу?
- Верю!
- Поклянись?
- Клянусь. Век воли не видать! – Анатолий Петрович чиркнул себя по горлу.
- Отлично. А теперь так. Сегодня у нас с Татьяной прощальный вечер, романтический. Сам понимаешь, Анатолий, ты не вписываешься. Она же тебя любит? И меня тоже. Ей не разорваться. Сейчас ты оденешься, и уйдешь. Это сегодня. А завтра меня не будет, я уезжаю на вахту, золотые прииски, деньги нужны. Короче, ты меня понял? Никакой обиды. Но если узнаю, что ты ее обманул, я приеду, и тебя найду. Понял?
Тот усердно закивал головой, как сивый мерин на водопое. Они зашли в прихожую. Анатолий все сделал, как обещал. Обулся, оделся, испарился. Проводив соперника, Борис скромно зашел в гостиную. Татьяна сидела с фужером вина, пялилась в телевизор, молчала. Стол был накрыт. Фрукты, конфеты, бутылка вина, коньяк.
Отлично, подумал он, опускаясь перед ней на колени.
- Прости меня.
- Где Анатолий Петрович? – она не удостоила его взглядом.
- Будет завтра, обещал!
Она недоуменно посмотрела, поставила бокал.
- Что обещал?
- Жениться, – он положил голову ей на колени.
- Жениться… на ком, на мне? – колени у нее дрогнули.
- Ну, не на мне же. Я тебя люблю…
Она начала смеяться. И чего это ей смешно? Их не поймешь, женщин! Татьяна смеялась все сильней, Борис отстранился. Что это? Она смеялась так, что начала задыхаться, срываться на крик. Да у нее истерика! Он кое-как ее успокоил. И что потом?.. Вечер удался, и ночь тоже. А утром?.. Деньги были в кармане.

38

Сан-Саныча он дожидался в его офисе, в том самом общежитии, где когда-то шел ремонт, а потом случилась короткая стычка с Коржиком. За компьютером сидела та самая секретарша, вместе с офисом переехавшая сюда из Дома Контор. Работу не потеряла, значит, не смотря на легкомысленный вид, сохраняет доверие руководства. Она щелкала клавишами, время от времени поглядывая на Бориса с опаской, вероятно, подозревала если не очередной налет, то возможные неприятности. Сан-Саныч не звонил и не появлялся, поэтому не знал, что его ждут. Борис, утомившись от ожидания, поднялся с дивана, и в который раз вышел покурить, на лестнице столкнулся с Кабановым, в смысле Олегом. Тот ухмыльнулся.
- Привет. Саныча ищешь?
- Ну, – Борис хмуро кивнул в ответ на приветствие. – Не знаешь, где он?
- Знаю, у Зверева на даче. Я сейчас туда еду, только документы оставлю. – Олег показал папку. – Хочешь, поедем вместе.
Ехать вместе с этим уродом Борису не хотелось, но и ждать надоело. Можно через секретаршу позвонить на дачу Зверева, договориться о встрече, или перенести, но тогда дело затянется, а долг лучше отдать, и забыть.
- А сам он не появится?
- Не, вряд ли! Там у них терки по бизнесу. Погоди, я сейчас. – Олег ненадолго скрылся в офисе, и скоро вышел. – Тебе он зачем?
- Долг отдать, – сдержанно ответил Борис, которого раздражала ухмылка, не сползавшая с лица собеседника, видимо, то была его естественная гримаса. При первом знакомстве он как-то не обратил на это внимания, и Олег поначалу показался нормальным парнем, видавшим виды и достойным уважения, а теперь наглая ухмылка так и лезла из всех щелей. Услышав про деньги, тот посерьезнел, даже удивился.
- Быстро крутанулся, братан, уважаю. Саныч мне должен! Не охота ехать, давай бабки. Мы разберемся, какие проблемы.
- Моя расписка где?
- Откуда мне знать, я не в курсах. Поедешь?
Ага! Забыл, что расписка якобы у него? Значит, развели на свадьбе, будто бы Саныч ему 50 штук проиграл. Вот как им верить?
- Поехали, – сказал Борис, которому не терпелось покончить с этим делом.
Когда вышли на улицу, увидел знакомый «Мерседес», и Коржика за рулем. Хорошенькая компания, подумал Борис. Телохранителей нет, а то бы не миновать стычки. Отказываться от поездки нельзя. Бандит, как ни странно, обрадовался. Когда сели в машину, Олег вперед, он сзади, Коржик повернулся, первым протянул руку, улыбаясь вроде бы дружелюбно, правда, улыбка с гнилыми зубами доверия не вызывала.
- Кого я вижу! Боря Лом, собственной персоной. Такие люди, и не под конвоем! Здравствуй.
По ходу, слухи о нем дошли до бандитов. И кличку знает. Значит, справки наводили? Надо быть настороже.
- Привет.
Борис ответил на рукопожатие, как ни в чем ни бывало.
- Ему Саныч нужен, – подобострастно информировал Олег. – Хочет ему долг отдать! Возьмем с собой?
- Базара нет, – Коржик похлопал Олега по плечу. – Поменяйтесь местами, нам поговорить надо.
Тот обескураженно глянул на Бориса, но ничего не сказал, они пересели. Коржик сразу ударил по газам. Он вел машину дерзко, не соблюдая никаких правил, презирая все знаки и светофоры, но с грузовиками не бодался, заборы не таранил и, когда выбора не было, тормозил вовремя.
- Сколько ты Санычу должен? – Коржик остановился на оживленном перекрестке, вынул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, открыл верхний люк. Борис тоже закурил.
- Пять рублей, зеленых, – сказал он безучастно.
- 5 долларов? – наморщился Коржик.
- Пять штук баксов.
- А, понял. На что занимал? Если не секрет.
- Сеня, чего ты до пацана докопался! – ухмыльнулся сзади Олег. – На счетчик не влетел, все путем.
- Тебя не спрашивают, – Коржик равнодушно глянул на Бориса, посигналил впереди стоящим машинам, не спешившим трогаться, хотя загорелся «зеленый». – Не хочешь, не говори.
Борис подумал, что скрывать ему нечего.
- Я не занимал. В карты проиграл.
- Пять штук баксов? – Коржик включил передачу, и бросил заинтересованный взгляд. – Круто катаешь.
- Да не, Сеня! Он играть не умеет, – опять встрял Олег. – Даже не знал, что шохи тузов бьют. Мы варили, кон большой, он вступил. Играл наверняка, а Саныч его заманил, и выставил по-крупному.
Сзади сердито сигналили. Коржик запоздало тронулся.
- И чо? Вы пацана на пять косарей кинули??
- Почему кинули. Сеня, обижаешь! Честно взяли.
- Каталы сраные. Да знаю я, как вы лохов швыряете! Но то лохи. А тут, поляну не сечете? Боря Лом правильный пацан. По дружбе развели? Это западло, Кабан. За руку поймать, я бы спросил! Мало не покажется. На пацанах отыгрываетесь, да еще на счетчик ставите?? Совсем нюх потеряли.
- А мы-то чо, – Олег оправдывался. – Приехал из деревни, кто такой, откуда нам знать.
- Да я не в обиде, – сказал Борис. – Карты есть карты.
- Правильно. Обижаться последнее дело, – Коржик, устав тащиться за груженым самосвалом, бросил машину в узкий проезд между потоками и, нажав на клаксон, с яростным ревом помчался вперед, вырвался на загородное шоссе, где было свободно. – А ты в курсе, что они шулерят потихоньку? Витюша не игрок, но голова, что твой дом советов. Теория вероятности, относительности, все учитывает. Он говорит, так не бывает! Против кого мухлюют? Он их на ноги поставил, кредиты дал, прикрыл от ментов, все по дружбе, а они? Тьфу, босота. Я бы наказал, но он запретил трогать. Мне что? Это не моя мама.
Коржик свернул с трассы на примыкающую дорогу.
- Останови, – попросил Борис.
- Отлить надо? Давай.
«Мерседес» остановился на стоянке для дальнобойщиков. Днем здесь пусто, фуры тут среди ночи тормозят, перед въездом в город.
- Нет, не отлить. Одному чуваку фэйс начистить, – Борис обернулся. – Приехали, Кабан! Выходим.
- Не, Боря! Не катит, – Коржик тронул его за плечо. – У Витька с ними свои разборы.
- А при чем здесь ваш Витя. Мне по барабану. Выходим! – он открыл дверку.
Коржик попытался его удержать.
- Поздно, Лом! Того не стоит. Если за руку шпилевого поймал, имеешь право, а так не надо, предъявить нечего. Не кипешуй, на даче разберемся! Витя мужик справедливый.
- Нет, – Борис снял его руку с плеча. – Я с ним в одной тачке не поеду, пока морду не разобью.
- Что, Олежек! Попал? – Коржик повернулся, показав Олегу нехорошую улыбку с гнилым оскалом. – Придется тебе терпилой быть. Но дело добровольное! Или зассал? Выходи. Против лома нет приема. Он моих пацанов, как котят раскидал, Федика вырубил, и мне досталось.
- Еще посмотрим, кто терпилой будет! Я за каждый удар ему сотку баксов запишу.
Олег явно трусил. Он был раза в два шире Бориса, но, видать, изрядно наслышан, как тот дерется.
- Во, гнилой чувак, – восхитился Коржик. – За баксы морду не жалеет!
Они вышли из машины с разных сторон, захлопали дверки. Они отошли в сторону, чтобы не задеть в драке автомобиль, развернулись и встали, как в вестерне, друг напротив друга, только револьверов на поясе не хватало. Олег первым побежал, рассчитывая всей массой сбить его с ног, но Борис легко уклонился. Кабан чуть не упал, но равновесие все же удержал, и вдруг вынул из кармана нож, щелкнуло лезвие. Коржик издал сердитый возглас, но Борис жестом показал, что все нормально. Наступил час расплаты. Борис несильным, но стремительным ударом ноги подбил ему яйца, и тот вдруг тихо запел: широко открыл рот, только слова забыл, и сделал ноги иксом. И тут же встречный удар ладонями по ушам вытряхнул из него всякую ориентацию в пространстве, нож выпал. А далее, что рассказывать? Надо видеть. Словно вихрь налетел, и ушел по степи. Олег еще не упал, но стоял в раскорячку, расставив руки и ноги, с пробитой печенью и селезенкой. А лицо оставалось целым. Непорядок! Снежный сугроб никогда не принимал пьяных индейцев с расписными рожами, типа, краснокожих. Откуда? Здесь не Америка. А цыплят-табака? В сугроб упало нечто среднее.
- Десять! – восхищенный Коржик насчитал 10 ударов. – Поговорим?
Пока Олег приходил в себя, ползал по сугробам и чистился снегом, приводя лицо и одежду в относительный порядок, они курили в машине, пауза затянулась. Состоявшаяся экзекуция их как бы сблизила.
- Ты поговорить хотел, – напомнил Борис.
- Да, – Коржик с неудовольствием наблюдал за Олегом. – Вот с кем приходится работать? Хрен с ним, не моя мама. А ты опять на бабки попал, значит. Когда отдашь?
- То есть.
- А как ты думал! Ты не в Витиной команде и не в моей бригаде. Кабан тебя предупредил, по сотке за удар, ты не возражал. Я говорил тебе: не стоит? Было. Значит, я должен с тебя спросить. Штука баксов ерунда, но тут дело принципа. Ты получил удовольствие, наехал. Значит, должен! Но есть вариант. Ты чем промышляешь?
- Да так. Особо ничем.
Борис недоумевал, как так получилось. Коржик вроде был на его стороне, сам Олега прикалывал, а тут вдруг вывернул, что наизнанку вышло.
- Да я знаю, кто ты! Не грейся, все путем. Вот скажи, что дальше?
- Что дальше.
- Как собираешься жить, чем заниматься, – Коржик помолчал. – Пойдешь ко мне?
- Странный вопрос. С чего вдруг?
- Не доверяешь. Ты умный пацан, вроде грамотный, с опытом. Только ты один не проживешь, это тебе на сто процентов говорю. Никто не проживет.
- Крышу предлагаешь? – спросил Борис.
- Да не, – Коржик поморщился. – Предлагаю работать в команде, с размахом. Это перспектива. И бабло, само собой. И никто хвост не поднимет, и косо не посмотрит. Ни жулики, ни бандиты, ни менты.
- Звучит серьезно, – Борис усмехнулся. – Только не люблю обузой быть. А чего делать-то?..
Коржик махнул рукой, привлекая внимание Олега, который в нерешительности подошел к машине, указал на заднее сиденье, нажал кнопку. Пока тот устраивался, посреди салона выросла стеклянная перегородка, наглухо отделив заднюю часть автомобиля от передней. Коржик выехал со стоянки, и продолжил разговор.
- Не волнуйся, обузой не будешь. Устроим охранником, для начала, – бандит хохотнул. – Блин, я такого даже в кино не видел. Или инструктором? Будешь пацанов обучать.
- Халдеем не буду, и с детьми возиться не умею.
Коржик понимающе кивнул, не отрывая глаз от дороги.
- Понятия имеешь. Это я так, для примера, чтоб ты числился где-то. А вообще базар о другом.
- Говори прямо. А там посмотрим.
- Мне нужен свой человек, надежный. В конторе Саныча. Ты же в друзьях у них? – Коржик мотнул головой в адрес Олега, которого за перегородкой было не слышно.
- Ну, это громко сказано. Два раза виделись.
- Неважно. Ты в курсе, чем фирма Саныча занимается?
- В общих чертах, – Борис пожал плечами. – Типа, платная скорая, медицинское обслуживание.
- Это да, тоже. Но все шире. И глубже, – Коржик покосился. – Всего тебе знать не надо. Пока не надо. Короче, большим бизнесом Витя рулит, Зверев. Там все под контролем, палата недвижимости, банки. А эти орлы, ты сам видишь, доверия не внушают. Карты, опять же, подвести могут. Дурью балуются, препараты. А недвижимость дело серьезное. Если возьмешь дело под контроль, я тебя подниму! Будешь рулить фирмой.
- Это не мое. Ненавижу коммерцию.
- Боря! Ты не понял. Коммерцией Саныч занимается, деньги делает. А мне надо, точнее, Звереву, чтоб чисто было, без левых косяков. Они же в блудняк влезут, и нас подставят. Типа, смотрящим будешь. Сечешь? Но это не сразу. Вначале устроим охранником, для виду. А войдешь в тему, разберешься, что там и как, тогда и базар будет другой, и деньги серьезные. Ну как?
- Надо подумать.
- Хорошо, думай, – кивнул Коржик, заезжая в дачный поселок.
Перегородка в салоне поплыла вниз.

39

Пятиэтажная дача Зверева представляла собой кирпичное здание затейливой архитектуры, обнесенное высоким забором, во дворе стояло несколько иномарок. Борису никак не хотелось попадать в коммерческую тусовку с непонятными правилами. Да и где они, правила? Бандиты не бандиты, а какие-то перевертыши-интриганы, так и норовят запутать, да в телегу запрячь или на шею сесть. Честные воры, с которыми он когда-то дело имел, имели почти пионерские представления, что по жизни хорошо и что плохо, а тут одна видимость, цепляются за слова, а суть ускользает. Он решил долг отдать, расписку взять, формальности соблюсти, и на этом все. Никаких общих дел ни с Сан-Санычем, ни с Олегом, ни тем более Коржиком, или Зверевым, он иметь не намерен. Борис верил простым вещам, знакомым с детства. Дал слово – держи. Или рыба гниет с головы. Если Олег гнилой, Сан-Саныч, то чего ждать от Коржика, или Зверева? Не успел старый долг отдать, в новые силки путают, стучать подбивают, ага, смотрящим!? Да тут подлянками пахнет снизу-доверху, что дай бог ноги унести, и забыть, как страшный сон, всю эту гоп-компанию без чести и правил. Вот только Владимира жаль, тот вряд ли представление имеет, какие в их фирме дела крутят-вертят, проворачивают. Это потом, вначале надо самому выскочить! Как только они заехали во двор и припарковались, Борис повернулся.
- Олег, позови Саныча! Я здесь подожду.
- Боря, пойдем, – Коржик открыл дверку, осклабился. – Там все свои!
- Мне надо долг отдать, там видно будет. Я еще не решил.
Олег, лицо которого цветом и формой напоминало перезрелую дыню, отозвался:
- Да я позову! Какие проблемы, – и выскочил из машины, как мышь из мышеловки, только дверка запоздало клацнула. Коржик рассмеялся, показав неровный частокол пеньков, тоже вышел, и они вместе поднялись по широким ступеням на крыльцо. Навстречу вышел мужчина в темно-сером костюме, лет сорока, с кожаной папкой в руке. Судя по тому, как Коржик с Олегом его приветствовали и что-то поясняли, это был сам хозяин. Зверев коротко глянул в сторону «Мерседеса», из которого как раз вышел Борис, кивнул и махнул рукой куда-то вглубь дома, наверно, сказал, где найти Сан-Саныча. Парни зашли в дом, а бизнесмен направился к белоснежному «Мерседесу», стоявшему рядом с крыльцом, но сесть не успел, только дверку открыл. Из дома выбежала глянцевая, как с обложки журнала, брюнетка в накинутой на плечи шубке. Борис прикуривал.
- Витя!! – сердито окликнула она, семеня на каблуках и глядя под ноги, чтоб не оступиться. Зверев, как показалось Борису, с раздражением швырнул папку на сиденье, и повернулся к женщине, дескать, чего еще надо? Она ухватилась кулачками за лацканы пиджака, и начала что-то тихо выговаривать, явно сдерживая эмоции, глаза ее сверкали. А вот его лицо был тухлым, как прокисшее молоко. Он аккуратно взял женщину за напряженные, как струны, запястья, с трудом оторвал от себя, отстранил, и посмотрел с опаской, будто держал в руках не одну змею, а двух-трех, целый клубок змей или Медузу Горгону. Копна черных волос, скрученных химией в тугие спиральки, дыбилась и качалась на хорошенькой женской голове. Действительно, связываться с такой фурией не то, чтобы не хотелось, а мечталось бежать прежде, чем ее взгляд нечаянно упадет в вашем направлении. Укус гремучей змеи показался бы слаще эликсира бессмертия, а смерть удачным спасением.
- Вечером, – выдавил Зверев, и деликатно, чтобы та не упала, оттолкнул самую красивую на свете женщину, и прыгнул за руль. Мощный мотор взревел, и плюнул на брюнетку черным выхлопом из непрогретых цилиндров. Опешившая от такого обращения, она стояла, придерживая шубку побелевшими от бешенства кулачками. Ай да, стерва, подумал Борис завистливо. Муженек скрылся бегством от такого клубка страсти. Что за драма?! Слабоват мужичок, а вот он бы попробовал. А как? Не по Сеньке шапка. Финансы не те, оправдывал себя Борис, а так бы он не удержался, и прыгнул в омут, познакомился. Один раз живем!
И вдруг эта бешеная брюнетка, что рисовалась несбыточной мечтой, кинулась к «Мерседесу», возле которого стоял Борис, очевидно, решила мчаться следом за мужем, чтобы обломать тому рога. Этого еще не хватало! Плевать ему на рога, но не мог же он спокойно смотреть, как одуревшая от ревности баба угоняет чужой автомобиль? Да хоть бы велосипед! Он сюда приехал вместе с Коржиком, и неприлично стоять столбом и ковырять в носу, пока из-под носа тачку уводят. Пока ослепительная брюнетка, семеня ножками, обегала авто, он сел с пассажирской стороны, и выдернул ключ из замка зажигания. Женщина, конечно, заметила его тайные манипуляции, села за руль, и протянула ладонь. Когти у нее были длинной чуть не в полпальца, так ему показалось: ну и зверюга.
- Я его жена. Быстро! – сказала она таким тоном, словно была женой Господа Бога.
- Очень приятно, – он осторожно пожал протянутую ладонь. – Борис. Как поживаете?
Она глубоко вздохнула, словно решила заняться гимнастикой ушу, или йогой, с ними бывает, женщинами, а он почувствовал легкий озноб, словно перед ним была ледяная прорубь. До Крещения далеко, но обстоятельства! Не упускать же случай, мечты сбываются. Чувствуя, что она сейчас взорвется, и красота расплещется по салону, он решил слегка сдать позиции, показал ключи, и держал перед ней, как морковку перед ослом.
- Вы очень красивы. Будет жаль, если разобьетесь, – и он спрятал «морковку» в карман, чтобы не дразнить, а то вцепится в рожу. Если б Кабан, он знал, что делать, справился, а тут создание хрупкое. – Не может быть! Вы его жена? А я думал, дочь. Или внучка.
- А… О. И? – она, наконец-то, сообразила, что рядом с ней представитель мужского рода, черные глаза поумнели. С мужчинами, типа, она умеет обращаться.
- А, о, и. Азбука глухонемых? – он приветственно улыбнулся. – Здравствуйте.
- Молодой человек! Дайте ключи, – сказала она сдержанно ласково, так кошки гладят мышку, лапка мягкая, а внутри коготки. Борис угадывал, что это хитрый ход, чтобы оставить его в дураках. Краем глаза он увидел, как из дома выходят трое во главе с хозяином автомобиля. Надо спешить.
- Как вас зовут?
Она медлила с ответом, и тоже увидела подкрепление.
- Меня зовут Илона, – брюнетка грустно улыбнулась. – Вряд ли это имеет значение!
- Имеет. Вы верите в любовь? С первого взгляда. Это она. Я вас люблю.
- Странно, – она смотрела на него, будто увидела нечто давно забытое. – Мы не знакомы?
Трое хулиганов, способных легко разрушить зарождающееся счастье, деликатно окружили капот, закурили. Интеллигенция! Русские жулики и бандиты, они такие. На лицо ужасные, добрые внутри.
- Илона. Мне придется вас покинуть. Надеюсь, еще увидимся?
- Возможно, – брюнетка куснула нижнюю губу, видать, не хотелось упускать добычу. – Знаешь, позвони мне! Прямо сегодня. Это мой личный телефон! Кроме меня, трубку никто не снимет. Запомнишь?..
И она продиктовала номер. Еще бы, он не запомнил.
- До свидания, – нежно сказал Борис, выходя из машины с чувством, будто его выгоняли из рая. Ну да, это же супруга самого Господа. Примерно так? Приревновал, и выгнал. Вот и вся история, про Адама с Евой. Это мы еще посмотрим, кто кого. Она дала телефон! Борис едва не расцеловал Сан-Саныча, которому собирался отдать долг, но внешне, конечно, своих намерений не выдал. Во всяком случае, одну проблему он сейчас решит, но, кажется, впутывается в новые? Новая знакомая осталась сидеть в машине.

40

Борис отдал деньги Сан-Санычу, 5 тысяч долларов, перезанятые у Татьяны: спасибо, выручила. Конечно, он отдаст, как только появится возможность, во всяком случае, она подождет. Сан-Саныч деньги пересчитал при свидетелях, на два раза, и только после этого начал шарить по карманам, нашел основательно помятую расписку, и с усмешкой в глазах отдал. Борис на всякий случай тоже проверил, та ли это бумага, после этого порвал, бросить под ноги не решился, убрал в карман, и спросил:
- Мы в расчете?
Прозвучало это с приглушенной угрозой. Вдруг опять что выдумают, и точно. Из-за Коржика выглянул Олег, и напомнил:
- Про меня не забудь!
- Чего-чего? – Борис начал тихо закипать.
- Он тебе ничего не должен, увянь, – Коржик шутливо щелкнул уголовника по носу. – Боря мне должен. Да, Боря? Не тороплю, думай. Насчет работы. Если надумаешь, найдешь через Саныча. Ну что, поехали?
Сцена с деньгами, пересчет долларов, расписка, конечно же, все это не укрылось от внимания жены Зверева, поскольку стояли они возле капота. Она вышла из машины.
- Мальчики, вы в город?
Она подошла, и казалось, была совершенно спокойна, и трудно было догадаться, что еще недавно, несколько минут назад, ею владели эмоции, коих с избытком бы хватило на роту красивых женщин. А сейчас брюнетка была невозмутима, и даже неприступна, как скала в океане, какие мужчины? А, это брызги.
- Подождите 5 минут, меня захватите. Хорошо?
И, не дожидаясь ответа, она, переступая каблучками, направилась в дом, и начала подниматься по ступеням, будто возносилась на небеса, не сомневаясь, что простые смертные за ней трепетно наблюдают.
- Нет проблем, – запоздало ответил Коржик. – Захватим, и доставим! Куда пожелаете.
Борис достал из кармана ключи от «Мерседеса», протянул.
- Она хотела за мужем ехать! Еле успел ключи вытащить. Держи.
- Да? – удивился бандит, брякнув брелоком. – Она тут Федику башку проломила. Молотком. Не хотел ее везти в парикмахерскую, меня ждал. Держись от нее подальше, Боря. Это я так, на всякий случай. Садитесь сзади!
Они направились к машине, открыли дверки.
- А чего она? – хмыкнул Сан-Саныч, усаживаясь первым. – Вроде своя тачка есть.
- Ага, есть. Порше. Крыло помяла, в ремонте. Выправить недолго, но ей обязательно, чтобы все новое было, заказали. Пока доставят. А до этого БМВ был. В хлам разбила, самой хоть бы что. Она в косметичке рылась, и под КамАЗ. Тот ушел от лобового, 100 метров забора в гармошку, ее только зацепил. Покувыркалась, пара царапин, синяк под глазом, и все. А машину жалко. Как Витя ее терпит?
Коржик поверх руля смотрел на коттедж.
- Блин, в натуре! Не знаю, что делать. И отказать нельзя, и в город отвезешь, тоже плохо. Витя обязательно выскажет. Я ей что, халдей, по магазинам ее возить, по салонам? Довезу, и высажу. Пусть такси заказывает.
- А если свалить? – предложил Олег. – Пока она там собирается. В натуре, мы ей чо! Шоферов нашла.
- Тоже мне, шофер. Рожа как светофор. А вы, парни, чего по чужим машинам мыкаетесь, все бухаете, за руль не садитесь. Стремные вы бизнесмены! Сразу видно, жулики. Кабан, его не исправить, шрамы, татуировки, но ты, Саныч! Одеваться надо приличней. Пальто кожаное купи, костюм, галстук. Тебе надо по банкам ездить, кредиты брать, а выглядишь, как бич из подворотни. Не бреешься, бороду растишь. Нет к тебе доверия! Пример с Вити бери, старший партнер все-таки, миллионами ворочает, а ты? Скажи, Боря…
Ответить или прокомментировать Борис не успел, все дружно повернули головы, как по команде, и умолкли. Что она красивая, знали и так, хороша. Но сейчас она выглядела вызывающе, если не сказать, провокационно. Не как жена преуспевающего бизнесмена, а как свободная женщина. Не распутная, а именно свободная, которая сама по себе, и не кошка, которая гуляет, а рысь на мягких лапах. Погладить хочется, ага, рискни. Она твою шкуру вместо ковра под ноги себе бросит, или на барабан натянет, и пойдет искать другого, покрепче, кто ей под стать, типа, охотника без башки и совести. Борис предпочитал быть охотником, а гладить не обязательно, для этого есть киски попроще. На крыльцо вышла совсем иная женщина, чем зашла. Вроде и шубка та же, и сапоги на высоких каблуках, и прическа, но содержимое стало другим. Ранее все мужчины, разумеется, кроме любимого мужа, были ей безразличны, а теперь, спускаясь по тем же самым ступеням, она каким-то образом давала понять, что весь мир изменился. Ныне она доступна, но не всякому, а кому пожелает. Типа, дерзайте, мальчики! Борис чувствовал, что ревнует. С чего бы это?
Она села впереди, поехали, и всю дорогу он только о ней и думал, она завладела мыслями и чувствами, прямо наваждение. На этот раз Коржик вел машину очень аккуратно, ценный пассажир, точнее, пассажирка. Она молчала, и они тоже, только вдыхали женские запахи, неуловимые смеси духов, косметики, черт его знает, чего еще, и даже курить в голову не приходило. Так и доехали молча. О чем говорить в ее присутствии? В городе Коржик с максимальной деликатностью, на какую был способен, поинтересовался, куда ее доставить. Она ответила весьма неопределенно:
- Ближе к центру.
Коржик только крякнул. Вот как это понимать? Сказала бы, такой-то магазин, или куда там ей надо, а ближе к центру, это куда, на вокзал? А Борис понимал, точнее, догадывался. Все эти метаморфозы, которые вдруг в ней произошли, связаны или вызваны, затеяны, как хотите. Ради него играется этот спектакль, и черт возьми, он своего не упустит. Мысль была потаенной, важной, он боялся ее сглазить, спугнуть, но верил в предчувствие. Это его женщина. Сколько ей лет? По любому, не больше тридцати, и что. Где бы она сейчас ни вышла, он выйдет там же. Вряд ли парни что-то заподозрят, мозгов для этого мало, такой шанс упускать нельзя. На телефон, который она дала, надеяться смешно. Она поехала в город ради него! От этих мыслей он испытывал мучительное наслаждение, как когда-то при виде Нины, и даже сильнее. Нина в его сердце умерла, а здесь все только начинается. Илона его чувствует, понимает, словно слышит, и они молча разговаривают.
- Вот здесь! – сказала она, кивнув на вывеску салона красоты. – Спасибо, Сеня. До свидания, мальчики!
Полуобернувшись, она одарила всех ласковым взглядом, чем привела в изумление небритых «мальчиков», непривыкших к такому обращению. Они показались сами себе мужланами, которым по плечу глупые анекдоты и пошлые шуточки, за что такая ласка?? Борис не сомневался, они тут ни при чем, пусть закатают губу. Этот взгляд предназначался ему, и только ему, но зачем им знать, обойдутся. Илона вышла из машины, и под вожделенными взглядами скрылась за расписными стеклянными вратами. Так, наверно, выглядят ворота в рай, когда туда не пускают. Коммерсанты вперемежку с бандитами, мошенниками и уголовниками, кто их разберет, переглянулись, и глубоко выдохнули. Мираж медленно исчезал в городской суете.
- Ладно, я тоже здесь выйду, – Борис открыл дверку.
Никто не возражал, и они попрощались.

41

Ее не было около часа. За это время Борис изрядно поостыл. И чего это он вдруг вообразил, будто из-за него эта благополучная, несмотря на дрязги с мужем, богатая и красивая женщина, поехала в город и планирует с ним встретиться, да еще и роман завести! Да кто он такой? Пацан для нее, малолетка, без роду и племени, ночует по знакомым или где придется, даже из одежды у него полтора «сарафана», летний камуфляж плюс зимняя куртка, и ту надевает, когда зима припечет, а так в кладовке у Владимира пылится. Откуда ей знать, что это фишка у него такая, образ рубахи-парня, которому по хрену мороз и все радости жизни. А на самом деле наряд универсальный, камуфляж давал ему проход практически везде, тем более зимой, типа, выскочил охранник на минуту, отлучился за сигаретами, пропуск забыл или удостоверение выронил, бывает. И кто он для нее, шпана дворовая, мелкий хулиган, сторож на воротах, шестерка на побегушках?.. Он уже хотел ретироваться не солоно хлебавши, вышвырнул недокуренную сигарету, в конце концов, план на сегодня выполнил, долг отдал, никто по деревням искать его не будет, а значит, свободен как птица в полете, можно положиться на удачу и очередной случай. И тут увидел ее! И что за бес в ней сидит?!
Когда увидел ее со Зверевым, это была ревнивая мегера. Потом, когда забрал ключ, превратилась в обычную женщину, красивую и одинокую, он даже с ходу признался в любви, хотя какая там любовь? Просто хотелось ее утешить, отвлечь, порадовать. Потом, когда решила ехать в город, показалась чуть ли не распутной женщиной, которая ищет приключений, выбрала его, и он на это клюнул. В машине молчала, предоставляя всем гадать, что там у нее на уме, напоследок ласково посмотрела и таинственно улыбнулась, выдала аванс, который он принял на свой счет, и целый час ошивался возле телефонной будки. А теперь-то что! Из салона, типа, парикмахерской, она вышла, как разведчица из подполья. Он даже не сразу узнал, хотя ждал именно ее, глаз не сводил, взглядом ощупывал каждую женщину, которая отсюда выходила. Откуда-то взялся большой белый платок, тесно обхвативший голову, и свободным концом закинутый через плечо на спину. Еще бы темные очки, можно вызывать опергруппу, англичане в городе, мол, агент 007 вышел из парикмахерской. Но нет, никаких очков, накладной бороды или усов, никакой поножовщины, что вы. Перемены страшнее. По улице шла монашка. На лице кроткое и смиренное выражение, глаза опущены ниже бордюра, губки сомкнуты, никакой помады или косметики, то ангел во плоти вышел из салона красоты, как из публичного дома, куда попал по ошибке, не иначе, козни сатаны или синагоги, и теперь спасается, боясь поднять глаза на окружающий мир. Он реально не узнал, смотрел и не верил, да неужели она? И это при том, что, кроме платка, никаких аксессуаров и никакого грима, скорее, наоборот, грим сняли, типа, смыли косметику, а платок скрыл пышную прическу, хотя неизвестно, что там у нее на голове. И тут она стрельнула глазами по сторонам. Его ищет! Илона. Борис принял игру.
Он покинул телефонную будку, где она его видеть не могла, и нечаянно попался навстречу. Если сама заговорит, значит, он не ошибся в своих полусумасшедших расчетах. И действительно, проходя мимо и не поворачивая головы, она сказала, не открывая рта, как средневековый чревовещатель:
- Иди за мной! – и, не задерживаясь, прошла мимо.
Наверно, он в детстве в войну не наигрался, ему стало весело. В шпионов и разведчиков играли в его детстве взрослые дяди, которые снимали кино, а он читал взрослые книжки, чего дурака валять, бегая с палками по кустам и сараям. А теперь вот с удовольствием бы побегал, за такой вот шпионкой. Она явно не удивилась его внезапному появлению, а значит, на то и рассчитывала, они не ошиблись друг в друге, и мгновенно превратились в заговорщиков. Если ей для измены требуется конспирация, да ради бога, с удовольствием, поиграем. Прогулочным шагом Борис пошел за ней, наслаждаясь ее нервной походкой, каждым движением, изяществом форм, которые были скрыты под шубкой, но он их угадывал, чувствовал на расстоянии, поскольку женщина, имеющая хоть какой-нибудь изъян, так изящно и трепетно ходить не может. Она остановилась возле тумбы с афишей кинотеатра, он приблизился, но она тут же тронулась вдоль витрины, и зашла внутрь. Кассовый зал был абсолютно пуст, и понятно, время-то дневное, а вот для тайного разговора место вполне подходящее.
- Внимательно, – сказал Борис. – Слушаю.
Она вдруг обняла его!? Нет, размечтался. Она прижалась на мгновение, глянув через его плечо и стеклянную дверь на улицу, и тут же отошла в закуток между кассами, заняла удобную позицию возле большого окна, наполовину закрытого афишами, но дающего возможность наблюдать прилегающие тротуары. Повернулась к нему. И он тут же провалился в глубину черных глаз. Цыганка она, что ли? Прямо наваждение, гипноз, мистика.
- Боря, – сказала она, и сладко стало под ложечкой. – Тебя ведь Боря зовут?
- Да, – сказал он, и закашлялся, сухо стало в горле.
- Нам надо поговорить. Не здесь.
- А где? – Борис улыбнулся. Неужели она думает, что ее муж или, например, Сеня Коржик с Сан-Санычем и Кабаном пойдут на дневной сеанс, чтобы посмотреть звездные войны или страшную сказку? Вряд ли бандиты посещают детские кинотеатры. Однако, беспокойство женщины было неподдельным, и Борис не то, чтобы заразился, но поддался начатой игре в разведчики, посерьезнел, и повертел головой, типа, он тоже не дремлет.
- Боря, – она максимально приблизилась, но не коснулась, продолжая его гипнотизировать. – Ты мне кажешься человеком надежным. Я могу тебе довериться?
- Да, конечно, – он и в самом деле почувствовал ответственность. – Что-то случилось?
- Пока нет, – она положила руку ему на грудь, как бы пробуя на прочность, провела ладошкой, словно погладила, убрала. – Меня могут убить, Боря. В любой момент. Понимаешь?
Ее лицо было близко, очень близко. Голова у него закружилась.
- Понимаю, – сказал он, хотя решительно ничего не понимал. Ее губы вздрагивали, шевелились, что-то говорили, притягивая и затягивая его, как воронка. По ходу, он тонет? Мир померк.
- Значит, ты согласен мне помочь, – в ее глазах мерцала свеча. Это точно гипноз. Он чувствовал себя мотыльком, летящем в ночи на призывный огонек.
- Почему нет. Что надо делать?
- Сейчас ты пойдешь в отель, и снимешь номер на свое имя. Хорошо? Я подойду позже. Там и поговорим. Да, Боря, сделаешь?
- Но… – он замялся. – У меня нет денег.
- Долг отдал, я видела, – сказала она и, открыв сумочку, сунула руку, вынула пачку долларов, отсоединила наугад несколько купюр, сложила пополам, втолкнула ему в нагрудный карман. – Поменяешь на рубли, снимешь номер в отеле.
- В каком отеле. В гостинице?
- Ну да, конечно, я забыла. У вас гостиницы. Тут рядом гостиница Центральная. Номер снимешь на сутки. Да, там посмотрим. Одноместный номер, соседей не надо. Понимаешь, да?
Еще бы он не понимал! Борис падал в пропасть, не мог говорить, просто восторженно кивнул, как двоечник, который нежданно-негаданно получил «пятерку» по предмету, где ни в зуб ногой.
- Я сама тебя найду. Паспорт есть? Иначе не зарегистрируют.
- Есть.
- Как фамилия?
- Чья… А! Ломов. Борис Юрьевич.
Он стоял перед ней, бессмысленно улыбаясь, как малыш на Новогодней елке, которому достался подарок, о котором даже не мечтал. Похоже, есть Дед Мороз! А как же. Иначе откуда такое счастье? «Монашка» наклонила голову в белом платке, сверкнула исподлобья жгучим взглядом, словно брильянты брызнули, и тут же потушила россыпь черными ресницами. Борис вприпрыжку помчался в гостиницу.

Продолжение следует.