Мы пили с тобой пиво в гаштете,
а потом выходили под берлинский дождь,
и казалось на всей маленькой/ большой планете
мы одни. По лужам пробегала дрожь,
как по твоей обнаженной руке,
когда на нее падала капля,
и ты была в тот миг где-то вдалеке,
и потому смысл моих слов понимала навряд ли,
а я думал, как же так, черт побери, бывает,
что человек вроде бы с тобой рядом, но не рядом,
а ты рассказывала мне про Тайланд, Лондон, Гавайи,
про все места, где была не со мной. Надо
слетать на Бали, говорила ты, и пристально смотрела на меня:
а что это с моим Homo Faber(ом), - смеялась ты, -
ревнуешь? Ты ревнуешь свою Сабет?! И струна
мгновенно ослабевала, мы миновали перекрёстки, мосты
через Шпрее, смеркалось и яркие витрины отражались на мокром асфальте,
и ты увлеченно рассказывала про Вьетнам и про Филиппины,
а также про невероятные улицы, соборы и дворцы Мальты,
и это все возвратилось через десятки лет, понимаешь,
и я вдруг снова почувствовал запах того дождя,
почувствовал тебя далёкую и близкую в этом мае,
и перечитал Макса Фриша, ведь ты понимаешь, да,
хотя я и сам не понимаю, почему всё утраченное
возвращается, когда, думаешь, что все долги давно оплачены,
возвращаются майским дождём, или октябрьским листопадом,
и ты снова вроде бы со мной рядом, и всё же,
снова не рядом...
Николай ЛЯТОШИНСКИЙ