Между домОв цветёт трава Щирица
Собаки рыбой брачный празднуют союз,
Дадашенька, с друзьями веселиться,
Надел парадный верверетовый картуз.
Жена у Витьки отдохнуть, на море
Уехала с товарищем своим;
Отпраздновать свою дурную долю,
Дадашенька был приглашенный им.
Табак и пляски, самогон и сало,
Веселые и пьяные друзья!
Но солнце летнее уже садиться стало,
И по домам, им всем давным-давно пора.
Но Виктор приуныл в углу угрюмо,
Допил налитый всклень большой стакан,
И в голову ему запала дума,
Что в жизни личной - он большой профан.
Дадашенька ему смягчает горе:
С ним вместе дым пускает, закурив,
И так, скукожившись над братской его болью,
С ним рядом пьёт и допоздна сидит.
Но Чу! В ночи раздались крики у калитки,
И женщины истошный жалкий стон.
Витёк вскочил и, нашмыгнув ботинки,
На улицу из дома вышел вон.
Дадашенька, присевши на колени,
В дверную щель направил пьяный взор.
И на дорогу, через двор и сени,
Глядел на совершавшийся позор:
Там двое урок мучили подружку,
Прильнув её к забору, отлупив.
А Витька к ним приблизил свою тушку,
У кулаков рубашку засучив.
Не долгой была схватка с уркаганом:
В его руке сверкнул жестокий финский нож,
Девчонка скрылась прочь от хулигана,
На рану Витька положил ладош.
Сочилась кровью колотая рана,
В ней урка нож два раза провернул,
На крики вышла старенькая мама,
Дадашенька через забор махнул:
Сбежал домой, дворов и хат не видя,
Кривых не чуя под собою ног.
И под кровать , забравшись полусидя,
Дрожа всю ночь, там просидел, как лох.
- Ты не волнуйся, мама, я ж Геракл, -
сказал Витёк и умер до утра,
А на могиле кто-то очень плакал,
Крича, навзрыд - неверная жена.