В глухой ночи холодный волчий вой
разносится по улице Гастелло.
Мирон об стенку бьётся головой:
"Гликерия, ты этого хотела?"
Игнатий Таракан, слепой хирург,
любитель специальных операций,
на сером волке прибыл в Петербург
и зверствует в больнице номер двадцать.
Собака-поводырь ведёт его,
за ними санитарка с автоматом.
Игнатий, совершая врачевство,
со скальпелем проходит по палатам,
болтливым вырезает языки,
святым и нежным удаляет души,
шофёра оставляет без руки,
внимательным откручивает уши.
Старик Никифор едет в Ленинград,
качается всю ночь в вагоне общем.
Стаканы в подстаканниках дрожат,
но Таракан не ропщет, нет, не ропщет.
Ему давно не страшно ничего.
Что смерть ему, что праздник - всё едино.
Не плачет, не смеётся, не живёт,
а только машет скальпелем, скотина.
Гликерия, о, дивная, прощай,
молитву нашу не услышат боги.
Шофёр безрукий разливает чай
бездушный рядом с ним и одноногий.