Весь яд в моей крови почти исчез,
Оставив на губах лишь соли привкус.
И жизнелюбый, кареглазый бес
Лишь хмыкнет на посредственнейший искус.
И будет он отчаянно дышать -
Уменье это больше не забудет.
И взгляд, и слух отныне услаждать
Очередным ему лишь данным чудом.
Урчаще сыто, нежиться в шелках,
Бренчать в ладонях звонкие динары,
Искрящиеся солнцем жемчуга,
Янтарь серьги, оставшейся без пары.