Ты мне швырнул двугривенный любви
И - за руку на стол: пляши цыганка!
И я метнулась встрепанным, в крови,
Так мастерски подстреленным подранком.
Не вскрикнула. Не отвела руки
Рукой своей доверчивой и теплой.
И дробью хохотнули каблуки.
И, охнув, эхом отозвались стекла…
Цыганка я!
Язычница.
Гляди,
Как черным смерчем юбка по стаканам!
Я знаю все, что будет впереди.
Давно привыкла к ранам и обманам.
Навзрыд!
На взгляд.
А ну, давай живей!
Покаты плечи. Но ладони - в небо.
Ты не учел: рабынею твоей
Я не была.
Огонь приручен
не был.
Что ж стихли вы, привыкшие к слезам?
Что ж вилки залежались у закуски?
Не ожидали - грянула гроза.
Эх, руки-молнии, что так в запястьях узки!
Быстрей.
Быстрей.
Возможно ли быстрей?
О, как нелеп ты, там внизу застывший.
А я, как встарь, сгораю на костре
Колдуньею, себе не изменившей.
Я кончила. Ладони не тревожь.
Последний такт отбит ударом сердца.
Цыганка я. И, значит, - не вернешь.
Но всхлипнет дверца. Но зальется дверца…
А мне - молчать. Молчать, покуда скроешь
От многих или хоть от одного,
Что сам, такой расчетливый, не стоишь
Единого
движенья
моего!