"Бесов всегда тянет поюлить около Церкви." Порассуждать о высоком. Прилепиться к благородной идее: науке, культуре, нравственности, благотворительности.
Тут и возможность скрыть за светлой идеей гнилое нутро, и удовлетворить амбиции маленьких сальери, и, самое главное - акт тайного, самодовольного кощунства.
Грязная же это работа - с идолов стирать позолоту...
Я тоже хочу быть миленькой.
Выйти бы, распахнуть глазищи, взмахнуть руками:
- Здравствуйте, чудесные, солнечные, добрые люди, светлые внутри и снаружи!
И ножкой - в разрезе юбки - эть!
Но для этого надо быть или слабоумной, или соучастницей. Ибо слепых тут нет.
После выступления - наперебой бросились брать контакты, просить стихи. Первая мысль: стихи оценили.
С виду же - порядочные люди!
Сами нашли, сами пригласили. Еще и за руку тащили. Отнекивалась, объясняла: обознались.
Зачем им? Они говорят, что ищут таланты. На самом деле - свежую кровь.
Ничто так не ненавистно им, как таланты.
Свои гримасы именуют "счастливым смехом".
- Позвольте. Какое право вы имеете превращать нас в персонажей?
- Такое же, как вы - превращать меня в жертву своих похотливых игрищ, своих тщеславных стремлений, своей бездарности, агрессии и наглости.
Нечего на зеркало пенять.
- Как - сорок восемь? Вам - сорок восемь?! Это шутка?
- Могу показать паспорт.
- Я... Не ожидал. Я думал: тридцать, от силы тридцать пять!
Это он мне говорит. Ах, какая же вышла неувязочка. Как трудно "взять шефство" над женщиной, которая опытнее, умнее, сильнее, талантливее тебя, судьба которой тебе и не снилась. Ты думал, что ты благодетель, "человек сложной судьбы", авторитет; а ты никто, гастарбайтер, сделавший карьеру в поэтических кругах пьянством и панибратством с "ключевыми фигурами"; ты переполнен скабрезными историями из жизни литераторов: бегающие за очками глазки, пылающие щеки, страх разоблачения:
- Только нигде про меня не пишите, я очень боюсь скандала!
"Я сделал "звезду" из Х.,сделаю ее из Вас!" На вручении премий во все глаза смотрела на Х. Грамота в стекле, огромная, как могильная плита. Х. в образе Мерилин Монро, то ли ботики с опушкой, то ли платье с бахромой. Блондинка. "Поедемте в отель! Или пустите к себе! Мне одна любовница - голая!- в постели читала стихи Барто!"
"Голая". Это слово он произнес несколько раз. Оно ему нравилось.
Уж сказал бы -"обнаженная" - "поэт"...
Неужели Х. тоже ездила "в номера"? Такая приличная дама? Да ну, быть не может. Хотя... мэтр тоже казался приличным человеком. Очки, пиджачок, рыцарство, "Вы", президиумы, "нравственность и культура". Стишки про Христа. "Розовый воришка". Пару недель ждала, что напишет и извинится.
"Я долго не могла понять, где заканчивается шутка и начинается харя."
Вместо извинений пришло оскорбление от Главного Покровителя Всех Поэтов. Черная метка. Стало понятно, что больше мне тут не выступать.
Видимо, отказывать тут не принято.
("Не кочевряжьтесь"- "Это Вы в дурном смысле?"- "В нем!"- " Я барышня порядочная!" - "Вот и говорю: не кочевряжьтесь!")
Да, осечка вышла. Сорок восемь лет! Вместо наивной лепечущей девочки, болезненной барышни, мечтающей печататься и выступать - женщина, прожившая полвека, цыганка с дорогими часами Eterna на руке (наградные, в память о Барселоне "нулевых"): "Вечность".
"При штабе писарем..."
Язва. Змея.
Никто в народе про Х. не слышал. Как и про мэтра. Как и про Главного Друга Поэтов. Издаются книги, вручаются премии, выделяются гранты, а люди знают наизусть Цветаеву и Мандельштама. Затравленных, непечатающихся, перессорившихся со всеми, нищих, уничтоженных. Сейчас на них паразитируют успешные литераторы.
О, эти гиены, не имеющие ничего своего... имя вам - легион...
- Только прошу, не публикуйте нигде нашу переписку!
Еще бы. Жена, камин, тесть.
Это другой. Что же, в отличие от мэтра, он блестяще образован. Однако прибедняется: "Не видел", "Никого не знаю", "Нигде не бываю", "Где сцена? Не вижу сцены! Я тут вообще первый раз!"- зато его знают все: ибо, сгорая от самолюбия, он везде - и пристраивается ко всем.
За глаза - над ним смеются. Особенно за манеру декламации.
"Простые люди - это быдло. Поэзия для нас, таких, как мы с Вами, для избранных!"
- Почему Вы думаете, что я идиот и скотина?
Я никогда этого не произносила. Но он сказал сам.
- Только не эпиграмму обо мне...
А это третий. Мертвые глаза.(У них у всех, впрочем). Но - галантен, но - розы, но - филология, книга в подарок.
Казалось бы: и Догвилль смотрел, и Грушеньку Достоевского должен бы распознавать. Но маска слетает еще стремительнее, чем у остальных. Отказ воспринимает как личное оскорбление, плюется ядом, визжит, выплескивает совершенно женскую истерику в смс,ТГ,вк,Вотсапп...
Все трое из одного литературного круга, все друзья-знакомцы - кого? Как бы его назвать? Назовем Неназываемым. Как в фильме "Мост Искусств" Эжена Грина. Тем более, что он является точной копией: только Неназываемый поставляет своим "культурным" друзьям мальчиков, мечтающих о творчестве, а Неназываемый - экзальтированных девочек-поэтессок. Не слишком, не дай Бог, талантливых. Вечные сюсю девочки, Лолиты юные - и Лолиты престарелые. Много юродствующих.
(Поэтессы поумнее ходят сюда только со спутниками, такими же "успешными поэтами".
Если верно, что деньги к деньгам, то верно и "премия к премии".
В конце концов, можно и премии коллекционировать, это законом не преследуется.)
Как не вспомнить декламацию из "Федры" в "Мосте Искусств":
- Вам понравилось? Я и из Вас сделаю такого же знаменитого актера!
- Понравилось. Но секс все равно стоит пятьсот евро.
Со мной произошла ошибка. Стоило мне выйти к микрофону, как Неназываемый задрожал от отвращения, злобы и разочарования. Он чутьем понял, что ошибся, что это - враг. А я - что враг - он. Враг всем тем, кому творчество - сама жизнь. Враг любого таланта и слуга своего авторитета. Столько десятилетий он его зарабатывал! Кто ему позволил взять в свои нечистые руки живую поэзию?
Свои безграмотные вирши - а он и пишет с ошибками - декламирует, завывая,как деревенский колдун. Низкие вибрации эффективны при отсутствии красоты и смысла. "Добрый дедушка" сознательно эксплуатирует бесовский образ, оттого и сходки превращаются в шабаш: пьянство, густой дух физической и нравственной нечистоты, хлыстовские радения, секта.
Невыносимо даже находиться в этом чаду. Становится плохо. И неуважение к Поэзии - читать ТАМ.
Поэзия лишь повод. Да ее здесь и нет.
Сами напечатали грамоты, сами себе раздали. Лобызания, ордена и медали.
- Ты гений!
- Нет, ты!
Чмок, чмок...
- Пошли отсюда скорее!
Либо надо пить вместе со всеми.
Чистые или адекватные люди в этой атмосфере не задерживаются. Остаются прожженные, извращенные, фрики в плохом смысле слова, тщеславные, бездарные, жаждущие славы и "корочек" - любой ценой.
Нам это выдают за культуру и "лицо современной поэзии".
- Не дай Бог с ним поссориться, никуда не пропустят и членства лишишься.
- Но не поэтического дара, верно?)
Тоже мне - развели распутинщину и пырьевщину.
Насчет того, что "а без нас к читателю со стихами не выйдешь!" - иллюзия! - и с вами не выйдешь. Ибо из секты выхода "наружу" нет.