По поводу одной статьи, посвящённой 210 летию В.Г. Белинского. Написал много, если будете читать, можете потерять время.
Томас Торквемада, был великолепный оратор и богослов. Королева Испании, Изабелла, его духовная дочь, готова была исполнить любую его волю. Папа Сикст 4, учредил в Испании Трибунал священной канцелярии инквизиции, назначив Томаса Великим Инквизитором в 1483г. Другого, более великого и продвинутого адепта почитания Господа среди защитников римской католической церкви, вряд ли отыскать. Нет сомнения, Томас верил в Иисуса и в нём, бесспорно был и страх Божий, Он, с усердием очищал стадо божие от паршивых овец. Перегибал, - с добродетелью не в ладах, но стадо божие держал в страхе и тонусе. По легенде именно тогда, дьявол и вселился в него. Ад на земле и дьявол с бесами - искушителями тут, как тут, у Ф.М.Достоевского (ФМД), именно так. Инквизитор, Томас, конечно, дьявол, перетекший не осознанно из страстного стяжателя Веры в обожателя почитания смерти и её алкоголя крови людской. . Исполняя свой великий подвиг, он очищал страну от евреев и мавров. К маврам у него особая ненависть, его возлюбленная в юные годы предпочла его, - племянника кардинала, богатому арабу и сбежала с ним. Аскет, монашеского стержня, видел в искоренении зла и насаждении справедливого страха, как кары божией, свой особый промысел. Аутодофе, ритуалы сожжения, были исконными праздниками королевской знати, утверждая незыблемость власти. Народ Испании был защищён от несправедливости и уверен в справедливой каре свыше во всём. За славу своей страны, могущественный уклад, он, (народ) отдавал свою свободу без раскаяния. Осуждённые еретики на галерах тысячами нанимались конкистадорами и везли в родную Испанию золото и специи, народ был в достатке. Инквизитор, не осознавая себя, дьявольски служил дьявольской Римской церкви. Папа Сикст4, имел в себе все низкие пороки руководителя римской церковной структуры: родственники расставлены.
Единственно за что могу отметить папу Сикста 4, так это за несравненную Зою Палеолог, Великую княгиню Московскую Софию Фоминичну. Это она, привезла в Россию византийские гены 3-го Рима, став женой Ивана3 — Великого и бабушкой Ивана4 — Грозного, но это отдельная история. Но у ней — то и была та прекрасная Православная Вера, которая помогла Ивану3 остановить орду. «Софию оскорбляла зависимость ее мужа от степных варваров, зависимость, выражавшаяся платежом дани, и что племянница византийского императора так уговаривала Иоанна прервать эту зависимость: «Отец мой и я захотели лучше отчизны лишиться, чем дань давать; я отказала в руке своей богатым, сильным князьям и королям для веры, вышла за тебя, а ты теперь хочешь меня и детей моих сделать данниками; разве у тебя мало войска? Зачем слушаешься рабов своих и не хочешь стоять за честь свою и за веру святую?»
К этому известию прибавляют, будто по старанию Софии у послов и купцов татарских взято было Кремлевское подворье, будто София уговорила Иоанна не выходить пешком навстречу к послам ордынским, привозившим басму, будто древние князья кланялись при этом послам, подносили кубок с кумысом и выслушивали ханскую грамоту, стоя на коленях; будто Иоанн для избежания этих унизительных обрядов сказывался больным при въезде послов ханских; но можно ли допустить, чтоб отец и дед Иоаннов подвергались этим обрядам, если даже допустим, что иностранцы, свидетельствующие о них, и сказали полную правду?» — это из историка Соловьёва.
Это то и есть промысел Божиий и его результаты. Но это другая история. А у ФМД, всё сомнения, с бесом общается по поводу «Осанны» и тут сомнения: а есть ли Вера? ФМД, выбрал для гипотетического эксперимента, победы земной силы порядка, той силы, которая одна может защитить, накормить, обеспечить справедливость и счастье над силой небесной божией в лице самого Иисуса, героя своего романа, - Ивана Карамазова. Иван, пишет поэму о земных силах порядка, которые могут управлять свободой, совестью, ложью и добродетелью. Дары свободы и совести, употребление добра и зла, другие благодетели, могут быть управляемы.
В Фёдоре Михайловиче надолго будет живо письмо Белинского к Гоголю, где он, осуждает (поначалу) Его,Великого мастера за Веру. А кто такой, Белинский, уверовавший в идеалы конструкции другого социума, без Бога, вернее без церкви, без православия, но с Иисусом. Зюганист хренов, начитался философа атеиста, - Л.Фейербаха. Людвиг в своих суждениях, стоял на позициях материалиста. Он, Фейербах выкинул бога из философии Гегеля и заморочил Герценам, Марксам, Энгельсам, ну и Ленину и другим примкнувшим, одно "место", из которого и вышло абсолютно новое понятие - диалектический материализм
И вот отрывок письма В.Г.Белинского - Гоголю, которое было строго запрещено: "...Проповедник кнута, апостол невежества, поборни обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов - что Вы делаете? Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною... Что Вы подобное учение опираете на православную церковь - это я еще понимаю: она всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма; но Христа то зачем Вы примешали тут? Что Вы нашли общего между ним и какою-нибудь, а тем более православною церковью? Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения. И оно только до тех пор и было спасением людей, пока не организовалось в церковь и не приняло за основание принципа ортодоксии. Церковь же явилась иерархией, стало быть поборницею неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницею братства между людьми, - чем и продолжает быть до сих пор. Но смысл учения Христова открыт философским движением прошлого века. И вот почему какой-нибудь Вольтер, орудием насмешки потушивший в Европе костры фанатизма и невежества, конечно, больше сын Христа, плоть от плоти его и кость от костей его, нежели все Ваши попы, архиереи, митрополиты и патриархи, восточные и западные. Неужели Вы этого не знаете? А ведь все это теперь вовсе не новость для всякого гимназиста...
А потому, неужели Вы, автор "Ревизора" и "Мертвых душ", неужели Вы искренно, от души, пропели гимн гнусному русскому духовенству, поставив его неизмеримо выше духовенства католического? Положим, Вы не знаете, что второе когда-то было чем-то, между тем как первое никогда ничем не было, кроме как слугою и рабом светской власти; но неужели же и в самом деле Вы не знаете, что наше духовенство находится во всеобщем презрении у русского общества и русского народа? Про кого русский народ рассказывает похабную сказку? Про попа, попадью, попову дочь и попова работника. Кого русский народ называет: дурья порода, колуханы[7], жеребцы? - Попов. Не есть ли поп на Руси, для всех русских, представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства? И будто всего этого Вы не знаете? Странно! По-Вашему, русский народ - самый религиозный в мире: ложь! Основа религиозности есть пиэтизм, благоговение, страх божий. А русский человек произносит имя божие, почесывая себе задницу. Он говорит об образе: годится - молиться, не годится - горшки покрывать. Приглядитесь пристальнее, и Вы увидите, что это по натуре своей глубоко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности. Суеверие проходит с успехами цивилизации; но религиозность часто уживается и с ними; живой пример Франция, где и теперь много искренних, фанатических католиков между людьми просвещенными и образованными и где многие, отложившись от христианства, все еще упорно стоят за какого-то бога. Русский народ не таков: мистическая экзальтация вовсе не в его натуре; у него слишком много для этого здравого смысла, ясности и положительности в уме: и вот в этом то, может быть, и заключается огромность исторических судеб его в будущем. Религиозность не привилась в нем даже к духовенству; ибо несколько отдельных, исключительных личностей, отличавшихся тихою, холодною аскетическою созерцательностию - ничего не доказывают. Большинство же нашего духовенства всегда отличалось только толстыми брюхами, теологическим педантизмом да диким невежеством. Его грех обвинить в религиозной нетерпимости и фанатизме; его скорее можно похвалить за образцовый индифферентизм в деле веры. Религиозность проявилась у нас только в раскольнических сектах, столь противуположных по духу своему массе народа и столь ничтожных перед нею числительно.
Не буду распространяться о Вашем дифирамбе любовной связи русского народа с его владыками. Скажу прямо: этот дифирамб ни в ком не встретил себе сочувствия и уронил Вас в глазах даже людей, в других отношениях очень близких к Вам по их направлению. Что касается до меня лично, предоставляю Вашей совести упиваться созерцанием божественной красоты самодержавия (оно покойно, да, говорят, и выгодно для Вас); только продолжайте благоразумно созерцать ее из Вашего прекрасного далека: вблизи-то она не так красива и не так безопасна... Замечу только одно: когда европейцем, особенно католиком, овладевает религиозный дух, - он делается обличителем неправой власти, подобно еврейским пророкам, обличавшим в беззаконии сильных земли. У нас же наоборот, постигнет человека (даже порядочного) болезнь, известная у врачей-психиатров под именем religiosa mania[8], он тотчас же земному богу подкурит больше, чем небесному, да еще так хватит через край, что тот и хотел бы наградить его за рабское усердие, да видит, что этим скомпрометировал бы себя в глазах общества... Бестия наш брат, русский человек!
Вспомнил я еще, что в Вашей книге Вы утверждаете как великую и неоспоримую истину, будто простому народу грамота не только не полезна, но положительно вредна. Что сказать Вам на это? Да простит Вас Ваш византийский бог за эту византийскую мысль, если только, передавши ее бумаге, Вы не знали, что творили..." Из письма Белинского Гоголю, июнь 1847г.
Вот часть ответа из предварительного проекта письма Гоголя - Белинскому. "Как мне защищаться против ваших нападений, когда нападенья невпопад? Вам показались ложью слова мои Государю, напоминающие ему о святости его званья и его высоких обязанностей. Вы называете их лестью. Нет, каждому из нас следует напоминать, что званье его свято, и тем более Государю. Пусть вспомнит, какой строгий ответ потребуется от него. Но если каждого из нас званье свято, то тем более званье того, кому достался трудный и страшный удел заботиться о миллионах. Зачем напоминать о святости званья? Да, мы должны даже друг другу напоминать о святости наших обязанностей и званья. Без этого человек погрязнет в материальных чувствах. Вы говорите кстати, будто я спел похвальную песнь нашему правительству. Я нигде не пел. Я сказал только, что правительство состоит из нас же. Мы выслуживаемся и составляем правительство. Если же правительство огромная шайка воров, или, вы думаете, этого не знает никто из русских? Рассмотрим пристально, отчего это? Не оттого ли эта сложность и чудовищное накопление прав, не оттого ли, что мы все кто в лес, кто по дрова. Один смотрит в Англию, другой в Пруссию, третий во Францию. Тот выезжает на одних началах, другой на других. Один сует Государю тот проект, другой иной, третий, опять иной. Что ни человек, то разные проекты и разные мысли, что ни город, то разные мысли и проекты... Как же не образоваться посреди такой разладицы ворам и всевозможным плутням и несправедливостям, когда всякий видит, что везде завелись препятствия, всякий думает только о себе и о том, как бы себе запасти потеплей квартирку? Вы говорите, что спасенье России в европейской цивилизации. Но какое это беспредельное и безграничное слово. Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. Тут и фаланстерьен, и красный, и всякий, и все друг друга готовы съесть, и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация? И стала европейская цивилизация призрак, который точно никто покуда не видел, и ежели пытались ее> хватать руками, она рассыпается. И прогресс, он тоже был, пока о нем не думали, когда же стали ловить его, он и рассыпался.
Отчего вам показалось, что я спел тоже песнь нашему гнусному, как вы выражаетесь, духовенству? Неужели слово мое, что проповедник Восточной Церкви должен жизнью и делами проповедать. И отчего у вас такой дух ненависти? Я очень много знал дурных попов и могу вам рассказать множество смешных про них анекдотов, может быть больше, нежели вы. Но встречал зато и таких, которых святости жизни и подвигам я дивился, и видел, что они - созданье нашей Восточной Церкви, а не Западной. Итак, я вовсе не думал воздавать песнь духовенству, опозорившему нашу Церковь, но духовенству, возвысившему нашу Церковь.
Как всё это странно! Как странно мое положение, что я должен защищаться против тех нападений, которые все направлены не против меня и не против моей книги! Вы говорите, что вы прочли будто сто раз мою книгу, тогда как ваши же слова говорят, что вы ее не читали ни разу. Гнев отуманил глаза ваши и ничего не дал вам увидеть в настоящем смысле. Блуждают кое-где блестки правды посреди огромной кучи софизмов и необдуманных юношеских увлечений. Но какое невежество блещет на всякой странице! Вы отделяете Церковь и Ее пастырей от Христианства, ту самую Церковь, тех самых пастырей, которые мученическою своею смертью запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них, и наконец утомили самих палачей, так что победители упали к ногам побежденных, и весь мир исповедал Христа. И этих самых Пастырей, этих мучеников Епископов, вынесших на плечах святыню Церкви, вы хотите отделить от Христа, называя их несправедливыми истолкователями Христа. Кто же, по-вашему, ближе и лучше может истолковать теперь Христа? Неужели нынешние коммунисты и социалисты, [объясняющие, что Христос по]велел отнимать имущества и грабить тех, [которые нажили себе состояние?] Опомнитесь! Волтера называете оказавшим услугу Христианству и говорите, что это известно всякому ученику гимназии. Да я, когда был еще в гимназии, я и тогда не восхищался Волтером. У меня и тогда было настолько ума, чтоб видеть в Волтере ловкого остроумца, но далеко не глубокого человека. Волтером не могли восхищаться полные и зрелые умы, им восхищалась недоучившаяся молодежь. Волтер, несмотря на все блестящие замашки, остался тот же француз. О нем можно сказать то, что Пушкин говорит вообще о французе:
Француз - дитя:
Он так, шутя, Разрушит трон И даст закон;
И быстр как взор, И пуст, как вздор, И удивит, И насмешит.
...Христос нигде никому не говорит отнимать, а еще напротив и настоятельно нам велит Он уступать: снимающему с тебя одежду, отдай последнюю рубашку, с просящим тебя пройти с тобой одно поприще, пройди два.
Нельзя, получа легкое журнальное образование, судить о таких предметах. Нужно для этого изучить историю Церкви. Нужно сызнова прочитать с размышленьем всю историю человечества в источниках, а не в нынешних легких брошюрках, написанных... Бог весть кем. Эти поверхностные энциклопедические сведения разбрасывают ум, а не сосредоточивают его.
Что мне сказать вам на резкое замечание, будто русский мужик не склонен к Религии и что, говоря о Боге, он чешет у себя другой рукой пониже спины, замечание, которое вы с такою самоуверенностью произносите, как будто век обращались с русским мужиком? Что тут говорить, когда так красноречиво говорят тысячи церквей и монастырей, покрывающих Русскую землю. Они строятся [не дарами] богатых, но бедными лептами неимущих, тем самым народом, о котором вы говорите, что он с неуваженьем отзывается о Боге, и который делится последней копейкой с бедным и Богом, терпит горькую нужду, о которой знает каждый из нас, чтобы иметь возможность принести усердное подаяние Богу. Нет, Виссарион Григорьевич, нельзя судить о русском народе тому, кто прожил век в Петербурге, в занятьях легкими журнальными статейками и романами тех французских романистов, которые так пристрастны, что не хотят видеть, как из Евангелия исходит истина, и не замечают того, как уродливо и пошло изображена у них жизнь. Теперь позвольте же сказать, что я имею более пред вами [права заговорить] о русском народе. По крайней мере, все мои сочинения, по единодушному убежденью, показывают знание природы русской, выдают человека, который был с народом наблюдателен и... стало быть, уже имеет дар входить в его жизнь, о чем говорено было много, что подтвердили сами вы в ваших критиках. А что вы представите в доказательство вашего знания человеческой природы и русского народа, что вы произвели такого, в котором видно то знание? Предмет этот велик, и об этом бы я мог вам написать книги. Вы бы устыдились сами того грубого смысла, который вы придали советам моим помещику. Как эти советы ни обрезаны цензурой, но в них нет протеста противу грамотности, а разве лишь протест против развращенья народа русского грамотою, наместо того, что грамота нам дана, чтоб стремить к высшему свету человека. Отзывы ваши о помещике вообще отзываются временами Фонвизина. С тех пор много, много изменилось в России, и теперь показалось многое другое. Что для крестьян выгоднее, правление одного помещика, уже довольно образованного, который воспитался и в университете и который всё же стало быть, уже многое должен чувствовать или быть под управлением многих чиновников, менее образованных, корыстолюбивых и заботящихся о том только, чтобы нажиться? Да и много есть таких предметов, о которых следует каждому из нас подумать заблаговременно, прежде нежели о пылкостью невоздержного рыцаря и юноши толковать об освобождении, чтобы это освобожденье не было хуже рабства. Вообще у нас как-то более заботятся о перемене названий и имен. Не стыдно ли вам в уменьшительных именах наших, которые даем мы <...> иногда и товарищам, видеть униженье человечества и признак варварства? Вот до каких ребяческих выводов доводит неверный взгляд на главный предмет...
Еще меня изумила эта отважная самонадеянность, с которою вы говорите; "Я знаю общество наше и дух его", и ручаетесь в этом. Как можно ручаться за этот ежеминутно меняющийся хамелеон? Какими данными вы можете удостоверить, что знаете общество? Где ваши средства к тому? Показали ли вы где-нибудь в сочиненьях своих, что вы глубокий ведатель души человека? Прошли ли вы опыт жизни>? Живя почти без прикосновенья с людьми и светом, ведя мирную жизнь журнального сотрудника, во всегдашних занятиях фельетонными статьями, как вам иметь понятие об этом громадном страшилище, которое неожиданными явленьями ловит нас в ту ловушку, в которую попадают все молодые писатели, рассуждающие обо всем мире и человечестве, тогда как довольно забот нам и вокруг себя. Нужно прежде всего их исполнить, тогда общество само собою пойдет хорошо. А если пренебрежем обязанности относительно лиц близких и погонимся за обществом, то упустим и те и другие так же точно. Я встречал в последнее время много прекрасных людей, которые совершенно сбились. Одни думают, [что] преобразованьями и реформами, обращеньем на такой и на другой лад можно поправить мир; другие думают, что посредством какой-то особенной, довольно посредственной литературы, которую вы называете беллетристикой, можно подействовать на воспитание общества. Но благосостояние общества не приведут в лучшее состояние ни беспорядки, ни [пылкие головы]. Брожение внутри не исправить никаким конституциям. Общество образуется само собою, общество слагается из единиц. Надобно, чтобы каждая единица исполнила должность свою. <...> Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, но высокий гражданин высокого небесного гражданства. Покуда он хоть сколько-нибудь не будет жить жизнью небесного гражданина, до тех пор не придет в порядок и земное гражданство.
Вы говорите, что Россия долго и напрасно молилась. Нет, Россия молилась не напрасно. Когда она молилась, то она спасалась. Она помолилась в 1612, и спаслась от поляков; она помолилась в 1812, и спаслась от французов. Или это вы называете молитвою, что одна из сотни молится, а все прочие кутят, сломя голову, с утра до вечера на всяких зрелищах, закладывая последнее свое имущество, чтобы насладиться всеми комфортами, которыми наделила нас эта бестолковая европейская цивилизация?
Нет, оставим подобные сомнительные положения и посмотрим на себя [честно]. Будем стараться, чтоб не зарыть в землю талант свой. Будем отправлять по совести свое ремесло. Тогда всё будет хорошо, и состоянье общества поправится само собою. В этом много значит Государь. Ему дана должность, которая важна и превыше всех. С Государя у нас все берут пример. Стоит только ему, не коверкая ничего, править хорошо, так и всё пойдет само собою. Почему знать, может быть, придет ему мысль жить в остальное время от дел скромно, в уединении вдали от развращающего двора, от всего этого накопленья. И всё обернется само собою просто. Сумасшедшую жизнь захотят бросить. Владельцы разъедутся по поместьям, станут заниматься делом. Чиновники увидят, что не нужно жить богато, перестанут красть. А честолюбец, увидя, что важные места не награждают ни деньгами, ни богатым жалованьем, оставит службу. Оставьте этот мир обнаглевших, который обмер, для которого ни вы, ни я не рождены. Позвольте мне напомнить прежние ваши работы и сочинения. Позвольте мне также напомнить вам прежнюю вашу дорогу <...>. Литератор существует для другого. Он должен служить искусству, которое вносит в души мира высшую примиряющую истину, а не вражду, любовь к человеку, а не ожесточение и ненависть. Возьмитесь снова за свое поприще, с которого вы удалились с легкомыслием юноши. Начните сызнова ученье. Примитесь за тех поэтов и мудрецов, которые воспитывают душу. Вы сами сознали, что журнальные занятия выветривают душу и что вы замечаете наконец пустоту в себе. Это и не может быть иначе. Вспомните, что вы учились кое-как, не кончили даже университетского курса. Вознаградите это чтеньем больших сочинений, а не современных брошюр, писанных разгоряченным умом, совращающим с прямого взгляда.
Я точно отступаюсь говорить о таких предметах, о которых дано право говорить одному тому, кто получил его в силу многоопытной жизни. Не мое дело говорить о Боге. Мне следовало говорить не о Боге, а о том, что вокруг нас, что должен изображать писатель, но так, чтобы каждому самому захотелось бы заговорить о Боге <...>
Хотя книга моя вовсе не исполнена той обдуманности, какую вы подозреваете, напротив, она печатана впопыхах, в ней были даже письма, писанные во время самого печатанья, хотя в ней есть действительно много неясного и так вероятно можно иное принять, <...> но до такой степени спутаться, как спутались вы, принять всё в таком странном смысле! Только гневом, помрачившим ум и отуманившим голову, можно объяснить такое заблуждение.
Слова мои о грамотности вы приняли в буквальном, тесном смысле. Слова эти были сказаны помещику, у которого крестьяне земледельцы. Мне даже было смешно, когда из этих слов вы поняли, что я вооружался против грамотности. Точно как будто бы об этом теперь вопрос, когда это вопрос, решенный уже давно нашими отцами. Отцы и деды наши, даже безграмотные, решили, что грамотность нужна. Не в этом дело. Мысль, которая проходит сквозь всю мою книгу, есть та, как просветить прежде грамотных, чем безграмотных, как просветить прежде тех, которые имеют близкие столкновения с народом, чем самый народ, всех этих мелких чиновников и власти, которые все грамотны и которые между тем много делают злоупотреблений. Поверьте, что для этих господ нужнее издавать те книги, которые, вы думаете, полезны для народа. Народ меньше испорчен, чем всё это грамотное население. Но издать книги для этих господ, которые бы открыли им тайну, как быть с народом и с подчиненными, которые им поручены, не в том обширном смысле, в котором повторяется слово: не крадь, соблюдай правду или: помни, что твои подчиненные люди такие же, как и ты, и тому подобные, но которые могли бы ему открыть, как именно не красть, и чтобы точно соблюдалась правда." Из проекта письма, (июль - август, 1847г) Гоголя Белинскому.
Книга Гоголя "Выбранные места..." произвела на Л.Н.Толстого неизгладимое впечатление и можно сказать изменила его (Толстого) мировоззрение. В письме Черткову, Толстой называет Гоголя "наш Паскаль" : 40 лет тому назад, человек, имевший право это говорить, сказал, что наша литература на ложном пути - ничтожна, и с необыкновенной силой, показал, растолковал, чем она должна быть и в знак своей искренности сжёг свои прежние писания. Но многое и сказал в своих письмах, по его выражению, что важнее всех его повестей. П
ПОШЛОСТЬ ОБЛИЧЕННАЯ ИМ, ЗАКРИЧАЛА: ОН СУМАСШЕДШИЙ, И 40 ЛЕТ ЛИТЕРАТУРА ПРОДОЛЖАЕТ ИДТИ ПО ТОМУ ПУТИ, ЛОЖНОСТЬ КОТОРОГО, ОН, ПОКАЗАЛ С ТАКОЙ СИЛОЙ И ГОГОЛЬ, НАШ ПАСКАЛЬ ЛЕТИТ ПОД СПУДОМ. ПОШЛОСТЬ ЦАРСТВУЕТ И Я ВСЕМИ СИЛАМИ СТАРАЮСЬ, КАК НОВОСТЬ, СКАЗАТЬ ТО, ЧТО ЧУДНО СКАЗАНО ГОГОЛЕМ.
Не всё, конечно однозначно по отношению к религии у самого Гоголя и колосс православия, религиозный философ и богослов того времени, И.Брянчанинов, много говорит о СВЕТЕ и тёмных местах в мировоззрении самого Гоголя: "Виден человек, обратившийся к Богу с горячностью сердца. Но для религии этого мало. Чтобы она была истинным светом для человека собственно и чтоб издавала из него неподдельный свет для ближних его, необходимо нужна в ней определённость и определительность сия заключается в точном познании истины, в отделении её от всего ложного, от всего лишь кажущегося истинным. Это сказал сам Спаситель: Истина свободит вас. В другом месте писания сказано: слово твоё истина есть. По сему желающий стяжать определительность глубоко вникает в Евангелие и по учению Господа выправляет свои мысли и чувствования. Тогда он возможет в себе отделить правильные и добрые мысли и чувствования от поддельно мнимодобрых и правильных. Тогда человек вступает в чистоту, как и Господь после тайной вечери сказал ученикам Своим, яко образованным уже учением истины: вы чисти есте за слово, еже рех(глаголах)вам, Ин 15,3 (Вы очищены через слово, которое Я, проповедовал вам). Но одной чистоты мало для человека: ему нужно оживление, вдохновение. Так, - чтоб светил фонарь недостаточно часто вымывать стёкла, нужно, чтоб внутри его зажжена была свеча. Сиё сделал Господь с учениками своими. Очистив их истиною, Он оживил их Духом святым и они сделались светом для человеков. До принятия Духа святого, они не были способны научить человечество. хотя уже и были чисты...", Но это мудрая и очень добродетельная, доброжелательная критика. Но вернёмся к инквизиции.
Конечно, Торквемада, уверен, что людям нельзя доверить этот дар. Господь, вручил власть и представительство свой власти и справедливости Римской католической церкви и она, навела порядок и никакого больше пришествия Христа не надо. Господь пребудь на небесах и будь уверен, здесь на земле грешной, канцелярия во главе с папой и великим инквизитором берегут житиё стада Божия, сделав послушных - счастливыми, а грешников, отправляя в ад, прямо здесь на земле, сжигая на кострах прилюдно, не пачкая небеса.
Что это, — диктатура обезумевшей и отошедшей от веры Бога церкви, которая сама становится богом. Но в отличие от самой римской церкви, утопающей в роскоши и огромном влиянии на всё, Томас презирал наживу. Когда евреи предложили Изабелле, королеве Испании отступные в 300 тысяч золотом за смягчение гонений на них и королева завела об этом разговор с Томасом, последний сорвал с себя крест, сославшись на Иуду, который предал Христа за 30 серебряников. Если бы гипотетически Христос появился в то время, Он, бы только за индульгенции уничтожил католическую церковь и ослепил бы папу и всех кардиналов за грехи смертные. Досталось бы и Инквизитору, а ФМД и так досталось.
Это не у Ивана нет Веры, это у Фёдора Михайловича нет Веры. Был в Оптине, встречался с Амвросием Оптинским, чудотворным святым, одним из высших старцев Оптиной пустыни. Амвросий, называет Достоевского «кающим», но видимо, на полное покаяние у ФМД не хватило сил, хотя в Оптину, он, приехал на сороковины смерти любимого Алёшеньки. . И вот образ Христа от Ивана, считай ФМД-о, молчаливый, поникший, целует Инквизитора, ничему не возражает и тихо уходит. Прям, почти Га-ноцри у Булгакова в МиМе.
Это для неверующих Карамазовых, он такой, Но для верующего Алёши? Поцелуй Ивана? Это что-то почти бесовское. Трусость созданного ФМД священника, «а-ля» Иуды. Фёдор Михайлович, отбывший каторгу, прошедший унижения, заработавший страшную болезнь, возможно связанную со страшным испытанием, когда объявили минутную готовность смерти, а потом, меняют решение на помилование. И на фоне череды покушений на царя Александра2, он, не расстаётся с идеями социализма, без Бога. Но тогда остро стоял вопрос р роли Церкви. Мало, кто об этом сейчас говорит, да и сама церковь, готова поклонится перед возможно вынужденной инквизицией, каковая может и быть.
Это сейчас хорошо понятно, но тогда это было надеждой. В жизни ФМ, грешит страшно, бес и дьявол, порой, его попутчики, он, находясь за границей, постоянно требует от жены найти денег на игру. Да, когда же выпадет красное, — спрашивает он, у дьявола, — А. Вы, милостивый сударь, поставьте,с на чёрное, да и узнаете,с. В отличии от Л.Н. Толстого, который не отверг Бога, но набрался дерзости и создал своего Бога и свою религию, Фёдор Михайлович, смалодушничал, хотел Веры и боялся её. Колоссы того времени, Филарет, Феофан Затворник, Старцы оптинские, не особо ввязывались в дискуссию (может только С. Саровский), а инквизитор, рычагов не выпускал. А сегодняшняя церковь, поцелует инквизицию, праведную, народную?!!!
В итоге 2023 год — жесть момента. Одна инквизиция может заменить другую и стать праведной. Общество нуждается в чистке? Возможно. У свободы должна быть сила, а у силы должен быть инструмент. А Вера? Вера, не нуждается ни в защите, не тем более в инквизиции, по крайней мере, земной.
Есть другое видение:
http://stihi.ru/2020/12/06/7197,
http://stihi.ru/2020/05/06/1924,
http://stihi.ru/2019/12/02/3507