Блаженны нищие духом...
Прочла "Египетскую марку" Мандельштама, и кровь моя теперь отравлена восторгом, и пепел - нет, не Клааса - а Парнока - Alter ego автора - милого, беспомощного, вечного "маленького человека", "униженного и оскорбленного" сироты с имперских улиц - стучит в мое сердце.
Тяжело быть сиротой в империи; империя требует размаха, успеха, блестящей родословной.
И Петербург, гоголевский, пушкинский, достоевский и революционный одновременно. Никакого противоречия, если тут же - и певица Бозио, и суд Линча, и блестящий ротмистр Кржижановский, баловень судьбы, не менее вечный антипод, который последовательно отнимает у героя и честь, и имущество, и женщину; и инфернальная банда литераторов (все та же, все такая же.)
Язык... Такого языка, таких образов не найти нигде, ни у кого (разве что в прозе Цветаевой?)
Вот и восстановлена утраченная родословная. Кто из порядочных людей не ведет ее от капитана Голядкина?
Кто смог вырасти из гоголевской шинели? Из парноковской визитки?
И Петербург ожил.
И бессмертие даровано всем - и "овце" Парноку, и наглому Кржижановскому, и пройдохе портному Мервису, и даже давно забытой "пьемонтской ласточке" - Розине, Церлине, Травиате...
И мне.
Только настоящая любовь, оставшись высмеянной и непонятой, способна - без всяких усилий, как бы даже нечаянно, сама собой - даровать бессмертие. Как дарована она цветаевским Сонечке Голлидей и добровольцу Володе.