Ввиду всеобщего бессилья,
Как средство по борьбе с тоской,
Друзья придумали стерильный
Общенья метод меж собой.
Они приносят экивоки,
Бросают оные на стол,
И не страшны теперь двустволки,
Закона попранный глагол,
Истерики крикливых женщин
И их оскаленных детей,
Надутые уста старейшин,
Не страшен даже Челубей!
Хоть в историческом процессе,
Что нами был определён,
Тогда-то импортный агрессор,
Теперь стал внутренним врагом,
Он всюду-всюду сеет смуту
И Чудо-Юдо бьёт челом,
Грозится кулаком, покуда
В него не кинут сапогом.
Крестьян он тырит у крестьянок,
В чужие чресла любит лезть,
Но ценит тихих обезьянок,
Ведь обезьянки знают честь!
И больше всех он любит стулья!
Себе отгрохал главный стул,
Точь-в-точь как древняя гаргулья,
Сидит на нём под гам и гул.
И что скрывать? Костюмы носит,
Одеколоны, видно, пьёт,
От экивоков вертит носик,
Но экивоками живёт.