Это было более 40 лет назад
Отличная была командировка,
Как будто в санаторий ВВС.
Но, чтобы соблюдалась маскировка,
Нас поселили в партизанский лес.
Мы жили, словно ангелы в пустыне,
Но только нас кормили на убой.
Такое можно видеть на картине,
Пока что неизвестной нам с тобой.
Кормили лучше нас, чем в ресторане,
Ведь там пшеницу вам не подают!
Мечтая о вине и теплой бане,
Мы возвращались в свой родной приют.
Как дружно мы бросались на «рубоны»,
Деля чужую пайку пополам!
Нам не нужны бисквиты и рулоны,
Но главное, чтоб было двести грамм.
В субботу выезжали на гастроли,
Гонять «мамзелей и ходить дугой»,
И тяжелее нет мужицкой доли-
«Ведь секс неуправляем, дорогой»!
А я однажды здорово напился,
И ночью Южный Буг переплывал,
Но дол того удачно заблудился,
На свадьбу «на халяву» я попал.
А Шура с Ваней стали верхолазы,
Штурмующие всё без рук и ног.
Но говорят: «Нет хазы-нет и мазы»,
И Ваня в этом убедиться смог.
А наш Руслан- какие его годы!-
Подругу провожал в Бол.Хутора,
И так мечтал про туфли-скороходы,
Когда шагал «оттель и до утра»!
Олежка Желем вышел из игры,
И по Иркутску молча тосковал,
В «бессильной злобе заливал шары»,
И по утрам к «рубону» не вставал.
А с нами «отдыхали» москвичи,
И, доложу вам, черти-не ребята!
Порой они бывали горячи,
Набеги в лес творили, как зверята.
Калугин занимался рыбной ловлей,
И рыбу целый месяц он сушил,
Но Константинов, парень очень ловкий…
И Вова свою рыбу «просушил».
Но Вова не дрожал за свою шкуру,
В нем жила партизанская была.
С собой в Вороновицы брал он Шуру
На сверх небезопасные дела.
Усталые, вернувшись со «сраженья»,
И, не снимаю кирзовых сапог,
А также и иного снаряженья,
Ложилися кровати поперек.
А рекогносцировку проводили
В окрестностях кафе Вороновиц.
Потом с трудом дорогу находили,
В тумане чуть разгоряченных лиц.
Остальные не вписываются в стихотворную форму исключительно из-за своей исключительности.
Вася Тельнов был верен своем амплуа:
Жил не для себя,
Просто мешал жить другим!
Невольский представлял собой нечто среднее
между Олежкой Желемом и Володей Калугиным.
Григорьев представлял собой пример мужества и идеального мужа,
Жил тихой, упорядоченной жизнью в нашей большой и дружной семье.
Саня Хмара очень тосковал по своей молодой жене,
Каждый день писал ей по два письма,
И с такой же периодичностью любовался купленными ей
«Колониальными товарами»,
Ощущая в кармане жгучую нехватку «трудодней».