ЗАПАХ ЛАНДЫША... Глава 20 Судьба
Так прошла зима в хозяйственных делах. Саша работала военным инструктором при аэродроме, часто совершала недалёкие учебные полёты и готовила лётчиков асов для воздушных боёв. Из военной авиации она была списана по здоровью, да и для гражданской авиации, в качестве лётчика, она не годилась, но иструктаж и учебные полёты, пуля сидевшая возле сердца, ей позволяла, и Саша была вполне удовлетворена, и каждый раз, поднимая крылатую машину в небо, она нежно гладила штурвал, потом резко тянула его на себя, набирая высоту и одновременно скорость, наслаждаясь красотой неба с пышными облаками и геометрическими фигурами земли, расчерчеными будто по линейке. Мама с Ваней оставались на хозяйстве, Ванечка топил печь, носил воду и готовил, а бабушка убирала дом, стирала, вязала и кулинарила с Ваней на пАру. А сашин рабочий паёк меняли на базаре на деньги, и к весне смогли купить молодую молочную козочку, вместо той, что забрали немцы в начале войны. Назвали козу опять Люськой, не балуя свою память разнообразием имён.
И конечно, повсюду искали Лизу. По всем детским домам и приютам разослали ориентировки на три фамилии - Тарасова, Сёмина и Фролова, но ото всюду получали отрицательный ответ. Но Саша не отчаивалась, ведь не иголка же она, в конце концов, должна найтись!
Ванечка к весне вытянулся и окреп на домашних харчах, а теперь и коза Люська давала жирное молочко, понемножку делали маслице, творожок и немного сыра, и разнообразили этим скудное питание.
А в мае в страну пришла ПОБЕДА! Слёзы, радостные и горькие, лились одним потоком, победа досталась высокой ценой и страшными потерями. И даже те, кто выжил, были изранены и покалечены войной - много бед она принесла на нашу землю. Но и миллионы подвигов зажгли свет любви в сердцах людей - совесть, безкорыстие и сострадание - стали мерилом человечности на долгие годы. Страна поднималась во весь рост, оправляясь от ран, потихоньку привыкая к мирной жизни. Летом Саше исполнилось двадцать два года, а Ванятке восемь, и в сентябре он пошёл сразу в третий класс - писать, читать и считать он умел, мама и бабушка занимались с ним каждый день. Ванечка просто обожал свою маму Сашу, подражал ей во всём и хотел обязательно стать лётчиком, чтобы, как и она наслаждаться безконечно огромным воздушным океаном, о котором она так восторженно и вкусно рассказывала, что Ваня всегла слушал с открытым ртом и не представлял себя больше никем, кроме лётчика. Саша тоже очень полюбила Ванечку, он стал самым родным и дорогим, как и её мама. Она оформила усыновление и дала ему свою фамилию. Лишь тоска по мужу и дочери омрачала сашины дни, а спасали учебные полёты и бескрайнее небо за бортом. Но она не давала тоске овладеть собою, она помнила про пулю и усилием воли превращала тоску в надежду, что жизнь подарит ей радость встречи с Илюшей и Лизонькой...
Так прошло пять лет. И пять длинных зим в одинокой постеле. Мама спала на топчане, Ванечка на печке, а Саша на кровати, и каждую ночь она вспоминала ту последнюю ночь с Илюшей, ночь любви, ночь нежности, и тихонько плакала в подушку. А наутро её охватывал страх, что придёт Олег и отнимет её сына. Но он не приходил, Саша успокаивалась и жизнь продолжалась.
А к новому году вернулся на своё подворье Мишаня - отощавший, постаревший и больной, но с весёлыми искрами в глазах. Он сначала зашёл в свою, давно нетопленную хату, постоял в горнице со счастливыми слезами на глазах, мысленно здороваясь с домом, а восьмиклассник Ванечка в это время тащил два полных ведра от колодца, по протоптанной в глубоком снегу тропинке. Грохнув вёдрами в сенях, он забежал в дом и крикнул, ломающимся подростковым голосом
- Кто-то залез в хату к дяде Мишане! Мужик какой-то! Вор небось! - скороговоркой вывалил он тревожные новости.
Саша накинула телогрейку, бабушкин пуховый платок, доставшийся по наследству, сунула ноги в валенки и выскочила в пургу. И обогнув старенький гнилой палисадник, столкнулась с Мишаней! Не враз и признала его... А когда разглядела, с криком "Мишаня!", обняла его и заплакала. Он тоже не сдерживал слёз, наконец-то, он дома и на свободе!
В тёплой соседской избе, после бурных объятий и слёз радости, он отогрелся, вымылся в тазике за печкой, переоделся в чистое бельё Ильи и сел к столу, где с нетерпением ждали его рассказа. Он, торопясь и обжигаясь, наелся домашних пустых щей с кислой капустой, показавшимся ему самыми вкусными на свете, и обведя всех взглядом, интригующе спросил
- А знаете, с кем я спал на соседних нарах все пять лет? - он переводил взгляд с одного на другого, но все отрицательно крутили головами. - С Ильёй! - выпалил Мишаня, произведя эффект разорвавшейся бомбы!
Сашенька задохнулась, от внезапно нахлынувших эмоций, и не в силах сдержать себя, стала судорожно хватать воздух, а Ванечка мигом подскочил, обмахивая её стареньким полотенцем, укоризненно выговаривая Мишане
- Нельзя маме так! Пуля у неё в сердце! Ты же знаешь! Эээх, дядя Миша...
Мама Зина суетилась с водой и потихонечку, по глоточку поила дочь. А Мишаня так растерялся, что сам чуть не лишился сознания, ведь тоже был до невероятности слаб и только виновато повторял
- Забыл я, Вань... прости... забыл...
И когда все успокоились, и Сашенька пришла в себя после приступа, он аккуратно и медленно, небольшими дозами поведал все новости. Саша буквально расцветала на глазах, порозовела, изумрудные зрачки заблестели - самое главное, её счастье, Илюша - был жив и здоров! Она обязательно дождётся его! И они вместе найдут доченьку Лизоньку!
Ещё расскал им Мишаня и про невероятный уход из жизни Олега, буквально мистический, по-другому не назовёшь! Тут Сашенька задумалась и загадочно улыбнувшись, показала, согретую на груди, мятую пулей, металлическую илюшину пуговицу на гайтанчике. И вкратце поведала всем удивительную историю их с Илюшей знакомства. И спасши их жизни синхронным рикошетом, Вселенная этим давала знак, что соединила два сердца надолго, и их земной путь ещё не закончен. И эта огромная надежда теперь питала Сашу уверенностью, что она дождётся своего Илюшу и всё у них будет хорошо, и они отыщут свою девочку! А Ваня ничего не сказал про Олега, но про себя подумал "Гад он! Так ему и надо!"...
Жизнь продолжалась и текла по мирному руслу. Минуло ещё три года. Ваня заканчивал школу, на дворе стоял лютый февраль, и вдруг неожиданно слегла с тяжёлой болезнью мама Зина. Резко, в одночасье, даже скорая не успела...
И осталась Саша вдвоём с Ванечкой, и самым близким человеком им был Мишаня. С подорванным, на валке тайги, здоровьем, он всегда помогал им и заботился о них, ведь это тоже были единственные близкие ему люди. И Мишаня помогал Саше искать Лизу, деньги на безконечные телеграммы и поездки по приютам у неё были, она получила денежные премии за боевые ордена, и мама оставила ей некоторую сумму, вырученную за их квартиру в районном центре, да и золотые червонцы были целы. Запросы они рассылали по всему Советскому Союзу, во все областные центры, но толку не было - нигде, девочки с такими фамилиями не числились. Саша уже отчаялась найти дочку и истосковалась по малышке, представляя длинными ночами, какая она стала, где она и с кем... И не помнит, наверное, свою маму...
А тем временем Ваня стал совсем взрослым, поступил в авиационный институт, в котором учились и Саша с Ильёй, и был своей матери помощником во всём и опорой. И по вечерам к ним часто заходил Мишаня, они ужинали втроём и обсуждали последние новости. Мишаня заменил Ване отца, много занимался с ним разными предметами, пока Саша была на работе, и Ванечка не чувствовал себя сиротой, и очень любил маму Сашу и дядю Мишу.
Так прошло ещё два года. Ваня учился на третьем курсе, вовсю уже пилотировал крылатые машины и прыгал с парашютом, испытывая при этом полный восторг! Он полюбил небо, раз и навсегда, и решил связать с ним всю свою жизнь, мечтая стать лётчиком испытателем. А Саша ждала Илюшу, считала годы и дни, но понятия не имела, жив ли он. И Мишаня, хоть и подбадривал её, прекрасно понимал, что десять лет каторжного труда выдержит далеко не каждый. Он сам, за пять лет, оставил в тайге всё своё богатыское молодое здоровье, и ничем утешить Сашеньку не мог, просто поддакивал, надеясь на чудо и веря в него, но реально понимая, что такие чудеса очень редки.
И в это обычное утро, Саша проводила сына в институт, накормив завтраком, и замочив в тазике за печкой грязное бельё, размыливала обмылки в тёплой воде, когда дверь отворилась.
- Мишаня, чё притаился? - крикнула она через плечо - избу выстудишь! - и обернулась... мгновенно узнав в этом измождённом худом человеке, своего Илюшу! Всплеснула мокрыми руками и привалилась к печке, не в силах ступить шагу, задохнувшись от прилива чувств.
Илья бросился к ней, обнял драгоценную обмякшую фигурку и прижал к себе в засаленный ватник. И заплакал, как ребёнок, навзрыд, не веря, что он до неё добрался. А у Саши мутилось сознание, хоть бы воздуху глоток, она обвисла в его руках, как тряпичная кукла. Тут он понял, что что-то не ладно, уложил её на кровать, приговаривая
- Сашенька, Сашенька, родная, ты чего? Я здесь... Я с тобой... - но видя, что она не реагирует, не на шутку испугался, кинулся за водой, поил её, приподняв голову и дул в лицо, чтоб очнулась.
И постепенно она порозовела, с шумом вздохнула воздух, зелёные глаза стали осмысленными, и ухватив его за шею, она шопотом кричала
- Илюшенька, роди-имы-ый... - и целовала небритые впалые щёки...
Он сбросил ватник, сел на кровать, гладил любимое заплаканное лицо и целовал глаза, губы, волосы, вдыхая, до боли родной запах, иногда отстранялся, чтобы утонуть надолго во взгляде, а потом опять целовал губы, лицо, руки... А потом они сидели молча, обнявшись - слова были не нужны, они наслаждались тем, что были рядом! Какое это счастье - быть рядом! И пусть весь мир подождёт... Так они и сидели на кровати в обнимку, им никуда не надо было спешить, теперь каждый миг принадлежал только им! Саша тихим голосом рассказала ему про пулю у сердца, что погибнуть ей не дала его металлическая пуговица, и что ей нельзя волноваться, даже по радостному поводу, а он гладил её руку, то и дело поднося ладонь к губам и в сотый раз повторяя "Как я люблю тебя!" А Саша неспешно выкладывала новости про Ванечку и Мишаню, и про то, как они жили здесь без него, казалось, целую вечность.
И тут дверь отворилась, и с морозным облаком ввалился в заснеженных валенках Мишаня, и не увидя никого, снял валенки и заглянул за печку. Ахнул, всплеснув руками, и тут же остановил себя от бурных эмоций, чтоб не спровоцировать приступ у Саши, зажав рот рукой и радостно сверкая глазами!
- Илюха! Друг! Жив! - смеясь, частил Мишаня, еле сдерживаясь, чтоб не запрыгать!
Сашенька улыбалась
- Ну, обнимитесь уж! - и легонько высвободилась из объятий мужа.
Друзья крепко обнялись, хлопая друг друга по спине, дивясь невероятной встрече, и переглянувшись, объявили начало праздника! На дворе был конец 1954-го года, Илье к этому времени стукнуло 38 лет, а Саше шёл 32 год. Они не виделись целых десять лет и сейчас не могли наглядеться друг на друга! Она, на скорую руку, стряпала пирожки, варила в чугунке вяленую плотву и картошку в мундире, а Илья сидел за столом, подперев ладонью щёку и наблюдал за ней, ловя каждое движение, и мог бы так смотреть на неё вечность. Тут и Мишаня подоспел из погребицы, с миской квашеной капусты, заваленной сверху солёными огурцами и с запотевшей поллитрой водки, торчащей из кармана ватника. Начинало смеркаться, и Саша в оконце увидела Ваню и кивнула Илье
- Ну, встречай сына! - она счастливо улыбалась, миллион раз представляя всё это в мечтах!
А Ваня не узнал Илью. Смотрел, то на мать, то на Мишаню, мол, чё за гости у нас... Сашенька расхохоталась
- Укатали тебя крутые горки, Илюша! Сын не признал...
- Папка?! - Ваня только теперь угадал в этом уставшем и постаревшем человеке, того плечистого красавца-отца, и крепко обнял его, прослезившись. И тут же спросил Сашу
- Мама, как ты? Приступа не было? - тревожился Ваня
- Всё хорошо, сынок! Я справилась... - и улыбнулась Илье - МЫ справились!
Потом Ваня с Мишаней накрывали на стол, чистили горячую картошку и рыбёшку от шелухи, а Сашенька помогала Илюше помыться в тазике за печкой, сливала из ковшика тёплую воду на худые плечи и торчащие лопатки, и сердце сжималось от жалости и боли. И набаненный, одетый во всё чистое, лучащийся радостью от долгожданной встречи, Илья преобразился, и в нём уже проглядывал тот статный красавец парень. Праздник удался, и был как в песне, со слезами на глазах. Засиделись за столом за полночь - понемногу выпивали, закусывали, расслабились душой и вели долгие разговоры про свою жизнь друг без друга. Илья не сводил с Сашеньки любящего взгляда, и когда застолье подошло к финишу, со стола было убрано и посуда перемыта, Мишаня подмигнул Ивану. Тот всё понял, и сказав родителям, что идёт ночевать к дяде Мише, быстро исчез с ним за дверью.
Илья тут же задул керосиновую лампу, и серебрянный свет от луны и от снега, делал пространство горницы нереальным. Он похлопал себя по ноге, приглашая Сашу, и она, сев к нему на колени, обняла за шею, а он обхватил её всю, тесно прижав к себе, и тихонько раскачиваясь, с невыразимой болью шептал
- Как я соскучился! Сашуля, как я скучал по тебе! - слёзы опять предательски побежали по щекам - Я так скучал по тебе! Родная моя! - он прижимал её к себе, а она каждой клеточкой чувствовала его неизбывную тоску и душевную боль. Ворошила пальчиками его шевелюру и замирала от счастья - дождалась! Наконец-то, дождалась!
А в это время нагрелось на печи ведро воды, и они по очереди искупались. Он мыл её как ребёнка, нежно тёр мочалкой со всех сторон, и она тоже окатила его тремя ковшиками, под весёлый смех! И насухо вытершись, оба нырнули под одеяло, дико соскучившись, и первый порыв был бурным и страстным, накопленный десятилетием, они кинулись друг на друга, как будто боялись не успеть и слились в одно целое, с долгим страстным поцелуем, с дрожью и со стонами. А после первого стремительного порыва, захотелось долго-долго ласкать любимые тела, и они, замирая от счастья, продолжили интимную близость, медленно и не торопясь, ощущая вкус каждого прикосновения, которое ужЕ вызывало экстаз.
И усталые и довольные, они лежали обнявшись, рассказывая, как они выжили. Каким чудесным образом Вселенная сохранила им жизнь, чтобы вот сейчас они могли наслаждаться этим счастьем! Сашенька показала ему "наглую" пуговицу, висевшую на шее, которая отрикошетила пулю от сердца, и Илья сразу спохватился
- Господи, тогда не успел, хоть сейчас вспомнил! - суетясь, снимая с шеи гайтанчик с кусочком амулета - На, родная, мы собрали амулет! - и добавил шопотом - Ура. Теперь мы всегда будем счастливы. - и Илья радовался, как ребёнок! Он вообще отвык от радости. Он и выжил только потому, что знал - его ждёт Сашенька! Он так и сказал ей - Только ради тебя я выжил! Только ради тебя! Лесоповал всех забрал... - он затих, вспоминая каторжный труд... - А я выжил! Для тебя! Ради тебя! Во имя тебя! Сашенька моя! Я знал, что ты ранена, знал про пулю... Мишаня сказывал... и знал, что ты жива! Это-то и давало мне силы! Благодарю тебя! Родная моя! - и он губами ласкал жилку на шее, поднимаясь выше.
- Илюша-а! - она прижалась к нему, и они опять слились в долгожданном затяжном поцелуе.
Потом они сделали перерыв - проснулся дикий аппетит - и с хохотом топали по холодным половицам в сенцы за едой, оставшейся от застолья. А заодно Саша прибрала все три части амулета в конверт и поместила в шкатулку с документами. Потом, насытившись едой и ещё одним порывом бурных ласк, они снова лежали обнявшись, продолжая делиться чудесами своего спасения. Сашенька подробно рассказала Илюше про тот воздушный бой, и про золотые руки хирурга, который зашил рану, не задев пулю, а то б Саши уже не было на свете. А когда она закончила, он, целуя её в щёку и шейку, шептал
- А догадайся, по кому я ещё соскучился?
Саша задумалась и аж подпрыгнула
- По штурвалу! - тут подскочил и Илья
- Да! Да! Да! Угадала - он так радовался, что она читает его мысли и желания!
- Илюша, завтра ты полетишь! - интригующе произнесла она.
- Да ладно... неужели?! Санечка! Ааа! Как я тебя люблю! - и он целовал её в губы и щёки.
Они снова, нацеловавшись, устроились лежать в обнимку, и теперь Илья поведал ей, как умирал в ледяном лесу, истёкший кровью, с двумя ранениями, если б не немка Марта...
- А давай найдём их! - воскликнула Сашенька! - Спасителей наших!
- А давай! - подхватился Илья! С ней он готов был пешком идти на край света!...
И на следущее утро, они плотно позавтракав и поцеловав Ваню, отправились на аэродром. Получив разрешение на вылет со вторым пилотом, Саша передала штурвал Илье. Он, с бьющимся возле горла сердцем, гладил рогатый руль, и слёзы капали на комбинезон. Саша молчала, она, как никто, понимала его. И немного успокоившись, и хрипло крикнув ОТ ВИНТА! - Илья нажал на газ, и самолёт рванул по заиндевелой взлётной полосе. Потом дрожащими руками, Илья потянул штурвал на себя, и о, этот прекрасный миг, вызывающий спазм в диафрагме, машина резко пошла вверх, оторвавшись от земли. Полёт был заявлен на час, и всё это время Илья вволю наслаждался пилотажем, видами заснеженной земли и неба, и сидящей рядом Сашей! Сейчас он был бы абсолютно счастлив, если б ещё нашлась и Лизонька...
Путёвки в ГДР они оформили в течении месяца - как ветеранам, их поездка была безоплатной и предоставлен индивидуальный гид-переводчик. В обкоме они объяснили цель поездки, и боялись, что Илья не выездной, но на удивление, имел действие закон о ветеранах, и их выпустили из страны. Они потихоньку закупали гостинцы для Марты, пока оформлялись заграничные паспорта, а за это время решили поехать поклониться хирургу, спасшему Сашеньке жизнь в далёком 44-м. И приехав в тот госпиталь, Илья и Саша сразу направились к главврачу, разузнать, где он живёт, ведь прошло десять лет. Но, оказалось, тот прославленный хирург погиб под Берлином, он дошёл туда вместе с прифронтовым госпиталем, и похоронен в русской общей могиле. Вот так, оба пути к их спасителям вели в Германию.
И вот в январе, супруги Тарасовы - они наконец-то официально оформили отношения - приземлились в Берлине, вспомнив их боевой вылет в первые дни войны, когда они сбрасывали боезаряд на спящий город. Все экскурсии было решено отложить на потом и гид сразу взял на прокат машину и повёз их в место, указанное Ильёй - он прекрасно его помнил и в партизанском отряде нашёл по крупномасштабной карте егерьский домик Марты. В берлинском архиве нашлась и немецкая газета тех времён, с фотографией взорвавшегося мессершмитта, который угнал Илья. С волнением подъезжал Илья к домику Марты, сразу издалека узнав его - он за десять лет не изменился. К ним вышел крупный немец в полушубке, и гид объяснил ему, что это гости из России.
- О, я, я! - загундосил немец и пригласил их в дом. У плиты стояла мосластая высокая немка и вглядывалась в пришедших. И вдруг, узнав Илью, уронила на пол тарелку, с воплем
- Иезус, Мария! Илуша! - и отбросив передник, искренне радуясь, кинулась обнимать Илью! - Гуд, гуд! - галдила фрау, помня, что он не знает немецкий. Потом долго трясла руку Саше, всматриваясь в неё и утвердительно кивая Илье, мол, понимаю теперь, почему ты не остался со мной. Подаркам Марта была рада до слёз, Илья благодарил её за своё спасение, и все вместе поплакали над тяжёлыми военными временами. Марта накормила их жареными сосисками и домашним пивом, а супруг её люботытно рассматривал русских гостей и проявлял дружелюбие. Все были очень довольны! Но ночевать не остались, им надо было ещё посетить могилу русского хирурга и улетать домой, в Россию - вояж их рассчитан на три дня. Марта провожала их со слезами, прижимая к плоской груди большую тяжёлую матрёшку, в которой сидело её копий, мал мала меньше...