Жил-был веселый Кадык. Он был не сам по себе, конечно, но нам это не важно. Приятный такой хрящик, подвижный, нервный, немного истеричный на красивой небритой мужской шее.
Он пел. Талант имел невообразимого пения. Хорошо пел. И даже сам сочинял песенки. Когда хотел, выдавал такие нежные рулады колдовской завороженности, что некоторые слушатели, в основном, всё-таки, слушательницы, – слишком впечатлительные дамочки, – переносили очарованность на всю его личность в целом, с далеко идущими последствиями: в обморок падали и хотели ему дать-отдать хоть что-да-нибудь. Он их снисходительно называл фанатками или общим словом «публика». А зря, правда? Пусть бы давали и падали в обмороки без названий.
Слава была. Она бежала не впереди, нет, скромно трусила рядом, но Кадык все равно не чувствовал себя уверенно. Таковы многие творческие личности: им регулярную поддержку подавай, которой они тут же пренебрегают, пресыщаются, как излишеством, и скоро опять с голодухи пухнут, так того обморочного фанатизма хотят.
И вдруг, на одном из последних концертов, Боженька послал ему… – (Хороший вопрос… Чудо? Испытание? Экзамен? – Э-э-э-э, не понять нам Божьего Промысла. А и надо ли?) – Особенную встречу.
Кадык встретил Некадык. Нервную, в меру истеричную, на нежной женской шейке. Да, в той самой публике, ту самую дамочку. Ту или не ту, потом разберемся. Встретил и поцеловал. И выпил слезу. У Некадык все слезы были отравленными, и вся она была сплошной отравой. Ее и звали-то этим самым отравленным именем: Любовь. Ага. Ничего себе, парочка? Только не надо думать, что произошло чудо. Напротив, жизнь осложнилась. Чувства, когда они остры, всегда смахивают на сумасшествие. Интересно, конечно, поподробнее в это заглянуть, но, простите, речь о другом.
Некстати будет сказано, что Некадык тоже была с творческими странностями всякого рода. Та еще штучка.
Они расстались. Не захотели с ума сходить, да и обстоятельства жизни, знаете ли… Они, эти обстоятельства, часто бывают на решения влиятельнее, чем Божья воля. Но на то она и Божья, чтобы не отпускать, пока не отработали Промысел.
Прошло, ни много ни мало, несколько вялотекущих лет. Острые чувства преобразовались в правильно-неострые. Каждый жил своей неполной жизнью с выщерблиной без друг друга. Это раньше, до встречи они могли считаться самодостаточными, а после, уж извините…
Но они не спешили что-то менять.
А потом их придушил ковид (болезнь такая чумная, с последствиями). И Кадык перестал быть веселым, сдался. Продуцировал только воспоминания о пении. Разленился, лечиться не хотел, работать над собой и вообще как-то восстанавливаться. Убедил сам себя, что напел уже полный короб и хватит ему дешевой славы, пора, значит, другим делом заняться. Издательским, например. Некадык тоже накрыла депрессия. Она тоже перестала быть веселой, тоже сдалась, кое-как продолжая дела……
А все почему? А все потому, что его голосовое вдохновение теперь находилось у Некадык, а ее душевное равновесие психовало в его биополе. Так схлопнулся во время знакомства особый энергетический разлом и перераспределились совместные ресурсы. Разделились, казалось бы, неправильно, но так случается, когда люди созданы взаимообогащать друг друга. Для этого необходимые для жизнеобеспечения элементы целенаправленно переносятся к партнеру, чтобы ускорить ощущение их нехватки и поиск мест обретения. Изменить этот факт не удается, поскольку данное священнодейство не в компетентности осчастливленных.
Понимали ли они все это? – Возможно, не до конца. Или не хотели себе в этом признаться. Просто боялись? Перемены жизни всегда трудо- и энергозатратны. Годы разлуки послужили им для осознания своих инвалидностей.
К тому же, оказалось, оба были эгоистами. Никто не желал сделать первый шаг, ожидая его от партнера. Но колесо завертелось, наверстывая время простоя.
Кадык все же решился на пробную вылазку. Он сделал вид, что едет по делам и приехал в городок, где уже отчаялась что-то изменить его Божья избранница, ждущая у моря погоды.
Сказать, что эта была за встреча? Таких слов не бывает. Слезы противоядия, смех, упреки, поцелуи всю оставшуюся жизнь…
Простая история? А сколько за кадром…
Не хочу быть периодом вечности или светом Плеяд,
Ждать и бежать, читать стихи на чужом берегу.
Я мечтаю скрестить с Вами ноги, – так в Японии говорят,
Но опять бегу от любви. Зачем я опять бегу?
Мне бы заново разворошить гнездо непослушных муз,
Друг пред другом их выстроить в когнитивное визави,
Исцелить свою память, открыть подмышкой космический шлюз
Для одной лишь слезы Богородицы о грустной любви.
Пусть я заново выучу свой любимый русский язык,
Изменю мировой порядок и в нем расписание гроз,
Чтобы снова обнять губами на шее Вашей чуткий кадык
И куда-то рядом пристроить всплакнувший нос.
(Некадык)