ЗАПАХ ЛАНДЫША... Глава 6 Амулет
Когда началась война, и Шурочка объявила, что уходит на казарменное положение при аэродроме, баба Глаша поняла, что время пришло. Она усадила внучку за старый дубовый стол, устроилась напротив и долго молчала, разглаживая высохшей морщинистой ладонью складочки на старой скатёрке. Слезящиеся старческие глаза глядели куда-то вдаль, в безвозвратно ушедшее прошлое, в котором уже ничего нельзя поправить, но зато можно изменить будущее, добрым сердцем, лучащим любовь. И она вздохнув, повела свой рассказ...
- Помнишь, внуча, я сказывала тебе про неслуха Акимку?
- Конечно, помню! - оживилась Шурочка. А бабушка продолжала
- Энта история не закончена... Слухай внимательно, касатка! Акимка тогда согласился принять цыганскую веру, и старая цыганка ведунья, в знак их договорённости, сняла со своей морщинистой шеи старинный круглый амулет, изготовленный из какого-то мягкого металла или неизвестного сплава, с изображением луны и солнца, и раскусила его щипцами на три части. Одну часть с дырочкой на цепочке, повесила опять себе на шею, а в двух других частях пробила гвоздём дырки и вздела шнурки из суровой нитки, и поочерёдно надела эти осколки амулета на тоненькую шейку Заре и на мускулистую шею Акимке. И назавтра должен был состояться обряд на крови, чтоб принять парня в цыганский табор. Но он ночью проиграл Зару в карты и наутро она исчезла из табора насовсем. А Акимку нашли цыгане, пьянючего в дымину, в кабаке и приволокли к барону! Хотел он его враз жизни лишить, но теплилась в отцовском сердце надежда, что Зара жива и он не взял грех на душу. А старая цыганка наложила на Акима заклятье, что первые дети в его роду будут уходить, не доживши до 20 лет, как и Зара! Хоть и знала, ведунья, что совершила большой грех, и платить её род тоже будет за это жестоко, но не сдержалась, и в сердцАх прокляла род Акимки, уж очень она любила Зару, как дочь свою! Да и барона тоже... Но не знала старая ведунья, что под заклятье попала и сама Зара, ведь она провела эту ночь с любимым, и в последствии родила от него дочь, а она тоже была из рода Акимки, и на её линию пала немилость ведуньи, которая очень любила Зару и даже предположить не могла, что та нарушит святой цыганский закон, и отдаст свою невинность до брачного ритуала. Вот так и навлёк грех ведуньи несчастья трёх родОв на семь колен... Недолго после этого протянул барон, так и не дождавшись Зару... Вслед за ним ушла и старая цыганка, отдав свою часть амулета сыну, который был в курсе всей драмы. Ведь это он притащил в поместье полупьяного Акимку и рассказал, всё как было, как загубил он невинную девичью душу! - Так уж и невинную! - брякнул заплетающимся языком Аким - Ох, и сладкую ночку мы с ней провели! - Сын цыганки выхватил нож из-за голенища, но заголосила мать Акимки, моя трижды прабабка - баба Глаша тяжко вздохнула и продолжала - Кинулась она в ноги цыгану, молила не трогать сына, он и так проклят! Плюнул молодой цыган на всё наше помещичье семя, развернулся и ушёл, не оборачиваясь... - бабушка помолчала, как бы взлядываясь в глубину веков, вздохнула и повела рассказ дальше - А через пятнадцать годков пришла в поместье к барину Акиму молодая черноглазая цыганка Ляля, его первая дочь от Зары. С ненавистью и со слезами вывалила она отцу всю боль и горечь свою, что жить ей осталось не боле пяти лет из-за его безрассудства, и что от отчаяния она хотела наложить на себя руки, но не берёт её небо к себе, пока не оставит потомство - и верёвка рвалась, и омут назад выталкивал, и медведь в чащу стрыбанул, как от прокажённой - будто заговорённая она от воды и огня, и от человека лихого... Выслушал её отец Аким, но не принял к себе в дом, сказав, что место её в таборе, и что не со зла он сгубил её мать Зару, уж очень она его любила и отдалась без принуждения. А в карты он проиграл её по пьяному делу, молод был и бестолков, и с лихвой уже поплатился за то, сына первенца лошадь скинула, а жена вторыми родами успокоилась. И пусть простит его дочка, не со зла вершил зло. И достав кожаный мешочек, полный царских червонцев, протянул Ляле кошЕль - Возьми и не помни зла... А три золотых отдай молодому цыганскому барону, сыну той ведуньи, и пусть помнит про материн грех, как сгубила три рода... - Потом достал из запазухи амулет, пристально посмотрел на кривой осколок, снял его с шеи и тоже протянул дочери - Возьми и прости всех... Как соединишь три части, заклятье растает! Может и сама спасёшься! - НЕТ! - гневно выпалила Ляля - Сначала вы за всё ответите! - и бросив кусок амулета отцу под ноги, навсегда ушла из его жизни... А ночью загорелись барские конюшни, вконец разорив Акима... Толи это была Лялина месть, толи конюх плохо затушил костерок под котелком после ужина, никто так и не дознался. Но прадед Аким был хваткий, и даже с лихими людьми имел делА, поэтому быстро поправил положение, и стал богаче прежнего! - баба Глаша перевела дух, после того, как поведала всё, притихшей за столом внучке Сашеньке.
Это поверье, вместе с кусочком амулета на золотой цепочке, вздетой давным-давно бабой Глашей вместо суровой нитки, передавалось вторым детям в роду. Второй ребёнок бабушки, старший сын, сложил голову в гражданскую, не оставив потомства, вот и одела она цепочку Шурочке на шею, как второму (по утверждению снохи) ребёнку младшего сыночка Ванечки, крупно троекратно перекрестила её и предупредила
- Исчезнет боль и страдание, когда амулет станет един! - это тоже слова старой цыганской ведуньи, переданные её сыном, вместе с пьяным отроком Акимом... - закончила баба Глаша своё повествование - Ты седьмое колено в роду, на тебе заклятье кончается... Только через ПРОЩЕНИЕ и ЛЮБОВЬ можно обрести душевный покой и счастье! Помни энто, внученька! - наставляла баба Глаша, в конец ошеломлённую от услышанного, Александру.
Всю ночь она ворочалась, то и дело щупая на груди кусочек амулета на цепочке, её поразил бабушкин рассказ, который из далёкого тёмного прошлого вдруг перепрыгнул в сашино сегодня, бесцеремонно призывая к ответственности за неслуха Акимку...
...Стоял жаркий август 1941 года. Фронт стремительно продвигался на восток... Своё совершеннолетие в середине июля Александра отметила удачным боевым вылетом, а когда после дУша пошла в комнату отдыхать, на тумбочке в стеклянной банке стоял букет полевых цветов, и терпкий степной запах, маревом висел в душной комнате. Но кто так поздравил её, она не выясняла - завалилась спать от усталости и перенапряжения... А боевые вылеты продолжались каждый день, летали посменно, ведя беспрерывные бои на земле и на небе...
В этот рейд за линию фронта летели тремя машинами. Одну пилотировал Илья, другую Александра, третью Олег. Вот так получилось, что именно он был назначен третьим. Наверное так действует судьба...
Задание командования они выполнили без приключений и возвращались на базу. Переговаривались по рации, держа определённую дистанцию. И хоть ожидали прилёта "мЕссеров", появление их стало неожиданным! Можно было, конечно, не принимать бой, а рассредоточиться в разные стороны и уйти в тыл, но что-то опять пошло не так, и они ввязались в схватку!
Илья старался прикрыть сашин борт, но мессершмиттов было шесть, а их трое! Двоих подбил Илья, одного Саша, но загорелся только один мессер, а остальные продолжали атаковать! Всё происходило так быстро, что не было времени на обдумывание, действовали инстинктивно на автомате. Раненый мессер пошёл на таран на машину Олега, а сам немецкий пилот выпрыгнул с парашютом, правда его подбили с земли наши зенитки, но и Олегу пришлось покидать борт, потому что через несколько секунд два самолёта встретились в безпилотной лобовой атаке, и в небе раздался взрыв! Купол Олега не было видно из-за дыма, да и некогда было разглядывать, Илью и Сашу атаковали с двух сторон! Самолёт Ильи задели по касательной, он вывернулся и стал заходить в хвост мессеру, а машину Саши ранили основательно, она загорелась, и Илья успел заметить, летящую вниз маленькую фигурку. - Фух, успела выпрыгнуть! - он облегчённо вздохнул и зачастил как мантру - Хоть бы не подбили! Хоть бы не подбили! - И в это время почувствовал удар по машине, она вздрогнула и стала терять высоту. Загорелось правое крыло... И Илья, сквозь дым, вывалился из кабины, и успел заметить, как его крылатый друг протаранил вражескую машину. Раздался взрыв, небо заволокло огнём и дымом. А Илья пошёл на затяжной прыжок, который спас ему жизнь, иначе бы его покалечило взрывом! Купол он раскрыл почти у земли, но перед этим рассмотрел на набольшой полянке слева, парашют, наверное Саши, и старался запомнить место приземления, ориентируясь по солнцу, чтоб быстро найти. Над его куполом раздалась зенитная очередь, но он летел уже низко и был недосягаем для пуль.
Приземлился очень удачно, на крошечную проплешину в лесу, парашют повис на берёзе, но он был уже в метре от земли, подтянул противоположные стропы и мягко спрыгнул в высокую траву. Несколькими движениями сдёрнул купол с дерева, скатал, скрутил стропами и спрятал в неглубокую ямку, закидав листьями и валежником. И стал ориентироваться на местности. Вспомнил, что правее увиденного парашюта блеснул ручей. Вот его и надо найти, а там возможно и Саша рядом! Она приземлилась прям перед Ильёй, и скорее всего, это её купол. У них были разработаны свои сигналы, имитирующие крик птиц, именно на такой случай! Главное, подобраться поближе, чтоб она услышала! Четыре крика - это значило "я рядом, опасности нет".
День слегка перевалил за полдень, в лесу было душно от испарений, как в бане, Илья вспотел и торопился добраться до ручья, чтоб попить и искупаться. Но валежник не давал продвигаться быстро, то и дело он перелезал через коряги и старые гнилые стволы. Набрёл на ежевичник и утолил жажду кисло-сладкой ягодой, перепачкав ладони и губы фиолетовым соком. Но вот, наконец и ручей... Илья сымитировал сойку четыре раза, прокричав в сложенные пригоршнями ладони - вдруг Саша уже услышит - и стал раздеваться, чтоб освежиться в речушке. Какое это наслаждение, в жаркий день окунуться в прохладу ручья, смыть пот, пыль и копоть воздушного боя! Кругом стояла девственная лесная красота и тишина, и не верилось, что он только что, чудом остался жив, и буквально с неба свалился, чтоб наслаждаться в этом райском местечке.
А через десять минут он уже шагал вдоль берега, вглядываясь в прогалы между деревьев и посылая птичьи позывные. Он уже полчаса двигался вдоль ручья и стал подозревать, что отдалился от сашиного места посадки, речушка виляла и видимо, он потерял ориентир. Как вдруг услышал ответный сигнал, четырежды прокричала сойка! Этот хриплый звук был сейчас слаще любой музыки! Илья взял левее и припустил на звук, перепрыгивая валежник на пути. Но тут мелькнула мысль "А вдруг это Олег?", хотя он прыгнул намного раньше и должен был приземлиться севернее...
Но это был не Олег... Между стволов явно мелькнула Сашина фигурка, и Илья прибавил шагу. Саша тоже продвигалась почти бегом, насколько позволяли ветки. Вот между ними уже метров пять, он предвкушал, как заключит её в объятья, но тут, она запуталась в валявшихся на земле сучьях и айкнув, плашмя растянулась на земле, не имея возможности встать - ботинок застрял между веток. Эйфория встречи была смазана, Илья подоспел, помог ей освободить ногу и подняться, они посмотрели друг на друга, он улыбнулся и всё же прижал её голову к своей груди, искренне сказав
- Я рад, Саш! Мы живы! Я рад!
Но это не прозвучало, как признание... тоже самое, он мог бы сказать любому, даже Олегу! И Шурочка разочарованно принялась отряхивать гимнастёрку.
Илья спросил, спрятала ли она парашют, и получив утвердительный ответ, предложил перекусить и сориентироваться по карте, куда двигаться дальше. Сухие пайки у них остались на борту, не было возможности их взять с собой, за спиной был ранец с парашютом, но кое-что они научились рассовывать по карманам и цеплять к поясу - шоколад, галеты, соль, спички, нож, пистолет, фляжка... Перекусили, наслаждаясь близостью друг друга и тишиной, что не хотелось никуда спешить. Но надо было определиться с маршрутом. Склонясь над картой, касались головами, и Шурочка ничего не соображала, вся кровь из мозгов прилила к щекам, а сердце отстукивало лошадиный галоп! У Ильи тоже шумело в ушах, и дурманил аромат сашиных волос, но какой-то неведомый страх не давал ему переступить эту черту. Он безсмысленно водил пальцем по карте, не узнавая букв и местности. Потом стряхнул наваждение и наконец, ткнул в нужную точку. Не глядя на Сашу, он убрал карту в боковой карман и скомандовал, шагом марш...
Путь у них теперь лежал к партизанам, на карте их дислокации не значились, но перед вылетами, они на большом атласе подробно изучали местность и запоминали ближайшие стоянки партизан. Их было ещё не много, партизанское движение начало формироваться в конце июня, но они уже были, и сильно досаждали наступавшему противнику!
И юные лётчики, оставшись невредимыми в воздушном бою, в котором уничтожили три вражеские крылатые машины, двинулись к ближайшей стоянке партизан, ориентируясь по солнцу и по приметам на местности, указанных на карте. За этот бой они будут награждены орденами, но пока они не в курсе, что совершили подвиг и что они герои, а просто шагают по лесу к партизанам, довольные, что выжили! Илье надо было очень многое сказать Саше, но он не знал, с чего начать, и ждал подходящего случая. Оратор он был на троечку, зато командир на пятёрку, но тут приказной тон не котировался. Идти им было, предположительно, километров пятнадцать, а по лесу, это сутки, не меньше! Значит, будет ночёвка и обстоятельства должны ему помочь. Но обстоятельства ничего не знали про илюшины планы, и разворачивались так, как им было угодно!
Прошагав с час, Саша вдруг резко остановилась, приложив палец к губам
- Тсс... Слышишь?
Илья ничего подозрительного не слышал и помотал головой. Но у Александры был отменный слух, и она, замерев, прислушивалась, вытянув шею в правую сторону.
- Как- будто стонет кто-то... - шепнула Саша - Может и птица, конечно... но похоже, человек...
Илья опять напряг слух, и тоже различил, едва заметный стонущий звук. Они пошли в этом направлении, ступая почти не слышно, как учили в институте, чтоб не обнаружить себя. Стоны стали всё слышнее, теперь и Илья различал их очень чётко. Они прибавили шагу, и увидели вдалеке между берёз и сосен, купол парашюта, висевший соской. Переглянулись. Это либо тот немец, либо Олег. Побробности было не разглядеть, скрывали деревья. Илья с Сашей прибавили шагу, но шли так же тихо, чтоб не хрустнуть веткой, у немца наверняка был пистолет, и вряд ли он был двоечник по стрельбе.