Бобу Бруверсу
Упираешься в зеркало. Тщишься узреть человека.
Он в тебе много вёсен назад безнаказанно жил.
Был же славный когда-то юнец из ХХ века,
А не этот попорченный молью невнятный мужик.
Сохранился ли файл из эпохи бесценно-обсценной,
Где в ходу не кефир, не бульон и не рис на воде?
Там на маленькой кухне стихами исписаны стены,
И от шкварок лоснится картошка на сковороде.
Там знакомцы знакомцев в дверях разуваются робко
И проходят в прокуренный дом. И всю ночь до утра —
Разговоры и песни в набитой народом коробке
Под солёные грузди, «сабонис» и «три топора».
Там, на входе в волшебный портал между адом и раем,
Волоокие девы, что вечно нежны и добры,
Восхищаются тем, как поэты, со смыслом играя,
Сочетания слов превращают в иные миры.
Но сегодня ты будто решил отойти за перила:
«Наши древние чувства и мысли уже не нужны».
Жизнь офлайн. Безайфонная молодость. Юрский период.
«Dire Straits», «Зоопарк», динозавры, хвощи, плауны…
Ощущение юной души не закажешь курьеру.
То, что было, не сможет согреть никого, кроме нас.
Только кто нам мешает купить пару сумок мадеры
И собраться? И даже набраться под «Brothers in Arms»?