по Гринвичу навалило, по Цельсию наступила
подпольная карма на карте масштабом,
за спиной нервы чешут крылья,
ошеломляют не натиском, спокойствием,
впереди брачная ночь без невесты,
как подвиг разведчика,
и сшивали горизонт дожди,
так «ну нет» быстро перерастало в «ну да»…
подпольщики вышли подчёркнуто вежливо с докладом,
суть деталей валялась глазами сов,
на стоптанных каблуках несвежих событий
хворь хромала напряжением,
она змея, но пригрел ни я,
время показывало, но глаз не радовало,
а под лопатками дуло
медленно,
натужно…
этот бал без пяти шкур восковых свечей
начат под залп свёрнутого скрежета,
это птицы поют в клетке прутьями одиночества,
сытость их пробудила зверское чувство голода,
и тесны заблуждения, –
тени в каждой стене отыщут кожу агоний,
натаскают фальшивый эффект реального устрашения
на стадию потрясения…
а когда пасмурно любой свет мил,
и жёлтые огоньки из глубин пчелиной мудрости,
и топчутся сваи болезнью грязного звука глаз не раздражая,
только смотрел хрусталик накоплением
сыроватого,
неопасного стержня,
а в восьми реках охрипшим молчанием
рыбы учились плавать, воды не касаясь,
среди не тронутых оспой злых лиц,
где солнце спустило в лупу праздное любопытство,
мёртвые птицы тихо лежат,
симпатичными внешне,
страшными по сути.