Огромный чистящий прибор рядом с открытой дверью 209-го номера загораживал почти весь проход. Из проёма торчала задняя женская округлость, обтянутая светло-голубым рабочим халатом. Обладая пышными формами, тётя Клава легко складывалась вдвое, когда это требовалось. Почти упираясь носом в пол, женщина водила по изношенному паркету тряпкой, раскачиваясь из стороны в сторону, и не замечала стоящего сзади мужчину.
— Кхе, — громко кашлянул Котов.
— Ой, — вскрикнула тётя Клава и присела. — Вот же зараза, — ругнулась женщина, — напугал.
Виктор вежливо протянул горничной руку, но та, упираясь ладонями о косяк, подскочила так легко, будто в ней был не центнер веса, а килограмм этак пятьдесят.
— Клавдия Шушкевич? — задал нужный для деловой беседы тон Котов.
— Осподя, как будто под арест меня хочешь взять. Тётя Клава я. Так и зови. А чо тебе надоть-то от меня? — Женщина прищурила маленькие глазки. — Чота я тебя не припомню. Из вновь заселимшихся, што ли?
Своеобразный лексикон тёти Клавы вызвал у оперативника улыбку. «Всё-таки тон беседы придётся менять. Подстраиваться», — подумал Виктор.
— Тёть Клав, я из милиции. Мне поговорить с вами нужно. Давайте пройдём в номер, чтоб никому не мешать.
— В номер? — Тётя Клава взглянула на ботинки Котова и недовольно поджала губы. — Я тока пропылесосила, а ты с улицы. — Женщина склонилась к металлической этажерке на колёсиках, заставленной бутылками с санитарными средствами, и вынула пакет с одноразовыми тапочками. — Вот. Перебувайся. Ботинки свои в колидоре оставь. Не бойся. Не сопрут. У нас тута отродясь ничо ни крали. Да и чо там красть, — усмехнулась бабуля, — растоптыши твои? У нас тут знашь, каки знаменитости селяца? Вот как-то певец один жил, фамилию чот позабыла я, ну ты-то точно знаешь. Такой невысокий блондин. Он сначала оперы всё пел, а потом про шарманку. Видать, шарманка-то ему больше денег приносила, так и задержался среди бомонта, — ввернула мудрёное слово тётя Клава, уверенно исказив его на свой лад.
— Басков, что ли? — невольно поддержал монолог тёти Клавы Котов, покорно расшнуровывая ботинки.
— О! Точно! Басков! Так уж у него-то ботинок ентих два чумадана было. Хоть целый день рассматривай. Разные всякие, блестючие, я таких в жизни не видывала. Даж с вышивками, представляешь? И как они умудряюца ботинки вышивать? Я вот тапочки дома попробовала, так неудобно жеж? Две иголки сломала, плюнула.
— А… — попробовал влезть с вопросом Котов, но словоохотливая бабуля не готова была уступать.
— А уж пинжаков разных, уууу… — тётя Клава закатила глаза и опустилась на аккуратно застеленную гобеленовым покрывалом постель. Пристроиться на соседнюю кровать Виктор не решился и, передвинув от окна стул, сел напротив — разговор ожидался долгим. — Все вешалки, что у меня в каптёрке есть, ему отдали, и всё равно на все пинжаки не хватило, — продолжала делиться впечатлениями женщина. — А пинжаки красивые, один даж с перьями. Я одно пёрышко себе на память отщипнула, — хихикнула старушка, приложив к губам пухлую ладошку. — Ты меня только не выдавай. Но шоп чота украсть, нет, такого никогда не было, так что ты, милок… — тут тётя Клава замолчала и захлопала нависшими на глаза веками. — А чо ты пришёл-то? Неужто кляуза какая поступила на меня? — Лицо женщины вытянулось. — Неужто Басков пожаловался? Так я перо верну, оно у меня на комоде в шкатулочке лежит.
— Тётя Клава, — успел вмешаться в монолог бабули Виктор, — я здесь по другому поводу. Вы — очень ценный свидетель, от ваших показаний много что зависит, поэтому позвольте, я наконец задам вам нужные вопросы.
— Ну давай, задавай, — закивала горничная.
— Я смотрю, память у вас хорошая. — Виктор сделал паузу, чтобы женщина оценила комплимент. В ответ тётя Клава расправила плечи и, как королева, повелительно кивнула. — Вы помните своё дежурство в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое апреля?
Женщина опустила взор, но зрачки её стремительно забегали из стороны в сторону.
— Эт который день-то был?
— Это с пятницы на субботу.
— Ну и чё? День как день. Ничего подозрительного я не помню.
— Меня интересует Королёв. Красивый такой брюнет. Артист.
— Артист? Красивый? — Тётя Клава задумалась. — Они все красивые, артистов-то у нас много. Ты мне номер скажи, в котором он поселился, тогда вспомню.
— Сто двадцать третий.
— Сто двадцать третий, говоришь? Эт значит, на первом этаже, правое крыло, левая сторона. А! — вскрикнула тётя Клава, — вспомнила. Услужливый такой. Так вроде не дебошир какой, на вид приличный человек. Вежливый. Хлопот не доставляет.
— Вы его в тот день видели в гостинице? — не стал уточнять время Котов.
— Видела, тока не днём, а ночью.
— Ночью? Где же вы могли видеть его ночью?
— Так он ко мне за утюгом приходил. Приспичило ему брюки гладить. Я уж спала. Так сладко, так сладко. Муж покойный снился. Да. Вроде как мы молодые, идём с ним по аллейке, гуляем. У нас возле дома парк, а там аллея липовая. Нравилось нам с ним там вечерами прохаживаться. В любую погоду ходили, до самой его смерти. — Тётя Клава подхватила отворот халата и вытерла набежавшую слезу. — А мы ведь с ним ни много ни мало, а пятьдесят пять годочков прожили. Душа в душу, между прочим. Сейчас так не живут. Вот у меня соседи…
— Тётя Клава, а можно про Королёва, — не выдержал Котов. — Когда он к вам за утюгом пришёл? Время можете сказать?
— Ой, да уж поздно было. Я на часы-то не глядела. Может, час ночи, а может, и два. Я потом долго уснуть не могла. Меня вот если среди ночи разбудить, я потом в жисть не засну. Ничо не помогает, ни снотворное, ни хрен запечённый.
— А хрен-то зачем? — совсем запутался Виктор.
— Так это — Малахов по телевизору учил, я рецепт еле успела записать. Надо хрен в духовке запечь, а потом в кашицу растереть, но только в алюминиевой посуде, ну и перед сном принимать по три столовых ложки, запивая топлёным молоком. Ты рецепт-то себе запиши, аль запомнишь?
— Мне-то он зачем, я же про…
— Понятное дело, пока молодой, незачем, — перебила тётя Клава. — Но я те так скажу, время-то быстро летит, не успеешь оглянуться, и того…
— Чего того? — рассердился Котов.
— Ну чего, чего, сам знаешь. Вино, кино и домино — вот чего. А рецептик этот мужчинам ох как помогает — силу мужскую за неделю восстанавливает.
— Вы же говорили, от бессонницы?
— Так после этого дела спишь как убитая, — моментально выкрутилась тётя Клава, хитро подмигнув Котову. — Когда мой Коля…
— Так! — возопил Котов. — Вернёмся к нашим баранам. Итак, вы отдали утюг Королёву и больше не спали. После этого вы Королёва видели?
— Ну да, он же утюг мне вернул.
— Когда это было?
— Так утром.
— Время сколько было?
— Часов восемь.
— Он сам вам отдал утюг?
— Сам, ага, из рук в руки.
— Спасибо, — выдохнул Виктор, — вы нам очень помогли.
Вы прочли отрывок из детектива Елены Касаткиной "Амплуа убийцы". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.