Передо мной легла встрёпанным фолиантом:
чиркнешь - и полыхнёт. Не узнаю весну.
Видимо, я уже стала инвариантом -
вместо очередных вижу всегда одну.
Где пастушок бродил мирной тропой идиллий,
кто-то его сменил на берегу реки.
Облик надев иной, тысячу раз ходили,
тысячу лет спустя всё ещё дураки.
Где пастушок бродил, думал, что неудачник, -
ради одной строки тысячу лет тоски -
там наступает день, и обитает дачник,
и расцветает сад на берегу реки.
В доме его тепло. Утро без интернета.
Льёт подсластитель в чай, сонно глядит в окно.
Видит в окне одно - пятнами полусвета.
Вместо вообще всего видит всего одно.
Как пастушок ходил с тихой своей пастушкой...
Рядом пастушка шла с острой своей косой.
То зашумит листвой, то прокричит кукушкой,
то замолчит цветком, то пробежит лисой.
Это была весна, старая оборванка,
cерая, как трава, севшая на крыльцо.
Скоро она уйдёт, но наградит талантом
вместо любых личин видеть её лицо.
Ради любой любви, ради одной минуты,
ради реки времён, тянущей нас на дно,
вместо отрады слов, их вездесущей смуты,
помни всего себя - и говори одно.
Внутренний сад цветёт серым, сиреневатым.
Снова пусты леса, а небеса ясны.
Сломленный пастушок, ставший инвариантом,
сломанный инструмент верной ему весны.