(тройной сонет)
Голубые взоры под очками
Полны беззащитной доброты…
«Северные», стало быть, «цветы»?
А на службу, значит, Вы начхали?» -
Бенкендорф посверкивал зрачками,
И ещё, примерно, с полверсты
Стёкла, что и так от слёз чисты,
Дельвиг тёр платком, шаги чеканя.
Что-то вновь во вкусе Феокрита,
В подражанье эллинам, бубнил.
Сдержанная грусть его чернил,
Полная страстей, от прочих скрыта…
Предварив «разбитое корыто»,
Изо всех прищуривался сил:
Не на той жениться поспешил!
Сослепу измена пережита…
«Баловень» задумчив и ленив:
Всё ж – домой, хоть в пору сгинуть в яме.
С русской песней, полной соловьями,
Сведался души его мотив.
Дружбы культ любовным не сменив
Ни во сне горячечном, ни в яви,
Он уйдёт не в радости и славе,
А в бреду тифозном, слаб, сонлив.
Сдавит сердце лютая тоска –
Страх посеет: «Кто – я, и зачем – я?»
Позабудешь радости искать.
Воздух сжат за тучами у скал.
«Обстоятельств, - говорят, - стеченье…»
И тропа, усталая, узка…