Над долиной навис утёс,
все леса накрывая тенью.
Дуб ему шелестом произнёс,
скрипом фраз через ствол столетний:
"Ты — безмолвная нам опасность,
своим телом закрыл от света.
На краю силуэт прекрасный —
как живой, он застыл в пируэтах".
На горбатом носу утёса
стоял парень на пьедестале.
Ветер тронуть не мог длинный волос —
только время избило камень.
Ни рукой, ни ногой он дёргал,
между лёгких зияла прореха.
Веки спрятали от горизонта —
всё равно он давно уж ослепнул.
Птицы клювами бились о латы,
кутил люд с их тупыми насмешками.
Его ржавый меч со плащом рваным
раньше стольким подавал надежду.
Хвост на затылке и плечи всех шире,
будто с конём скачет по полю вечно.
Да, он кричал, и был каждым услышан,
но позабылись уже его песни.
Со стороны леса поднялось Светило,
с вершины горы прибежал мальчуган.
Ладони на трещины, он вопросил:
"Дяденька рыцарь, ты как таким стал?"
Без слова единого воин стоял,
как все ни пытались тревожить покой.
На деле, он просто не мог открыть рта —
куска, что оставила стая ворон.
В челе неотёсанном мысли героя:
да, словом поэта он память воздвиг.
Но вот облака озарились багровым,
сквозь камень он молвил последний свой стих:
"У тебя, сын, всё впереди,
и укажет луч направление —
Через дырку в моей груди
светит Солнце.
Ступай, я верю."