То было на Сысерти в годы недавни.
В подлетках ходили мои старики.
В заводе росли, кто на кузне, в слесарке,
А кто на подсЫпке. В работе легкИ.
При крепости мало ль куда загоняли
Мальцов. Там я слышал, (уж правда аль вздор
Не знаю), про ту травянУ западЕнку.
А как там-то было, другой разговор.
Пошла на заводе, знать, неразбериха,
Когда промотали добро всё вконец
Наследники старого барина. Тут к нам
Пришёл Саломирский, названый купец.
Скупил он заводы, что сам Турчанинов
Когда-то поставил на радость себе.
Продать-то продали, а деньги ж охота
С завода лупить, словно по старине.
А новый им кажет: «Я главный хозяин
И мне вся получка! А вам – сколько дам».
Поспорили малость, нанять сговорились
Приказчика, что всё сочтёт господам
И денежки выдаст, кому сколь причтётся.
«Пущай-де хозяйствует, лишь бы в срок нам
ДеньгУ выдавал». Так им, видно, казалось
Оно будет выгодней. Новый-то сам,
Видать, не мудрёнее их. И откуда?
Он княжеских был али царских родов.
Ему к тем заводам заслуг надавали.
Любил он по кругу гонять жеребцов
На длинной верёвке. Всегда в штанах белых
В обтяжку ходил, да на шапке любой
Носил лошадиный хвост. Чем не занятье.
Полезешь под дОмну в одёже такой?
В ту пору жила там умОйная баба.
Она в головах у всей знати была.
Ей гору насыпь злАта - пыль не оставит.
Себе-то меркУет: «И я б так смогла
По кругу гонять жеребца. Чем я хуже
Того Саломирского? И заведу
Почище себе!» Так вот на Щербаковке
Поставила конский завод на виду.
И тоже давай жеребцов гнать по кругу.
А главный приказчик нездешний-то был.
Все пАном его за глаза величали.
Как бары уверились в нём – учудил:
ЖогнУл их, сколь мог, да так нАглухо, что им
Несладко-то стало. Заводы в долги,
Народ обездолил, деньжат прикарманил,
Сам шапку надел, да и прочь убеги.
«Прощайте-ко! Век бы глядел на кобылок,
Да ваших жере;бчиков, но недосуг.
Купил два поместья, хозЯевать надо».
Тут бары в драчИшку и всё из-за слуг.
Винят лишь друг дружку, ни в чём сговориться
Не могут. Подумать-то им не в честИ.
Судились-рядились. С ума небольшого
Решили порОзно хозяйство вести.
Один-де приказчик своё маракует,
Другой на свой лад, как угодно ему.
Начальство помельче по-своему рулит.
Короче, беспУтица. И посему,
Народ заводской, как добро покромсали,
Делили, как скот на чужой и на свой.
Ты, мол, турчаниновский, ты - саломирский.
А хуже всего спор земельный. По той
Поре Санко МАсличко главный был щЕгарь.
Он у Саломирского крепко рулил.
Плутя;га был страшный, в делах приискОвых
И рУднишных всё понимал. Этим жил.
Зловредный мужик. Всё вынюхивал, будто
Не мастер он горный, а дворовой пёс.
А у турчаниновских щегарем Яшка
Был. ЗОрко прозвали. Тот шибко возрос.
А вовсе зазря. Недалёк был умИшком
И видом страшён словно бык. На смехУ
У всех был. А рожа, как будто нарочно,
Как свёкла красна, и на ней поверхУ
МестАми росли волосишки. Ну, рОвно
Кустами извёсткой наляпаны. Вот
За это его и прозвали «облезлым»,
А он тем гордился, кричал на народ.
«Я, дескать, прикАзный, меня не обманешь.
С далёка всяк вашу плутнЮ разгляжу».
Слепыш-слепышом. Сам-то еле мизюкал,
НосОм по чернилу водил. «Накажу,
Гляжу на аршин в землю, коли мне надо.
Пониже склонюсь, всяк камЕнь мне знакОм».
Ну, кто-то возьми, да и дунь это в ухо
Той барыне-то заполОшной тайком.
«Ты щегарем будешь в моей половине,
И чтоб Саломирскому не донеслось,
КолИ, что найдёшь!» Он ей: «Будьте в спокое!
Сокрою от всех, шоб ничё не стряслось!»
Она говорит: «Вот, когда суд окончим,
Тогда и покажешь мне, где малахит».
А Яшка себе это так понимает:
«В суде под сукном дело долго лежит».
Гарцует в седёлке по заводской даче,
А рожу наел - как не лопнет, вопрос.
И глазки всё щурит: гляжу далеко, мол,
Всё вижу, всё знаю, всё чует мой нос.
Руднишным всё это, конечно, забавно.
«Облезлому впору богатство открыть,
Что нам с вами плюнуть. Вот женится Зоркий
На вдовушке ШАврихе - сможет зажить
Почище господ. Та ведь вдовушка знает
От мужа покойного старый секрет,
Где мужнина ямка была с малахитом.
Богаты там зАлежи. Равных им нет.
Почище Гумешек!» Облезлый-то слышит
Такой разговор. Мож и верный слушок?
Он хоть и в годах был, а всё ж неженатый.
К вдове навострился. А той невдомёк.
Когда же назначили щегарем главным –
Дорожку к той вдовушке сразу забыл.
Ему показалась низкА она званьем,
Из бедно сословья. Он тут же решил
Жениться на дочке её Усте. В пОру
Вошла она, замуж когда отдают.
И стал наш Облезлый на эту деваху
Поглядывать. А кто указ ему тут?
А Устя у той вдовы, как говорится,
Ни в мать, ни в отца издалАсь. Веселей
Той девки в заводе нет. Вечно в работе,
С утра и до ночи, всё с песней своей.
В гулянках завОдских она запевало,
Плясать мастерица. И редко кто ей
Там в пару сгодится. В деревне прозвали
Устинья-Соловьишна. Всех–то звончЕй.
Насчет чего протчего - не допускала,
Блюла себя в строгости. К ней женихов
При бедном житье табуны табунятся,
А тут цельный мастер, Облезлый каков.
Она ему сразу хотела оглобли
Враз отворотить, даж на смех поднялА.
Но он ведь простой шибко, как говорится,
В глаза плюнь – утрется и скажет – росА.
Устюха же всё-таки не унывает.
«Устрою я штуку тебе, погоди.
В другой раз ко мне не захочешь и ехать».
Спровадила матку свою из избы,
Подружек назвАла, сама ж на пороге
Верёвку пристроила низко. Как он
В избу-то заходит, так швакнулся нА пол.
Подружки смеяться. А он: «ИспокОн
Глядеть, мол, привык вдаль, а шо под ногами
Не вижу». Поднялся. Ему хоть бы что.
В другой раз ему под седло накидала
Колючек шипОвых. И мерин за то
В сей миг одичал, сбросил Яшку башкою
На чьи-то ворота. Он только потёр
Ушиблено место. Подружки Устины
Совсем приуныли. «Тяжёл ухажёр!
Как ты отобьёшься? Стыда нет ни капли.
Башка вон чугунная. Чуть воротА
Не снёс, а ему хоть бы что». Тут и парни
Решили помочь ей, коль вышла беда.
Его первым делом в укромном местечке
Слегка отмутузили, и кулаков,
Понятно, для Яшки совсем не жалели.
Но он отлежался, а вот мужиков,
И тех, кто лупил и невинных вспорОли:
Нельзя, мол, приказного просто так бить!
ЭтАк чего доброго бАрам-то вскоре
Влетит. Им ж охота в спокойствии жить!
Задрал Яшка нос после порки той шибко.
А барыня ж думает, что на него
Народ заводской озлобИлся за службу
Хозяйке своей. И давай, ну его
Спрашать, мол, не надо ль чего тебе Яша?
А он не будь плох говорит: «Я хочу
Жениться на девке, что в крепости вашей,
ШаврИхи дочь Устя. Я вам отплачу».
«Жениться, эт можно. Позвать сюда мамку».
ШаврИха ей кажет, что дочка на дух
Его не приемлет, мол, старый, облезлый.
«Да как она смеет! Отдам за понЮх!
Её ль это дело решать? Чтобы завтра
Тотчас под венец! Позовите попА».
Наказ раздала и скорей в Щербаковку
Гонять жеребцов. Вот такие дела.
Подружки Устюхе болЕзнуют: «Видно,
Судьба за облезлого замуж идти».
Тут сам женишок прикатил, а Устюха
Его привечает. «ПонЯла, подИ,
Какое ей счастье-то в дом подвалило?» -
Так думает Яшка. Она же ему
С улыбкою молвит: «Меня вот тут люди
Спрашают про ямку отца. Никому
Ещё не сказала». Он ей: «И не надо.
Ты мне одному укажи!» «Да ни вжисть!
Тебе и подавно боюсь, ты же после
Забросишь меня. Засмеют. Побожись!»
Он ей забожился. «Лишь место скажи мне,
Где это богатство лежит». Тут она
Ему говорит: «Это мне не известно.
Могу я сказать только время, когда
Раздастся тот голос, который богатство
Укажет. Так тятенька сказывал мне.
Есть близ рудника КлиминскОго берёза
Приметная шибко. Стоит в стороне,
Согнулась дугой, всю слезами изъело.
Осталось прутА три здоровых. Коль стать
Под этой березой ночною порою,
Когда наливаются травы, держать
В руках веник банный, стоять, не вертАться
С НалИвы и прям до ИвАнова дня,
Однажды, услышишь – поёт голос женский.
Он спросит: зачем здесь, откуда? В тебя
Тотчас полетят камни. Голос же спросит:
Который тебе нужен? Ежли узнал
КамЕнь тот, что нАдобен, без промедленья
Кричи поскорее: Вот тот, что попАл!
И голос тотчас тебе место укажет.
А там уж всё просто. Ты ток не робей.
Тяни в этом месте за трАву, откроешь
Себе западЕнку - ход в гОру. А в ней
Песку аль руды сколь душе-то угодно.
Хоть вОзом греби, хоть какою сумой.
Но только иди под березу ту пЕшим,
Чтоб голос услышать, уж больно тихОй.
И банный опАрыш, смотри не роняй тот,
Не выпусти с рук! Коль какой камешОк
В тебя угодит, потерпи и не рОпщи».
Всё выслушал Яшка, скорее в возОк.
Поехал берёзу искать. Нашёл ловко.
Приметы сошлись. В вечеру взял мешок,
Запрятал в него веник банный – опАрыш,
На место пошёл, замер, точно пенёк.
В лесу одному ночью летом скучнЕнько.
Но Яшка в уме спозаранку считал,
Эт сколько ж богатства ему достаётся!
Стоит, не шевЕлится, веник зажал.
Как вовсе же ночка глухая настала,
Вдруг, чу, женский голос тихонько запел.
А песня вблизи где-то и незнакома.
Он лишь разобрал: «Милый друг», и замлел.
Потом он услышал: «Ты чьих таких будешь?
Зачем к нам пришёл? Как тебя величать?»
Себя он назвал гОлосу, объясняет:
«Руды малахитной желаю достать!»
«А ты холостой человек аль женатый?
А то я женатым-то не пособлю!
Ты кто - камнерез, рудобой?» «Главный щегарь!»
«Ах, вон что! Тогда я тебе подарю
КамЕнья любые, а сорт выбирай сам».
Тут в Яшку посыпался град из камней.
Стоит на ногах еле, дАром здоровый.
Один камень жахнул других посильней.
Схватил его Яшка, кричит: «Этот, самый!»
А голос ему говорит: «Приходи
Назавтра в тож время к КарАсьей горЕ ты.
Скажу там, что надо. Теперь же иди».
ЧутОк постоял он, а после руками
Стал шарить в потёмках, камЕнь подбирать.
Так полный мешок нагрёб. Домой приносит,
При свете лучины давай разбирать.
Порода различная, есть просто галька,
А есть малахит самой высшей цены,
И сорту такого, что тотчас про рАны,
Рубцы, синяки позабыл он свои.
А зАсветло Яшка в путь засобирался.
Гора ведь не близко. Идти и идти…
Забрал свой мешок с рудой да и поехал,
Того и не думал, что сразу почти
За ним саломирский прислужник почопал.
Ведь у собачонок привычка така;,
Друг дружку кусать. Тут же барину новость:
Что САнка МаслИчка проспал всё, пока
ЩегАрь турчаниновский яму разведал.
МаслИчка и кинулся Яшке вослед
От гнева господского. Так будто хвостик
До гиблой берёзы довёл и присЕд.
Глядит он, как с Яшкой беседует голос:
«Эт, что же, опАрыш?» – раздался вопрос.
А Яшка, видать, не смекнул, да и ляпнул:
«Невеста велела принесть, я принёс».
«Ну, как же посмел ты ко мне заявляться!
Ведь сказано было, что не пособлю,
Женатым ни в жизнь, женихам и подавно!»
А он извивается: «Всё объясню!
Я сам человек подневольный. Велела
Мне барыня. Сам о женитьбе ни-ни,
Всё думал, как от нелюбимой отбиться».
«Сперва вот отбейся, потом приходи.
Иди не сюда, на ПолЕвскую гОру,
Рудник где Григорьевский. Знаешь, поди?
Вот там и найди ты кривую берёзу,
Под ней западЕнка. Лишь глубже копни!
Поднимешь за трАву её. Сколько хочешь
РудЫ набирай, а сейчас же прощай».
И голос умолк женский. Яшка, как заяц
До дому вприпрыжку летит. И давай
Всё барыне сказывать. ПлИтки ей кАжет,
Что из малахиту, а барыня в крик:
«Не сметь о женитьбе теперь даже думать!
О выгоде барской подумай, старик!»
Попу и приказчику вмиг наказала
Негодную девку венчать с женихом,
Который похуже. А Яшке сказала
К Григорьевскому руднику гнать верхом!
На том руднике целый день он берёзу
Кривую искал и не мог всё найти.
Второй день искал, третий, месяц уж ходит.
Забыл, что ИвАнов-то день позади.
К зиме дело. Яшка всё ищет берёзу.
Они, как назло, все прямые. Траву
Дерёт тут и там. ОпахАл всю округу.
Но нет западЕнки… и съехал с умУ!
А барыня так себе определила:
«Богатство моё Саломирскому сдал!»
ПлетьмИ щегаря наказала со злости.
Не столько для пользы, а так, чтобы знал.
Болтали, что Яшка замёрз под берёзой.
Маслишку ж у горки Карасьей нашлА
Кончи;на, а рядом стяжОк от берёзы.
Стяжок-то был лёгкий, рука тяжелА.
Ну, бАры, понятно, других себе главных
Нашли щегарЕй. В мире «добрых» полно
Людишек. Им что, господам, лишь бы деньги
В свой срок поступали, народ же – дерьмо.
Про ту западенку идут разговоры.
Нет-нет и всплывёт: где-то, кто-то сказал,
Мужик аль пацан прям на гладком покосе
Траву потянул, в западЕнку попал.
Давай на телегу складАть малахита,
Потом западенку полОгом закрыл.
Уехал и после её, как не стало,
Как не было вовсе иль место забыл.
Одним словом пУтанка. Знать, затянуло
Травою надёжно. А Устенька что ж?
За парня пошла камнереза, который
Был пОрот за Яшку и бАрам негОж.
До старости Устя своей-то привычки
Не бросила, к песне душа ведь лежит.
И коль, где в заводе ты песню услышишь,
Так знай, то СолОвьишны голос звучит.
Как видно, с умом кто, о том надоУмил,
Чтоб той травяно;й западенки следОк
Для бар и господ недоступным-то сделать,
А лЮду простому давать по чутОк.