****
Вышел ёжик из тумана,
да опять ушёл в туман.
На платформе бродит Анна,
о которой был роман.
Подъезжает поезд тихо,
к суициду не готов -
хочет он без горя-лиха
ехать, знай, себе в Ростов.
Прибегали в избу дети -
глядь - Некрасов... и - адью!
Я один на белом свете,
кто писал сто раз "люблю".
Ваш отказ меня не красит,
это глупость и каприз:
каждый утверждённый классик
милой даме - ценный приз!
На горе свистели раки
со среды до четверга.
О законном вашем браке
разрыдалась пустельга.
Вы - в берете, я - в пролёте,
это всё как дважды семь,
но при этом обороте
не смеётся мне совсем.
Няня с кружкой, как с игрушкой,
две кузины, три коня...
Очень шло вам быть подружкой
беспонтового меня.
Город растопырил уши,
наших слов ловя строку...
Ёж катал в тумане груши
и шептал "Мерси, боку!"
Груши скатывались в кучу,
ностальгически звеня...
Ёжик, видимо, не в курсе,
про тебя и про меня...
Нас бы рисовал Пикассо -
преуспел наверняка...
Но сказал поэт Некрасов -
нет в морозе ништяка!
Гулкость мыслей или спальни -
выбирай, чего хужей...
И туманная реальность
малозначимых ежей...
Этот поезд, груши, няня,
раки, звёзды, пустельга
нас с тобой не извиняют -
вот ни разу. Ни фига.