Когда звонили мы за “двушки”
и пили квас в жару из бочки,
я был вихрастым, в две макушки,
но это были лишь цветочки.
Потом и ягодки поспели,
преодолев метаний муки;
и дети резко повзрослели,
и у детей родились внуки.
Теперь гуляет в поле ветер,
автопортрет хранится в раме,
а я ночами, в лунном свете,
грешу по-прежнему стихами.