Любимая, ведь вы не знаете,
совсем, ничуть не знаете.
Слова – лишь только тень от чувства,
распластанная слабостью у ног.
Стихи – протяжный крик безумца,
но он не громче, чем короткий вздох.
Но все же – хоть бы здесь, ну хоть немного! –
я выскажу, я напишу – и не смотрите строго.
Любимая, ведь вы не знаете,
совсем, ничуть не знаете,
как я кричал и проклинал от злости Бога,
как яростная боль моя дробилась ночью
и запивалась – каюсь! – алкоголем,
как я вредил – еще врежу – здоровью,
как, преисполнившись отчаянным угаром,
я ударялся в гороскопы, цифры, даже карты.
Любимая, ведь вы не знаете,
совсем, ничуть не знаете,
как все, что есть на белом свете,
мне говорило: все наладится,
лишь только не спеши, как ветер,
она почувствует, спохватится…
И посреди пучины взбитых нервов
я находил последний остров тихой, слабой веры.
Любимая, ведь вы не знаете,
совсем, ничуть не знаете,
как каждый новый день, что выпал мне на долю,
мотал меня по разным, но похожим берегам,
как каждая секунда дня полна безволием,
как каждая секунда дня относится лишь к вам.
А я стою меж двух земель и мучаюсь, и не пойму,
куда несут меня потоки дня – куда несут и почему.
Любимая, ведь вы не знаете,
совсем, ничуть не знаете,
что я смотрю на вас, как на икону,
что я молюсь на вас, молюсь за вас,
моя прекрасная Мадонна,
не отрывая слабый глаз.
Молюсь, вздеваю руки к небу,
но слышу слабый шелест ветра.
Любимая, ведь вы не знаете,
совсем, ничуть не знаете,
что все вокруг мне хочется
прекрасным именем вашим прозвать,
и только красивое, и только хорошее –
как море, закаты, цветы и последождевая трава.
Особенно сильно хочется – белесую рассветную дымку,
белесую пушистую вербу и каждую яркую в мире улыбку.
Любимая, ведь вы не знаете,
совсем, ничуть не знаете,
как я в угаре странных чувств стихи пишу,
пытаюсь высказать всю боль свою, всю нежность,
но совершенно слов не нахожу –
ведь как же описать любви больной безбрежность?
А я стою меж двух земель и мучаюсь, и не пойму,
куда несут меня потоки дня – куда несут и почему!..
Любимая, сегодня стою на пороге,
весь оголенный и продрогший нерв.
И предо мною две больших дороги –
какая верная, какая – нет?
Я завтра получу письмо обратно,
и буду почерк свой в тоске не разбирать.
Мое последнее, отчаянное право –
надеяться, верить и ждать.
К.Ш.
https://vk.com/lit_podpolye