Ухожу
с голодного эшафота.
Не довелось топору работать:
кат решил меня выгнать в жуть,
где Надежды, как травы сорные…
И София-мудрость их сплошь выдергивает.
Где Любовь – афера
обольстительной стервы-Веры.
Ухожу живою.
Ухожу и вою,
словно бы по себе покойной:
жить такой –
заглянувшей по ту сторону –
в край, где нет мне милых и грез, и вздоров –
мне на кой?
Но ведь я
ухожу и не в камеру пыток,
и не убитой:
ухожу из потусторонья в явь.
Ухожу в золотое поле,
где во ржи
нету бездны ни для детишек,
что цветы-васильки тут ищут,
ни для женщины, что бежит
от недоброй доли,
так горячо ее возлюбившей.
– Я обвыкнусь на свете на белом жить!
– Может,
нынче и мне василек положен?..