___________________
Из цикла
"РАССТЫКОВКА" (1987)
___________________
ЛЕВ ГУНИН
СТИХИ
РАЗНЫХ ЛЕТ
избранное
Стихотворения, сборники, циклы
Памяти моего дорогого брата Виталия
ИЗДАНИЕ 2019
© СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ, переизданы в 2019.
______________
Возможны ошибки в передаче текста везде, где использована автоматизация. Тем, кого интересует творчество этого автора, можно порекомендовать альтернативную версию (с обложкой, иллюстрациями, авторской вёрсткой) -
В это собрание вошли избранные стихотворения разных лет. Если нет географической ссылки, то, как правило (это касается стихов 1970-1991), стихотворение написано в Бобруйске (Беларусь). Разножанровость, характерная для автора, и очень разные (по тематике, по образности, по типу) стихи в одном цикле или сборнике: это - широкий охват явлений, "вариантность личности", артистическая "смена" персонажей "первого лица".
___________________________
___________________________
© Лев Гунин: автор стихов; дизайн обложки; вёрстка; и др.
© Фотопортрет Виталия Гунина на первой заглавной странице.
© Михаил Гунин (отец Льва, фотограф): фото на первой заглавной странице.
___________________________
Я считаю, что это один из лучших сборников Льва Гунина, моего друга детства и человека, который открыл мне волшебный мир поэзии. Ни одно из стихотворений не выпадает ни с точки зрения уровня, ни с точки зрения совместимости. -- Аркадий Коровин. 2002.
_______________
ОГЛАВЛЕНИЕ:
1. ПОМОЛВКА
2. ПЕРЕПУТЬЕ
3. ДИСКИ
4. ПАМЯТЬ
5. НА ЗАКАТЕ
6. ДАМОКЛОВ МЕЧ
Бобруйск. Ул. Социалистическая (бывш. Муравьёвская). 1980-е годы. Фото Льва Гунина.
Лев Гунин
из книги
РАССТЫКОВКА...
(книга стихов 1987 года)
ПОМОЛВКА
1
Как перст в воде, так истина в бреду
укажет путь.
Так было суждено.
Кто говорил, что в правильном аду,
как и в аду неправильном, темно?
Нужда - невеста вечная в саду -
не уставая - узы ткёт свои;
и ставит мат бессильному труду,
и смешивает пустоты слои.
Она - блаженство муз, поэтов знак -
помолвлена со мной, чему я рад;
но вместо смеха - слёзы на глазах,
и вместо рая - беспросветный ад.
Есть беспредельность в точке бытия,
как в точке апогея, где энзим;
и ад гнетёт моё второе Я,
тогда как раем я благословим.
Я выделен избранником из толп,
я лёг на камень жертвенной нужды;
и судьбоносный жар меня нашёл,
чтоб сделать провозвестником беды.
И - чтоб я ход вещей не нарушал -
от мира я с тех пор стеной закрыт,
и он моих талантов не признал,
но и меня не положил на щит...
3
Блеск кожи. Запах ворвани. Этаж.
Ещё этаж. Всё слышу под стопой.
Скрипят полы, и слышится: "Я ваш!".
Снаружи - ночь. И город за сам не свой.
Ночь спит нагая в ложе из шагов.
Я в сон её бросаюсь с головой.
И с крыш ко мне слетают стайки снов,
меня без спроса унося с собой.
Автобусы дремучие идут
в последний рейс, и тупорыло спят.
И на углах плетут венки минут
трёхцветные глазища-автомат.
Сигналы города. В них скрежет, скрип и гул.
Шаги ночных прохожих. Лай машин.
И кажется, что весь район уснул.
И кажется, что ты совсем один.
И вдруг очнёшься в этой пустоте.
Не зная, кто ты, не храня имён.
И даже звёзды в облаках не те,
И мир не тот, каким он сотворён.
Скрипят полы. И ночь зерном висит
над миром, ожидающим судьбы.
И, может, участь и мою решит,
и я приму сей жребий без борьбы...
И что-то зреет, ноет - как любовь;
оно везде, и токи от него
идут сквозь кожу, проникая в кровь,
как бесконечный свет из тьмы веков...
Апрель, 1987. Минск.
ПЕРЕПУТЬЕ
подходя к перепутью верёвочным миром травы
свою плоть усмиряя свирепым двойным пируэтом
знаю я что и мне не сносить головы
если злое чудовище как-то узнает об этом
в воскресенье наружу торчит не кочан - голова
и колодники-звуки идут по этапу предела
и пустыми обёртками падают с неба слова
до рассвета
до стражи
до совести
и до удела
не ищи меня там где вчера ещё стопы мои
обнажённую землю до ночи взахлёб целовали
я пространство скатал словно холст
и теперь вместе с ним
я в другой тишине
в лёгком шаре нехоженой дали
и ладья не плывёт и орёл в небесах не летит
только я по канве от невидимых глаз ускользаю
но ответить придётся за это когда впереди
я увижу грифонов подстреленных стаю
Апрель-Май, 1987.
ДИСКИ
В квартире - день. А ночь - та за окном.
Вечерний дождь оставил море лужиц.
Дрожит стекло и сотрясаем дом,
когда полно машин в ущельях улиц.
Шуршат колёса снизу по воде.
Лак. Блеск асфальта, черный, словно кожа.
Огни их фар мигают там везде...
Их жёлтый свет. И на реку похоже...
Шуршит листва, как шины, за окном.
Фигур белеют пятна. Пахнет дустом.
Дрожит стекло и сотрясаем дом,
когда машин орава мчится шустро.
На троне ночь сидит вершиной суток длинных.
Дневной гипноз, как пелена, падёт.
И чувства полновесны, как из глины.
И осязанье тайны выдаёт.
И что-то тает, медленно и сладко.
Как будто чья-то белая душа
проникла в дом, и бродит тут украдкой,
листами книг и веером шурша.
Июнь, 1987.
ПАМЯТЬ
1.
сколько раз всё исчезало
предел возникал чёрной ямой
исчерпанность правила бал
снова поминки надежды...
всё взорвали...
сизифов труд жизни
обыкновенная бытовуха
когда нет впереди маяков
и свет пробивается
лишь изнутри
просыпаешься
слышишь шорохи...
различаешь цвета...
2.
наплывают как струи воздуха
как сквозняк
как
отзвуки с проезжей части улицы
трогают осторожно
как вид соседних домов зрачки
тайно тревожат
полузабыто
как тогда
высота этого этажа
как стволы деревьев и снег
как груша забитого снегом
рта
укачивают
равномерностью
размеренностью
заоконной жизни
полётом чёрных птиц
по кайме закрытого неба
проводят пальцами по лицу
и узнают -
как любые другие
воспоминания
Декабрь, 1987.
НА ЗАКАТЕ
Только на исходе дыхания
ощущением бывает белая кость.
Сквозь тумана флер,
сквозь ореола дымку.
Приложив ухо к плечо,
слышишь, как звенит колокольчик -
вчерашнее утро...
Только на исходе дня
бывает особая метка.
...на исходе жизни -
неземной, нелинованный свет.
Нет заслуг у солнца и звёзд.
Нет заслуг у луны.
Сияют они с небес
сами по себе,
просто так.
Как мы - живём.
Потому что живём.
И только уход
не бывает
случайным...
Декабрь, 1987.
ДАМОКЛОВ МЕЧ
дамоклов меч свисает надо мною
всю жизнь все годы страхом отравив
и сделав малодушие виною
и наслажденью грубо вены вскрыв
обречено моё второе я
с на восемь лет отсроченным рожденьем
и жалит его немощи змея
и нет нигде от этого спасенья
ни горы ни моря не защитят
от беспощадной парки приговора
и катится под ноги жизнь моя
и рвёт её на части злая свора
и близится тот самый страшный час
мне не прибавив мужества и воли
и сходятся две стрелки на часах
сей проклятой необратимой доли
29 декабря, 1987.
__________________