В апреле погода неустойчивая – то хорошо пригревает, то ветер поднимется, да такой, что пронизывает аж до костей. Все трое суток, что длилась мини-вахта, по небу сновали кудрявые тяжёлые облака серого, а местами сине-чёрного цвета. В голубых расщелинах между ними появлялось солнце, хорошо пригревающее в это время года. Когда ветер ненадолго стихал, то в тёплой куртке охранника телу становилось жарко. Виктор гулял по территории вверенного ему для охраны объекта, наслаждаясь весной. Снимал кепку и расстёгиваясь, он не думал нисколечко о том, что в такую вот погоду, потея да выставляясь под ветер, можно легко "загрипповать" или "заработать" бронхит. Уже ночью он почувствовал болезненное жжение в носоглотке, что вызывало несильную головную боль, но сон отбивало напрочь… Сдавая дежурство, Виктор уже шмыгал носом, а напарник Василич над ним незлобно подтрунивал: "Ездишь по своим писательским сходкам, с девками молодыми обнимаешься да чаи гоняешь, вот и подцепил там грипп областного значения. Иди отседова – лечись! А то ещё и на меня тут начхаешь…" А он задерживаться и не планировал, после бессонной ночи хотелось скорее прийти домой, выпить чаю с мёдом и хорошенько отоспаться. Обычно такая практика при лёгкой простуде срабатывала…
На чём базируются сны, от чего возникает та или иная сюжетная линия, порой яркая и неповторимая, что запоминается на долгие годы, а то невзрачная, туманная, которая забывается, стоит только приоткрыть глаза? Запив чаем с мёдом таблетку "Ринзы", Виктор включил на ноутбуке любимый фильм "Легенды осени", но посмотрев его минут пятнадцать-двадцать провалился в сон.
Сон
Сидя на раскладном стульчике под склоняющейся над рекой берёзой, Виктор слушал многоголосье птиц, льющееся из ольхово-ивовой окраины бора с противоположного берега Мологи и внимательно наблюдал за поплавком покачивающимся в бездонной синеве отражённого в реке неба с висящими в нём редкими, пломбирного цвета облаками. Где-то в отдалении весело журчал ручеёк. Он упрямо бежал к реке по каменисто-песчаному жёлобу, пробитому им за много лет. Весёлый бег ручейка прерывался лишь на время весеннего половодья, которое замыливало его илом, приносимым бурными водами реки. После же, когда вода спадала, он упрямо пробивал себе путь к слиянию натоптанной тропой. Ветра почти не было, лишь изредка небольшая рябь волновала поверхность речной глади. С поля за спиной Виктора слышны были голоса журавлей, уже не первый год летующих на берегах Мологи. Их звучные голоса порой заглушали оппонирующие им соловьиные трели. Чем ближе птицы подходили к реке, тем отчётливее можно было их слышать. Виктор замечтался и не заметил, как леска туго натянулась, изогнувшийся кончик удилища ушёл в воду. Когда рыбина в глубине сделала рывок, сработал фрикцион катушки, он спохватился и схватил удочку. Рыба была не крупная, но сопротивлялась отчаянно. Она не скоро выбилась из сил, но когда рыбак её подводил к берегу, шла как собачонка за поводком. Это был язь грамм на триста пятьдесят. Приглушив рыбу рукояткой ножа, Виктор бросил его в пакет, висящий на рогатине, и стал насаживать на крючок горошину. Сзади послышалось какое-то движение и он, слегка повернувшись, заметил стоящего метрах в двух от него журавля. Птица, склонив голову, некоторое время внимательно разглядывала Виктора, а после стала осторожно приближаться. Он замерев, наблюдал за ней, а она, словно что-то выискивая, наклонялась и рассматривала кочки осочника. Потом подошла к рюкзаку и стала старательно вытягивать оттуда пакеты, в которых было упаковано печенье, пирожок с капустой и конфеты к чаю. Разложив всё на земле, птица, замерев, смотрела на Витьку, пока он не склонился к разбросанному провианту. Осмелев от того, что её не прогоняют, стала цокать клювом и издавать гортанные звуки: «Курл… Курл… Курл…» Раскрыв пластиковое ведёрко из-под майонеза, в котором хранился пареный горох для наживки, Виктор рогатиной осторожно подвинул его к журавлю. Того, похоже, приглашать уже было и не надо – он прихватил несколько горошин, запрокинув голову, проглотил. Потом довольно, как показалось Виктор, пощёлкал клювом и продолжил свою трапезу, которая длилась минуты три. Осторожно взяв удилище, рыбак закинул снасть в реку. Птица, оставив в покое рассыпанный по земле горох, замерла, словно являлась частью рыболовного процесса и тоже уставилась своим немигающим взглядом на поплавок. Виктор исподтишка наблюдал за ней, но в какой-то момент упустил её из виду, и лишь когда почувствовал, как что-то лёгкое прикоснулось к его спине, а на плечо опустилась птичья голова, он от неожиданности чуть не вскрикнул. Птица же, напротив, вела себя, казалось бы, естественно. Лёгкий ветерок качнул удилище, леска слегка натянулась, а после, чуть только дала слабину, последовал рывок, катушка затрещала. Виктор подхватил удилище, вспугнув будто бы дремавшего на плече журавля, и почувствовал, что в этот раз рыбина села покрупнее предыдущей. Птица отошла от рыбака метра на полтора и, захлопав крыльями, стала кричать на воду: «Курла! Курла!..» А после, помогая себе взмахами крыльев, взбежала на высокий берег и, сделав несколько длинных шагов, взлетела…
Виктор, держа в руках увесистого язя, долго провожал птицу взглядом – хотелось узнать, где сядет, чтобы попробовать при случае сделать фото всего журавлиного семейства. Но журавль, перелетев на правую сторону реки, основался где-то вне поля зрения рыбака. Подумалось: "Обидно, но что ж…"
Просидев на берегу ещё часа полтора и, не дождавшись больше ни одной поклёвки, Витька стал собирать рыбацкие пожитки в рюкзак. Когда осталось сложить удочку, он неожиданно застыл. Вспомнились вдруг рассказы набожных людей о том, что птицы, которые прилетают к людям и не боятся к ним подходить, – это души ушедших предков. Они навещают детей своих, словно хочется узнать им – а правильно ли живут их потомки? Виктор вновь присел на осочник и замер: "Так это ж матушка была! Пришла в журавушке познать, как я поживаю… Ох..." Он прикрыл ладонями лицо и заплакал…
Виктор резко сел на кровати от разбудившего его звонка телефона. Ничего со сна не соображая, он водил пальцем по экрану, пытаясь ответить на звонок, но, когда тот затих, сунул его под подушку и прилёг. Лицо, как и подушка, было мокрым от слёз. Прикрыв глаза, он стал вспоминать, что ему нагрезилось, ибо всё казалось таким реальным, что сном это было трудно назвать. Журавушка казалась такой близкой, что протяни руку, и она положит голову на ладонь… Журавушка!
Поднявшись, Виктор пошёл на кухню. Горло горело, хотелось пить. Из носа текло. Включив чайник, он вернулся в комнату. Запустив ноутбук, Виктор задумался: "Скоро годовщина смерти матери, надо на кладбище сходить. Вот и журавушка навестила меня во сне." И вслух добавил:
– Середина апреля, а ты грипповать надумал, братец! Лечись, давай! Скоро к журавлям в гости пойдём – место запомнил…
© Первослав