О Лермонтове размышлять
на горестно-высокой ноте.
В четырёхтомнике читать
в иссиня-чёрном переплёте
его поэмы и стихи,
почти шекспировские драмы,
где в те же страсти и грехи
впадают господа и дамы,
в которые впадаем мы.
Но он – четырнадцатилетний –
ужель успел постигнуть – тьмы
глубИны? Ибо всё конкретней,
ясней изображал черты
пленившего его героя:
исконной злобы и вражды
причинника – Небес изгоя.
Ещё вчерашнее дитя –
уж он любил, но, как бы, мстя
любви за чувственные раны,
что ощутил в себе столь рано.
В том, чтоб за боль воздать с лихвой –
греха не видел никакого.
И вот уж с раной огневой –
пред ним – влюблённая Сушкова…
Он поспешал на маскарад.
И вновь жестокая картина :
браслет, мороженное, яд,
безвинная во гробе Нина…
Но что за строки про Кавказ!
Я день-деньской впадать готова –
их перечитывая – в транс!
Вот оно - Лермонтова слово!
Его безвременный финал,
мне кажется, лишён загадки.
Ведь он бесстрашно воевал,
со смертью не играя в прятки!
На гиблой речке Валерик
в горячей схватке, в гуще боя –
не за язвительный язык
мог поплатиться головою.
Да, он отчаянно грешил.
Но Бог есть Бог любви. Не кары.
Пусть даже с Демоном дружил,
но душу не сгубил Тамары!
Какая разница, мой друг:
злой рок или за грех расплата…
Но перехватывает дух
от мысли: какова утрата…