В моей сказке героям давно нет места.
Они погибают, уходят в бездну,
А я смотрю вслед, по щеке слеза.
«Герои сгорают», - ты мне сказал.
И пламя рождало твои слова,
И взор затуманен, в груди лишь стон.
Ты мне обещал, что придёт весна,
Но был саркастичен, насмешлив тон.
Но я ведь верила, хоть мой враг
Казался другом, товарищем… палачом.
Я стала тебе, словно вечный раб,
Но снова мною ты был прощён.
Ты вновь смеялся, в глазах – зима,
В глазах тех синь и осколки льда.
Я так ждала, что придёт весна,
Но всё боялась: растает он.
Я берегла часть твоей души,
Что вверил мне, когда вдруг пришёл.
Ты мне твердишь, что отрада – боль,
Что чувства счастья ты был лишён.
А я касалась несмело рук.
На коже – шрамы от сотни битв.
Твой взор, казалось мне, так страшён,
Но страшен смерти твоей мне лик.
Ты – личный бог, мой забытый Кай,
Ты пишешь «вечность» из крошки льда.
И глаз давно уж разбит хрусталь.
Ты мне твердишь полуслышно: «Да».
Мне так хотелось обнять тебя,
Но ты не друг мне, не друг. Забудь.
Моих небрежно касался рук,
А я умоляла: «Со мною будь».
В моей сказке героям давно нет места.
Ты стал единственным, мой злодей.
Шептал на ухо: «Твой мир так тесен.
Твой мир за десять пройти мне дней».
Но ты свою же нарушил клятву.
В конце свой путь избирал ты сам:
Навек героем – прекрасным, храбрым.
Ты дал надежду, что быть вдруг «нам».
Но помнишь то, что твердил в начале?
Но помнишь клятвы, что слышал зал?
Ты погибаешь,
Ты так печален.
«Герои сгорают», -
ты мне
сказал.