Он глотал насекомых: клопа, муравья, осу.
А затем перешел на животных больших и малых.
Крепли зубы и крылья, и дым созревал в носу,
и в глазах багровел перламутровый блеск опалов.
А однажды он нового мяса отгрыз ломоть,
и гудронное сердце покрыли гнилые пятна.
И настолько ему приглянулась людская плоть,
что жевать ее в будущем стало втройне приятно.
Он проглатывал толпы, и помнят о том отцы.
И бои с ним свелись к бесконечности всех усилий.
Потому что слепые жрицы и лжежрецы
своих лучших детей на алтарь для него носили
и с азартом сектантов смотрели в жующий рот,
в ритуальном угаре бесились до злого счастья
и подумать не смели, что в свете таких щедрот
их скелеты однажды окажутся в этой пасти.
А чудовище кашляло смрадом и вширь росло,
и за пару веков превратилось в умов икону.
И противники бились и гибли всему назло,
но нельзя победить дракона, не став драконом.
Только древнего монстра однажды придет черед.
Летописец незримый устанет от ветхой драмы
и нарывы сюжета огромным ногтем сотрет,
и разгладит ладонью эпохи кровавой шрамы.