То было на Финском заливе:
Последние отблески Солнца
Медленно вдаль уходили —
Я думал, оно не вернётся;
Смотрел на безликие звёзды,
Казалось, могу дотянуться;
Тёплым и влажным был воздух,
И было так тихо, и пусто
Кругом, и так мнимо-спокойно,
Когда вдруг заметил Его я:
Стоял пристыжённо поодаль
У самого берега моря.
Стоял и смотрел прямо в душу,
И мокли глаза отчего-то.
Увидел мой взгляд, сконфуженно
Развернулся на пол-оборота.
Я крикнул: "Ну стой, Знакомец!
Давай, говори, я слушаю!"
Он скорчил физиономию,
И тушка Его неуклюжая
Направилась в мою сторону.
Присел на песок и вымученно
Признался: "Того я не стою..."
Молчали. Слова будто вымерли.
Потом Он заплакал горестно.
Не знал, чем Его успокоить:
Сказать, что всё страшное кончено?
Соврать, что не будет боли?
Я руку на спину сгорбленную
Обронил, — и заглохли рыдания.
Спросил, обернувшись всем корпусом:
"Ты ищешь мне оправдание?" —
И жалостно так глазёнки
По лицу моему забегали,
Точно сидел с ребёнком,
А не с мужчиной сорокалетним.
"И ты не боишься ни капли?" —
Узнал с какой-то надеждой Он.
Вдали одинокий кораблик
Спешил вернуться домой.
Я думал, а что бояться-то?
Не страшный: сидит вот, плачет,
Песок разгребает пальцами,
Глаза под ресницами прячет.
Ответил, кажется, искренне:
"Хотел бы обидеть — обидел.
Ну что за терзания и принципы?
Рассказывай. Я многое видел".
И Он тогда начал сдавленно:
"Всё люди придумали глупые.
Я был ведь когда-то Ангелом...
Сгубило меня самолюбие.
Ну да, опустился до крайностей.
Из Рая с позором был изгнан..."
После недолгой паузы
Продолжил: "Страдал до визга...
И Богу помочь решился:
Всем падшим создал пристанище.
И сам в котле там варился,
Вопил даже устрашающе..."
Подал сигарету зажжённую
Своему приятелю новому.
Показалось, простому воздуху
Исцелить не удастся голову
Эту, глупо так век страдающую.
Затянулся и горько выдохнул:
"Это люди всё! Понимаешь ли?
Это люди безумные выдумали,
Будто я поощряю зло!
А я всё осознал, когда гнали из Рая!
Я спасаю их души! Спасаю добро,
Изолируя грешных! Спасаю!"
Как надрывно звучала Его эта речь!
Как дрожал Он всем телом!
Как выл под конец!
Я Ему безотчетно верил...
Но сменялась рассветом зловещая ночь.
Ночь без масок, без тайн и без сна.
Он мне руку пожал, прежде чем уйти прочь,
И представился: "Сатана".