IV
Много ли, мало ли времени прошло, длинными ли, короткими ли путями ехали царевичи, только доскакали они однажды в страну, что лежала у берега бескрайнего моря. Стали братья всех расспрашивать, что это за страна, кто в ней правит, и об одиноком острове, что лежит в самом сердце бушующих волн далеко от земли. Расспрашивали долго и терпеливо. Да ничего почти узнать не смогли. Только одна седая старушка рассказала им легенду, что еще в детстве от своей бабки-няньки слышала. Вот о чём узнали от неё братья.
Было в старину на этих приморских землях могучее царство. Правил им мудрый и смелый царь. Знал тот царь о заветном острове, в самом сердце бушующего моря лежащем. На том острове в глубокой пещере клад лежал неистощимый, богатства несметные. Мог царь на этот остров попасть и с него выбраться, на родной берег вернуться. Был у того царя чудесный чёлн, который сам находил дорогу к острову. Места в том челне было только для одного человека и ещё чуть-чуть. Раз в год покидал царь свой царственный чертог и отправлялся на остров. Один он уплывал и один возвращался, привозя с собой часть драгоценного клада с острова. И пускал царь эти богатства на добрые дела. Строил города, помогал бедным, лечил хворых, утешал скорбящих. Но вот состарился царь, стал немощен, и не смог больше на остров выбираться, а детей у него своих не было. И завёл он такой обычай, чтобы самые смелые и сильные, самые мужественные и отважные, честные и добрые люди его меж собой состязались, испытания царские проходили. И тот, кто в этих испытаниях победителем станет, тот на остров и должен был плыть. Так до смерти царя всё в царстве оставалось по-прежнему.
Но время шло, умер старый царь. А новый труслив оказался, сам на остров плавать не захотел. Переменились и нравы в царском дворце. Вот уже не самые достойные стали на остров плавать, а кто посильнее да похитрее. Алчность одного из них и положила конец тому обычаю и самому славному царству. Столько сокровищ набрал посланный царём человек, что лодка с ними потонула. А Владыка бездны морской, прознав о такой жадности, с тех пор еще и дань на царство наложил – каждый год стал требовать, чтобы отдавали ему в услуженье молодца или девицу красную княжеского али царского рода.
Невесёлые думы опечалили головы царевичей. Что-то их ждёт в этой стране? Удастся ли достигнуть заветного острова, исполнить приказ царя-батюшки?
Поздним вечером добрались три брата-царевича до берега моря, решили заночевать прямо на берегу, по одному ничего не предпринимать, а завтра всем вместе осмотреться и решить, как быть дальше.
Братья коней распрягли, неподалёку в ложбинке пастись оставили, палатку себе раскинули и легли, утомлённые долгой и трудной дорогой. Старший и средний быстро уснули, а младший с боку на бок ворочается, никак заснуть не может.
Шумит море, бушует и плещет. И что это? То ли ветер воет, то ли кто-то стонет. Не утерпел младший царевич, вскочил на ноги, из палатки вышел. Идет по берегу, хочет во тьме непроглядной увидеть хоть что-нибудь. Но сквозь брызги и волны ничего не разобрать. Что-то будто чернеется вдали. Остров ли, скала ли, корабль ли, туча ли? Нет, нужно ждать утра.
Присел царевич у самой воды, к ветру прислушивается. Что же это за отголоски странные? И вдруг невнятные эти звуки стали как бы в слова складываться, а слова в песню. Да это кто-то тихо и нежно, красиво и печально поёт песню о славном богатыре, могучем воине, которому суждено стать героем, попасть на заветный остров и спасти погубленные Владыкой бездны морской души.
Слушает царевич, не отрываясь, сначала с какой-то непонятной грустью, потом с надеждой, потом с радостью. И вот уже видит он своим внутренним взором, что это он – тот доблестный воин, который плывёт на остров и спасает погибших. Да это и есть он. Про него сложена песня. Голоса поют о том, что он самый добрый и смелый из трёх братьев, что ему одному надо плыть в заколдованную пещеру и добыть сокровищ для всех троих. Видит будто наяву царевич, как с радостью его встречают братья, как едут они с драгоценным кладом в отчий дом, как встречает и обнимает их радостный отец. Ах, как красива песня! Ах, как нежны голоса, что её поют!
А русалки всё ближе, вот они у самого берега. Сладко поют, покачиваясь на волнах. Царевич зачарован. Разум его во власти грёз. «Пусть спят твои братья, пусть отдыхают, - поют русалки, - платком глаза их укрой, чудный сон пусть усталым приснится!» Заворожённый, берёт у русалок царевич светящиеся серебряным светом платки, идёт в палатку и покрывает ими лица спящих братьев. Возвратившись на берег, он видит там тихое, спокойное море, покачивающуюся на волнах светлую лодку, садится в неё, и лодка сама везёт его по тихим водам к далёкому острову...
Зазорилось, рассвело. Осветился берег светом нового дня. Солнышко по небу неспешно путешествует, к самому зениту уж подбирается. Спят братья непробудным сном. Спят и не слышат топот коней, звяканье сбруи и разговор двух воинов-стражников, что по берегу едут.
– Жалко царевну, - говорит один другому, - какая красавица, любимая дочь, а отдана будет морскому царю.
– Хорошо, если царю, а то ведь никто не знает, может просто тонут зазря в волнах морских все те, кого Владыке бездны в дань отдают!
– Эх, как бы самим их участь когда разделить не пришлось! Жребий никого жалеть не станет.
…
– Смотри-ка, палатка чужеземная! Кто это к нам пожаловал? С добром ли, с худом ли?
Наездники сначала заспешили, а потом тихо подъехали к месту, где спали братья-царевичи.
– Это не простолюдины. Гляди, мечи богатые, шатёр шёлковый. Спят… Русалочье колдовство – вон платки прозрачные на глазах. Не снимешь, навечно заснут. А пока спят, хоть что с ними делай, хоть убивай, хоть связывай, не проснутся.
– А что если?..
Переглянулись всадники, одна мысль им обоим враз пришла. Ловко скрутили-связали спящих братьев, взвалили на своих коней и царю, своему господину, в дар повезли.
Словно по синему стеклу, по глади тихого моря везёт младшего царевича ладья. Чем дальше плывёт, тем светлее становится. Будто белая заря над морем встаёт, занимается. Да это остров впереди светится! На нём хрустальная гора. Всё ближе, ближе остров. Вот уж виден в той горе вход в пещеру. Скорей, скорей!
Тихо ладья уткнулась в берег. Легко выскочил царевич на мокрый песок и зашагал к хрустальной пещере. Вот что это за свет! Адаманты, сапфиры, яхонты, смарагды, жемчуга… Золото, серебро, кубки, ожерелья, перстни, браслеты, серьги, подвески… Многое множество драгоценных камней, монет и украшений устилало пол пещеры. От них разливался причудливый неповторимый свет, игравший нежными красками на стенах пещеры и проникавший сквозь них.
Идет царевич, вглубь горы пробирается, едва находит место между сокровищами, где на простой камень ступить. А пещера не кончается, только глубже и шире становится. Такой клад никому не унести и не вычерпать! Дивится царевич, по сторонам глядючи. Забыл, зачем и пришёл.
Вдруг взгляд его упал на кован злат венец искусной работы. Наклонился он, взял его в руки, рассматривает, любуется.
– Нравится? – послышался гулкий голос, будто из глубины пещеры.
Поднял голову царевич. Перед ним на огромном троне, в тяжёлой золотой короне сидит сам властелин подводного царства – Владыка бездны морской. А вокруг уже не хрустальная пещера, а огромный зал его подводного дворца. Всюду золотые и серебряные сосуды, драгоценности, кораллы, раковины причудливые, между ними чудища морские, рыбы, русалки, растения странные, чего и кого только нет!
– Ну, что молчишь, царевич? Онемел от такой красоты и богатств моих несметных? А я тебе только меньшую их часть показал, только малую толику. Будь же гостем моим дорогим. Слуги мои верные тебя ублажат, утешат. Всё исполнят, чего пожелаешь. Устанешь – спать на мягкую постель уложат, взалчешь – лучшими винами и яствами тебе столы в единый миг накроют, загрустишь-заскучаешь – песню тебе печальную споют, иль повеселят, иль диковинами разными позабавят. Чего желаешь, царевич? Говори, всё будет исполнено.
Стоит царевич, держит в руках дивный венец, силится вспомнить, как и зачем он здесь оказался?
А царь морской всё речи ласковые ему расточает, за плечи обнимает, подле себя у царского трона сажает.
Словно песня русалок баюкает царевича речь хозяина подводного дворца, как будто что-то тяжёлое и вязкое обнимает его думы. То ли издалека, то ли в самые уши льются слова ласковые, льстивые и лукавые. Дурманят, усыпляют, не дают припомнить царскому сыну, что же с ним приключилось?
– …а отец нарочно на погибель вас послал. Знал, что острова того чудесного давно нет, а всё равно послал. Чтобы самому без помех до последнего вздоха царствовать.
– Нет!!! – разом очнулся царевич. – Неправда это! Клевещешь ты на моего отца!
Тут всё вспомнил царевич. И дом, и братьев, и наказ царя-батюшки, и долгий трудный путь их к берегу морскому. Понял, что нарушил он уговор с братьями – одному никуда не ходить, понял, что заманили его русалки в пучину морскую, понял, что не увидеть ему больше ни земли, ни острова, ни дома, не выполнить завет отца-царя. Горько заплакал царевич, головой поник, злат венец из рук выпустил.
– А, понял! Моя правда! – ухмыльнулся довольно морской владыка. – Вот увидишь, скоро и братья твои к нам сюда пожалуют, не замедлят.
Доскакали царские стражники до дворца своего господина. Поспешают с радостной вестью. Мол, пленников тебе, царь, везём не простого роду, княжеского. Свободна твоя дочь, целых двух князей-богатырей вместо неё можешь царю морскому отдать!
Обрадовался царёк, сам побежал на пленников смотреть. Точно, княжеского роду, а то и царского.
А братья-царевичи, как платки русалочьи с них спали, сразу проснулись, да поздно! По рукам-ногам связаны. Как кули взвалили их воины на коней и уж явно не на добро куда-то повезли.
А как вынесли их на высокую скалу над морем, так и ясно стало: отдают их царю морскому в дань ежегодную. Посмотреть только друг на друга, на небо просторное да на пучину страшную и успели. Прощай, жизнь! Прощай, дом родной и царство славное! Прощай, царь-батюшка! Не выполнили мы твоего поручения царского! Только души свои сгубили…
Под барабанный бой, под свет горящих факелов, под заунывную песню плакальщиц сбросили связанных братьев со скалы в море…
Что это? Чьи-то холодные руки подхватили братьев-царевичей в волнах, понесли-повлекли за собою. Чьи-то нежные волосы вьются, ласкают лицо, не дают разглядеть ничего вокруг. Чьи-то пальцы ловко и быстро развязывают верёвки, расторгают путы. Чей-то тихий смех-шепоток завораживает, ласкает слух…
– О-хо-хо! А вот и они! – рассмеялся, раскинул в лукавом радушии руки морской царь. Младший царевич поднял глаза и увидел своих братьев, окружённых целой толпой русалок. Бледные и хмурые озирались царевичи по сторонам, гадая, сон они видят или явь.
Увидели и старшие царевичи своего меньшого брата. Кинулся им на встречу младший царевич. На полдороге остановился. Вдруг мираж это? Колдовство морского царя?
И старшие братья стоят в сомнениях. Видят они младшего своего брата в богатом наряде, жемчугами да золотом расшитом, в царском венце. А сами они, как были в дорожных своих доспехах и плащах. Даже мечи и ножны искусной работы, что выдавали в них царских сыновей, сняли с них хитрые русалки и к ногам царя своего принесли.