Тревожа прелестью стиха
души затронутые фибры
бабулька хоть была плоха
читала мне свои верлибры.
И этот четкий Ксюшин слог
даже когда она молчала
был в её жизни эпилог,
а для меня звучал сначала.
И удивлялась моя мать
в конец измучив баю баю,
что перестала понимать
под что теперь я засыпаю
Не Маршаку и ни Барто
не внял я автору меньшому,
сначала пИсал я на то,
ну а затем и по большому.
Засранец - мать мне выдает,
а бабка ласково - горюша,
и не кричит он, а поет
что первым словом будет Ксюша.