В изрядно забытых, далёких годах,
Когда расселялись на новых местах
И времени ход лишь по солнцу считали,
В степях и лесах племена проживали.
Охотились мирно, сушили грибы,
Богам плодородья шептали мольбы.
Домашним скотом круглый год промышляли
И даже с соседями им торговали.
Рыбачили в реках, сажали ячмень,
И так продолжался у них каждый день.
Среди землепашцев, степных скотоводов,
Немало воинственных было народов.
Один из таких, поднимая штыки,
Покрепче сжимая свои кулаки,
Решил захватить земли древней общины,
Где в тайны небес посвящались мужчины.
Войною пошел на седых мудрецов,
Веками хранящих заветы отцов.
И вытеснил их в гущу темного леса,
Который от солнца стал плотной завесой.
Деревья-гиганты стояли стеной,
Их корни узлами сплелись меж собой.
В болото врастали стволы великанов,
А свет заслонялся ветвями титанов.
Тот лес устрашал, словно дантовский Ад,
А гиблый зыбун источал трупный смрад!
Болото ловушкою пасть разевало,
И всех без разбора во тьме пожирало.
Зловонье душило несчастный людей,
Ничуть не щадя стариков и детей.
Кто был послабее - рассудок теряли,
А самые сильные духом упали.
Тоскливые думы терзали народ,
Стерпеть не могли выпадавших невзгод.
И смерти желать стали все малодушно,
Судьбе покорившись своей равнодушно.
Из двух вариантов пришлось выбирать:
Вернуться назад и в бою погибать,
Иль в жутком лесу умирать постепенно,
Всю кару небес принимая смиренно.
Но жизни огонь до конца не угас,
Стенанья людские прервал громкий глас.
То молвить хотел Данко - юноша смелый,
Он слушать себя их заставил умело:
“Все тайные знания с нами умрут,
И боги их людям уже не дадут.
Не зря нам открыты святые секреты,
Сберечь мы обязаны предков заветы!
Губительный лес свой имеет конец,
Достигнуть его сможет только храбрец.
Пойдем же вперед, смерти вызов бросая,
Мы все человечество этим спасаем!
Сумеем пройти мы чащобу насквозь,
Чтоб “древних” пророчество точно сбылось.”
И вняли речам его племени старцы,
Поверили Данко седые страдальцы.
Решили не ждать неизбежный исход,
И стали с утра собираться в поход.
Путь долог и труден для них оказался,
А каждый четвертый там с жизнью расстался.
И начали люди на Данко роптать,
Бессилье пытаясь свое оправдать:
“Ты верно ведёшь нас на гибель в трясине,
А тьма помогает коварной пучине.”
И тут в небесах разразилась гроза -
Казалось, ответить хотела слезам.
И глухо, ей в такт, зашептали деревья,
Как будто пытались развеять сомненья.
А сердце у Данко пылало огнём,
Оно не погасло под сильным дождём.
То пламя живое помочь обещало,
Дорогу идущим во тьме освещало.
И вырвал он сердце свое из груди,
Чтоб братьям и сестрам не сбиться с пути.
Повел за собой их навстречу спасенью,
Призвав лишь немного набраться терпения.
А сердце поднял над своей головой
И нёс - словно факел надежды людской.
Оно озарило пространство вокруг,
Всерьез предвещая конец долгих мук.
Живое сиянье затмило грозу,
И даже деревья затихли в лесу.
Болото учтиво назад отступило
И всех соплеменников дальше пустило.
Прошли без потерь весь оставшийся путь,
Смогли полной грудью свободы вдохнуть!
Лес выпустил их. В жизни так и бывает -
Всему непременно конец наступает.
К финалу пришел и спаситель теперь,
На небо смотрел как в открытую дверь.
И выйти в нее он уже собирался,
В любви к человечеству этим признался.
Из рваной груди кровь стекала ручьем,
Но Данко уже не жалел ни о чем.
И замертво пал, долг исполнив всецело,
А племя его в этот миг овдовело.
Никто не заметил потери вождя.
Лишь сочные травы в бриллиантах дождя
Укрыли его бездыханное тело,
Как будто утрату оплакать хотели.
Живому сиянью уснуть суждено,
Но с яркой грозой подружились оно.
С тех пор они стали во снах неразлучны,
А их голоса абсолютно созвучны.
Теперь же потомки запомнят навек -
Как может любовь проявить человек.
Ведь мы и сегодня в грозу наблюдаем,
Как искры горячего сердца летают.
Бескрайнее небо поверило снам,
Пытаясь напомнить Адама сынам,
Что свет наших душ зажигает сердца,
И предан вселенской любви до конца!