Тусклый месяц, устав от прямой ночной обязанности, цепляясь рогами за ветви ореха, спускался за Котовую гору. На смену ему, с обратной её стороны, краснея от натуги, карабкалось солнце, подсвечивая играющие оттенками розовые облака. Кошачья спинища, поросшая вековым лесом, привычно выгибалась на сереющем небосклоне. Сириус растворялся прямо на глазах, вслед ему и яркая Венера, как будто стесняясь своей броской красоты, спряталась за явившемся откуда ни возьмись белым облаком-барашком, словно отбившимся от своей небесной отары.
А я, в мокрых от холодной росы галошах на босу ногу, стоял в исподнем посреди этого действа, и вглядываясь в перевёрнутую чашу небес, благодарил Господа за подаренный день грядущий.